Рядовой свидетель эпохи.

Утром побывали мы с ним в одном из опустевших храмов ранее недоступной территории воинского склада. Поразили, как и в 1937 году в храме Спаса на Песках, изумительной красоты и величественности внутренние росписи, иконостас — все в первозданном виде. Это был единственный случай, когда довелось побывать внутри одного из двух грациозных сооружений Яковлевского монастыря, бывшего всегда нам недоступным и казавшимся таинственным. Под впечатлением увиденной красоты мы отправились в город, каждый по своим делам. Он — в автошколу, я настроился пройтись мимо своей школы на Ильинке, побывать в центре.

И тут совершенно неожиданно на малой высоте над монастырем, от стен которого отошел я всего метров на пятьдесят, со страшным грохотом пронеслась но направлению на северо-запад, явно на Ярославль, тройка наших пикирующих бомбардировщиков Пе-2 с черными масляными подтеками на нижних крыльевых обшивках, тянущимися от моторов. Мимолетное это событие сразу возвратило мысли, находящиеся еще в заоблачности красоты небесной, к тревожной реальности военного времени. Несомненно, самолеты тяжело возвращались на свой аэродром после бомбардировки немцев где-нибудь под Москвой. Наверное, только что ускользнули от немецких истребителей, снизившись до предельно малой высоты, до бреющего полета.

Было ясно, что сохранивший еще свою белизну Яковлевский монастырь служил летчикам хорошим ориентиром по пути домой после выполнения боевого задания. Сейчас этот мимолетный эпизод, тот контраст тяжело возвращавшихся самолетов с неизгладимым только что ощутимым трепетным впечатлением от фресок храма Яковлевского монастыря, кажется чем-то очень знаменательным. Даже пустой монастырь, его стены и надхрамовые купола с позолоченными православными крестами служили своему народу в тяжелой борьбе с врагом. Такими ориентирами, указывающими летчикам дорогу к дому, служили, я думаю, и многие другие церкви, храмы и монастыри во время воины. Врагу они не служили, хорошо служили тем, кто знал их окрестности и то, куда вели от них дороги и тропы.

Глава 2. ХРАМ СПАСА НА ПЕСКАХ

НАШЕСТВИЕ

Год 1937 ознаменовался для ростовских детдомовцев еще одним памятным событием. Весной или в начале лета того года Храм Спаса на Песках покинул долго располагавшийся там воинский склад, оставив на замке входную дверь. Детдомовская братия, обитающая рядом в Яковлевском монастыре, очень быстро прознала об исчезновении военного склада и охраны храма и устремилась осваивать неведомую территорию. Наши-ли пацаны, или соседние с храмом жители, сейчас трудно сказать, потрудились, но замок с входной двери храма вскоре исчез, и храм оказался без охраны и открытым, без присмотра вообще. Каждого, наверное, проникшего тогда впервые внутрь того храма, поразило богатое внутреннее убранство. Красивые фрески, иконы, позолоченные, резные из дерева, обрамления алтаря, стен с низа до верха — все это впечатляло. Проникающие в душу, смотрящие глаза святых останавливали, притягивали к себе. В первые дни, помнится, никто не прикасался ко всему этому великолепию.

Тут, отступив от основного повествования, мне хочется высказать вот какую мысль. Наш народ и церковь должны быть признательны довоенному командованию Красной Армии и, в первую очередь, Наркому обороны того времени — Клименту Ефремовичу Ворошилову, за неприкосновенную сохранность тех храмов, монастырей, церквей и старинных дворцов, в которых до войны размещались военные склады, военные школы, военные училища, военные академии и другие учреждения Красной Армии.

Там все всегда было под охраной и сохранилось в первозданном виде. Помещения, где располагались военные учреждения, окна, двери были целы, кровля, фундамент, внешний и внутренний вид постоянно поддерживались в образцовом состоянии. Самый близкий для москвичей пример — Петровский дворец на Ленинградском проспекте, в Москве, что почти напротив аэровокзала. В нем с 1923 года до осени 1941 года и с 1956 года до 2002 года располагались многие службы, подразделения и руководство Военно-воздушной инженерной академии имени Н.Е.Жуковского. Московский нынешний мэр и московское правительство сделали один из самых позорных шагов своей деятельности, отняв в 2002 году у Воздушной академии этот дворец, перенаселив тем самым другие корпуса академии. Ходят слухи, что дворец приватизирован, неясно, правда, кем, и очень сомнительно — сохранят ли новые хозяева дворец в том виде, в котором его бережно многие десятки лет сохраняла ВВИА имени Жуковского.

Судя по тому, как бесцеремонно московская власть прихватила другую территорию, принадлежащую ВВИА имени Н.В.Жуковского удома № 12/8 по Петровско-Разумовской аллее, в котором размещаются три факультета академии, и построило вплотную к этому историческому корпусу (в нем во время войны Марина Раскова формировала женские авиационные полки), какую то экзотическую чертовщину, Петровский дворец нынешняя алчная московская власть не сохранит. Это было сказано к слову. Возвратимся же снова к 1930-м годам.

Тогда же, в 1937 году, ростовские детдомовцы устремились в первую очередь на чердак, на крышу храма, к куполам по узкой пристенной кирпичной лестнице где, как хорошо было известно по опыту постоянного лазания по башням Яковлевского монастыря, должны были гнездиться голуби, галки, стрижи, летучие мыши. Это всегда привлекало, голуби, приготовленные на костре, были в те годы редкой дичью, деликатесом, желаемым дополнением к не очень обильному детдомовскому столу. Оперившихся птенцов постоянно кто-то пытался приручить, безуспешно конечно, само лазание по чердакам, по крышам, по барабанам куполов было одним из любимейших развлечений мальчишек — детдомовцев в то время.

Между тем дело быстро дошло до варварского разрушения внутреннего великолепия Храма Спаса на Песках. Стали исчезать иконы, но детдомовцы, я уверен, к этому никакого отношения не имели. Над этим, наверное, поработали люди из числа окрестных жителей, понимающих толк в древней живописи. Мы же, детдомовцы, как я припоминаю, были грешны в том, что приватизировали, если говорить современным языком, несколько позолоченных резных деревянных столбов- обрамлений, притащили их в детдом и украсили ими сцену нашего зала, где происходили собрания, вечера, репетиции художественной самодеятельности. Ни железные решетки, ни доски, ни половые плиты, ни кресты с прихрамовых могил нам не были нужны. Вандализм внутри храма длился несколько месяцев.

Детдомовцы в основном обосновались наверху, добравшись до главного купола. Помню, как однажды удивился, увидев на главном куполе довольно широкое, в один кровельный квадратный лист, отверстие. Еще накануне, осваивая крышу храма, мы с кем-то размышляли, как бы проникнуть внутрь главного купола, посмотреть, что там находится. А на другой день видим: путь туда открыт. Позднее стало ясно — кто-то еще вслед за нами, а иногда и опережая нас «осваивал» храм. Теперь в главный купол можно было залезть. Сначала каждый, кто мог туда забраться, побывал в куполе из любопытства, посмотреть, что в нем, или взглянуть оттуда на город, на озеро, на заозерье. Потом купол стал местом, где можно было спокойно поиграть в карты. На спички, на порох, на скудное денежное достояние, на пайку хлеба. Затевали порой беготню по всему храму, кирпичные бои возле него, среди могил. Потом, по чьей-то подсказке из взрослых местных жителей, переключились на раскапывание склепов.

ЭКСКУРС В ИСТОРИЮ

Спустя много лет после тех детдомовских событий, где-то в начале 1960-х годов в путеводителе по архитектурным памятникам Ростова — Ярославского В.С. Баниге мне встретились такие строки, заставившие призадуматься:

«Татаро-монгольское нашествие, обрушившееся на Русь, довершило распад некогда могучего Владимирского княжества. Владимир после захвата в 1237 году татарами лежал в развалинах и на долгие годы перестал быть религиозным и культурным центром северовосточной Руси. На смену ему стал, уцелевший, Ростов. Здесь при епископском дворе возродилось великокняжеское летописание, отличительной чертой которого является его общерусский патриотический характер. Особенно интересен летописный свод княгини Марии, составленный в виде некрологов русским князьям, погибшим от татарских мечей за нежелание предать интересы Русской земли. Наиболее яркие строки летописи посвящены мужу Марии — ростовскому князю Василько... Василько был одним из организаторов русского ополчения 1338 года. В несчастливой битве на берегах реки Сити тяжело раненый князь был захвачен татарами. По словам летописи, татары много «нудили» Василька «быти в их воле и воевати с ними», но князь остался верен родине и был зверски убит.