После Чернобыля. Том 1

    — Орлова полностью заменить все-таки нелегко: талантливый, изобретательный человек. Его девиз: “Все гениальное — просто”, — это мнение заместителя главного инженера по ремонтам В.М. Алексеева, который 26-го тоже прибыл на станцию в 5 утра.

   ...Следующее воскресенье. Сижу на лавочке в “Сказочном”, беседую с одним из начальников цехов. Нас прерывают: подошли со списком отпускников за утверждением. Полевая обстановка. Для формальности такого рода нет ни времени, ни желания, ни смысла.

   А в штабе “Сказочного” сидел за столом крупный немолодой мужчина. Странновато было видеть его здесь, среди молодежи: средний возраст работников ЧАЭС — 33 года. Представился: Николай Михайлович Шикинов. И о нем рассказывали немало интересного: года два назад ушел на пенсию с поста заместителя директора ЧАЭС по общим вопросам. А 26 апреля явился на станцию вместе с женой Раисой Григорьевной: хотим работать.

   — Свою жену я сразу потерял, а нашел только на шестнадцатый день — с погрузки песка их перебрасывали на разные участки.

   Раиса Григорьевна, старший прораб треста “Южтсплоэнергомонтаж”, была единственной женщиной, руководившей погрузкой песка на вертолеты. А вскоре на станцию (не к родителям) пришла телеграмма из Болгарии с АЭС “Козлодуй” от их младшего сына Алексея, опытного СИУРа (старший инженер по управлению реактором): “Понимая сложную обстановку, прошу меня вернуть на АЭС”. Станция, правда, с его вызовом повременила — еще успеет, и для него дело найдется. Просил оставить на родной ЧАЭС и старший их сын Николай, тоже СИУР. Но и его дирекция отослала до времени на Запорожскую АЭС: “Отправим на отдых первую партию — вызовем и вас”.

   А старший Шикинов стал снова работником станции — теперь в роли помощника директора по жизнеобеспечению. Это именно ему за считанные часы надо было в “Сказочном” определиться с жильем, организовать питание и транспорт для сотен людей.

   Для него Чернобыльская АЭС началась в 1971 году, с палаток первых строителей,— он был тогда начальником отдела капитального строительства строящейся АЭС, потом заместителем главного инженера, заместителем директора. Даже выйдя на пенсию, по его убеждению, коллектив не бросил, а стал начальником плавательного бассейна в г.Припяти.

   — Героизм заключается не в том, чтобы отважно лезть на бессмысленную смерть, — говорит Шикинов, — А вот мы глупо потеряли наши командные кадры. Только то, что Фомин, Дятлов, Брюханов не верили докладам очевидцев и посылали своих заместителей и начальников цехов еще и еще раз посмотреть на реактор, одно это — уже преступление.

   ...Одновременно с дезактивацией, и в основном весь персонал ЧАЭС в начале занимался ревизией оборудования энергоблоков.

   Кроме того, на блоках постоянно работали и наблюдающие эксплуатационники. Они следили за тем, чтобы осуществлявшие дезактивацию солдаты по неведению или из любопытства не влезли куда-нибудь в опасную для их жизни зону, “не нажимали на кнопки”.

   Только непосвященный думает, что сложное машинное или реакторное оборудование, в том числе механизмы, а также системы автоматического управления в остановленном состоянии легче и дешевле обслуживать, чем действующее. В действительности, их нужно систематически осматривать, как говорится, протирать и смазывать — иначе они могут выйти из строя. К тому же все это необходимо проверять в действии, ремонтировать, осуществлять комплексы пуско-наладочных работ.

   Поэтому пока первый и второй энергоблоки считались неработающими, еще до проведения на них дезактивации, все основное и вспомогательное оборудование поддерживалось в состоянии готовности к работе. Система пожаротушения была выключена, но при необходимости включилась бы автоматически. Работала вся стационарная система дозиметрического контроля. Электрические схемы собственных нужд станции обеспечивали электропитание для любых механизмов электроблоков, которые были также постоянно задействованы в режиме ожидания пуска. В законсервированном состоянии ждали своего часа системы машинного зала. А работоспособность всех систем реакторных установок, вообще оборудования, контролировал персонал АЭС. Оба энергоблока в случае необходимости можно было бы быстро ввести в действие.

   И, тем не менее, для комплексного опробования и пуска первого и второго энергоблоков Чернобыльской АЭС понадобилась специальная Программа. Она включала помимо дезактивации новую проверку каждого узла, арматуры, контрольно-измерительных приборов, многочисленных схем блокировок, сигнализации, автоматического включения резерва и так далее, и так далее. И после каждой проверки составляли акт о готовности. Предполагалась и модернизация. Комплекс организационных и технических мероприятий, которые были осуществлены в процессе подготовки к пуску энергоблоков №1 и №2, значительно повысил надежность и безопасность эксплуатации всего оборудования ЧАЭС. Значительные изменения на этих энергоблоках были внесены в состав активных зон реакторов, в их системы управления и защиты. В результате возросла надежность и безопасность энергоблоков в целом. Пересмотрели и главный документ, определяющий правила надежной и безопасной эксплуатации энергоблока — “Технологический регламент по эксплуатации 1 и 2 энергоблоков ЧАЭС с реактором РБМК.” Новый вариант Регламента предъявляет несколько более жесткие требования к эксплуатационникам по сравнению с прежними.

    Они еще проводили испытания на реакторах! Дело в том, что по нормам вообще полагается все системы испытывать под нагрузкой, прежде чем запускать их в регламентную работу. Это — по сути эксперимент. Можно ли было тогда, летом 1986 г., хотя бы мысленно вообразить, что эти люди, в результате испытаний 26 апреля уже потерявшие свои дома и у многих кроме вот этого бывшего пионерлагеря “Сказочный” не было никакого другого жилья, потому что им позволили (!) не эвакуироваться, а остаться обслуживать их пострадавшую атомную станцию; которым было просто некогда думать о личном жилье, о врачах, тем более о медицинских справках; люди, чьи семьи были разбросаны по стране и никто не мог точно назвать дату встречи; люди, которые ежедневно видели страшный развал на месте четвертого реактора — что эти самые люди готовят вместе с учеными новый эксперимент на действующем энергоблоке Чернобыльской АЭС для доказательства правильности математической модели аварии! Но они решили испытания осуществить...

    В сентябре 1986 года они действительно на первом энергоблоке в почти расхоложенном состоянии, на мощности 30 мегаватт при температуре воды в технологических каналах 60° провели эксперимент по динамике высотного поля нейтронов, связанный со сбросом группы из 103 стержней СУЗ в активную зону. При этом в технологическом канале, расположенном в центре активной зоны, поводили измерения. Данные на момент перед нажатием кнопки АЗ-5, а также результаты расчетов неизмеримых параметров использовали в качестве начальных и граничных условий. Правда, необходимо пояснить, что ночью 26 апреля в активную зону реактора кнопкой АЗ-5 были сброшены по разным версиям лишь 8 или 22 стержня СУЗ, притом 22 соответствовали тогдашнему Регламенту даже с запасом. Сброс 103 стержней гарантировал, что аппарат обязательно заглохнет. Но все-таки эти игры — не для слабонервных.

    В эксперименте выполняли ту часть программы, которая была необходимой для ответа на конкретный узкий круг вопросов. И убедились, что весь расчет, как говорят специалисты, удовлетворительно согласуется с экспериментом и другими рабочими программами и, следовательно, он верен.

    И, значит, он позволяет сделать вывод о надежном в целом реакторе и о возможных дополнительных мерах для повышения надежности РБМК-1000...

    Какой же степени совершенства должен быть уровень квалификации специалистов и насколько велика их убежденность в принципиальной правильности конструкции реакторной установки, чтобы вот так спокойно, уверенно, внешне может быть даже хладнокровно рассчитывать и проверять на практике сложнейшие процессы! Процессы, способные, как мы уже теперь знаем, пусть в фантастически редкой, но все-таки осуществившейся ситуации привести к страшной беде... Но они выполнили расчеты. И они осуществили эксперимент. И они были правы.