После Чернобыля. Том 1

   Сухое дело — составление бумаг, хлопотное, даже нудное, оно на первый взгляд не требует особых затрат интеллекта. Но это лишь на первый взгляд. Бескапотов сумел так организовать свое мышление, что всего за одни сутки составил своему Министру исчерпывающий доклад о состоянии надежности всех трех энергоблоков Чернобыльской АЭС.

   Со Змиевской ГРЭС приехал А.А. Устименко. Он работал с учеными и с военными — дезактивировали оборудование аппаратной и блока АВ. Его работой здесь были очень довольны. Он еще занимался демонтажем и монтажом оборудования. А ведь пришел с обычной тепловой электростанции и никогда прежде не имел дела с радиационной обстановкой. Но ведь он — инженер, имел при себе персональный дозиметр и прекрасно понимал, куда попал.

   В Чернобыль приходили заявления от командированных энергетиков даже из-за границы — с просьбой отозвать их обратно для участия в этой работе. А когда спрашиваешь любого припятчанина или приехавшего в Чернобыль издалека, что же побуждает его на такие решения, отвечают: “Если не я, то кто же?”.

   С Кубы, находясь в командировке, предложил свою помощь заместитель начальника цеха централизованного ремонта Ростовской АЭС Ю.Н. Самойленко. Вскоре он стал называться руководителем группы по дезактивации кровли над третьим энергоблоком и кровельными трубными площадками. Вместе с ним для той же работы приехал с Кубы начальник цеха централизованного ремонта Смоленской АЭС.

   С АЭС “Пакш”, из Венгрии на имя заместителя Министра энергетики и электрификации СССР Г.А. Шашарина пришло письмо от командированного туда директора Смоленской АЭС Ю.П. Сараева: “Если нужно, отзовите”. — “Я отозвал его. Сараев, как и Бронников, немного директорствовал в Чернобыле до назначения Поздышева”, — сказал Александр Геннадьевич.

   Уже говорилось, что талантливый инженер и высокоинтеллигентный человек В.К. Бронников прежде работал на Чернобыльской АЭС и пользовался немалым авторитетом. Но он вынужден был покинуть станцию из-за “внутристанционной политики” Фомина и Дятлова. Теперь на его долю выпала грустная обязанность пожинать плоды “творчества” этих людей.

   Дирекция ЧАЭС после аварии некоторое время размещалось в г.Чернобыле, в здании ДОСААФ. В мае-июне 86-го рабочий день директора и всего остального руководства станции начинался рано. Вот как бы хронометраж одного рабочего дня: в 7.00 — оперативное совещание у Поздышева и его заместителей в “Сказочном””; в 9.00 — оперативка с начальниками цехов в кабинете у Поздышева в г.Чернобыле. На одной из них обсуждали необходимость, а также детали перехода на вахтовый метод обслуживания атомной станции — небывалый в мире режим; ход подготовительных работ к пуску и эксплуатации первого и второго энергоблоков. Решали также, чем можно помочь строителям в сооружении вахтового поселка энергетиков на Зеленом мысу. Обсуждали и сообщения о жизни эвакуированных семей. В 18.00 — снова оперативка, на этот раз — о ходе дезактивации на территории станции. В 20.00 — ежедневное заседание штаба Правительственной комиссии по конкретным крупномасштабным вопросам ликвидации последствий аварии. В 22.00 — ежедневная заключительная оперативка руководства станции у директора.

   В середине июля дирекция Чернобыльской АЭС работала уже на станции, на своем прежнем месте. Эрик Николаевич придавал этому факту принципиальное значение. Он совершенно справедливо считал, что директор должен быть со своим коллективом и тащить этот тяжелый воз наравне со всеми, если не больше, в таком же объеме и в равных условиях. Кроме того, присутствие директора в своем обычном кабинете уже само по себе придавало уверенность: все, дескать, идет как надо. Суровость, требовательность, даже сухость этого человека в вину ему не ставили: война!

    Оперативки директора вскоре стали гласными.

    Поразительно удачно, на своем месте оказался главный инженер Н.А. Штейнберг. Он любил и прекрасно знал Чернобыльскую АЭС. Сюда он пришел из Московского энергетического института молодым специалистом, затем работал старшим инженером управления энергоблока, а на Балаковскую АЭС уехал уже с должности начальника турбинного цеха. И там он сразу поразил коллег глубиной теоретических знаний и умением их использовать.

    — Николай Александрович Штейнберг — очень порядочный во всех отношениях человек и грамотный специалист, — сказал о нем его бывший подчиненный по ЧАЭС, оператор реакторного цеха, а в момент нашего разговора начальник смены блока РЦ №1 Кучеренко, — Лелеченко и Ситников были его близкими друзьями, а это говорит о многом.

    Когда Штейнберг был еще начальником электроцеха на ЧАЭС, от него можно было услышать и такое: “Энергетика — это армия без погон”. И ведь был прав...

    “Излишне категоричен”, — иногда говорят и так. Возможно. Однако в этой сложнейшей обстановке главный инженер ЧАЭС Н.А. Штейнберг даже с крайне придирчивым Госатомэнергонадзором умел легко найти общий язык. О нем идет слава как о специалисте, способном мгновенно принимать решения — такие же дерзкие, яркие и решительные, каким бывает иногда и он сам.

    Жить он поселился в том же здании АЭС, в бункере. Там и питался сухим пайком — на столовую жалко было тратить время. Собственно, в первые дни в этом он не очень отличался от остальных: новый быт наладить еще не успели.

    — Приятно посмотреть, как работает Штейнберг. Очень толковый специалист, знания — исключительные. Всегда корректен, — говорили и говорят многие.

    На станции я видела его мельком — Николай Александрович не любил тратить время на интервьюеров, на разговоры “о постороннем”.

   Но в марте 1988 г. я пришла к Штейнбергу уже в его вполне обжитой московский кабинет заместителя Председателя Госатомэнергонадзора СССР. ...Головокружительный рост для человека еще довольно молодого. От инженера АЭС до практически заместителя Министра. Но никого из знающих этого специалиста такой скачок нс удивил: на обычном для энергетиков ежегодном экзамене по профессии и на специальном собеседовании в Госатомэнергонадзоре он показал исключительные знания, чему и обязан своей должностью. Штейнберг, как и Поздышев, проработал на ЧАЭС предельно возможное и самое трудное время. Их и сменили одновременно.

   — Трудно ли вам было входить в кабинет главного инженера станции после аварии? — Штейнберг ответил сразу. — Нет, не трудно. Мне всегда было плевать на звания и регалии, свои и чужие. Главное — дело и ребята, которые окружают. Люди на Чернобыльской станции в большинстве хорошие, знают дело и преданы ему. А характер, конечно, у каждого свой. Главное в нашей работе — это принять решение и обязательно его выполнить, хоть лбом стенку проломить. Кто это может — тот и человек. Конечно, если видишь, что ситуация изменилась или решение ошибочно, надо его изменить. Но это и есть обычная работа.

   Рабочий день давно закончился, за окнами кабинета стало черно, и Николай Александрович прервал воспоминания: завтра ему предстояло проводить занятия на курсах директоров АЭС. В настоящее время Н.А. Штейнберг — глава Госатомэнергонадзора Украины.

   ...В июле 86-го уже стало возможным подводить кое-какие итоги и делать выводы, собрался Припятский партийно-хозяйственный актив (город обезлюдел, но действовавшие в нем прежде общественные организации и на новом месте сохранили старое название припятских). Партхозактивы в нашей стране в тот период считались очень ответственными совещаниями. На них серьезно разбирали итоги хозяйственной и производственной деятельности за немалый отрезок времени, чаще за год, полгода. Собственно, партийная принадлежность этим производственным совещаниям просто как бы придавала большую весомость. Тот Припятский партхозактив скорее походил на расширенное заседание штаба армии в прифронтовой полосе. Обсуждали чисто производственные дела, а также примеры мужества и энтузиазма. Критиковали Припятский горком КПСС за плохой контроль исполнения его же решений. Говорили и о том, что прежняя администрация ЧАЭС (В.А. Брюханов и др.) не сделала многого из необходимого для того, чтобы сохранить коллектив. Потеряли многих руководителей, по сути оголили цеха. Например, в электроцехе в мае 1986 г. была только четверть необходимого персонала. Отмечали необходимость целенаправленно создавать кадровый резерв для первых двух энергоблоков.