Григорий Шелихов

ему волю к борьбе. Вечером за ужином пили мед и наливки за удачу

молодых в столичной жизни.

- Пусть вороги наши плачут, а мы посмеемся! - как в недавнее

доброе время грохотал мореход, чокаясь бокалом с переливающимся через

край пенистым душистым квасом.

- Григорий Иваныч, кто же квасом одоление запивает? - подшучивал

над тестем Резанов.

- Умен ты, Николай Петрович, да насквозь профранцужен - не знаешь

того, что русские, хотя квас пили, а всех били, кто на них подымался,

- хитро улыбаясь, отшучивался Шелихов.

- Нет, квасом не отыграетесь, Григорий Иваныч... Квас - это

напиток таковский! - наседал на тестя Резанов.

Уловив насмешливые нотки в голосе Николая Петровича, тесть

насторожился и после минутного раздумья сказал просто и проникновенно:

- Квас и патриотичность понятия невместные, получается "квасной

патриот", Николай Петрович. Нет во вселенной большей любви к

отечеству, патриотов к нему усерднее, чем русские люди! Великими

делами доведена сия истина, а еще большие дела придут и потрясут

иноязычные народы... Квас - это у меня к слову пришлось, да

припомнилось, как в столице любовь к отечеству квасом разбавляют, к

чему и вам вкуса бы не приобрести! - под общий смех ввернул зятю

шпильку Григорий Иванович. Мореход умел постоять за то, чем дорожил.

Посторонних в доме не было. Аннет уснула, свернувшись клубочком в

углу дивана. От Натальи Алексеевны, которая умела слушать, не

вмешиваясь в мужские разговоры, секретов быть не могло. Сообщенные

Альтести новости большой политики, хотя Резанов и не преминул

презрительно фыркнуть на дворянское "де", присоединенное канальским

греком к своей фамилии, заставляли пересмотреть со всех сторон

намеченный план действий в Америке. Отъезд Резанова в Петербург

диктовал необходимость разделить, кому и что делать в ближайшее время,

и договориться на случай... Мало ли какой случай подстерегает

человеков! Мореход всегда гордился тем, что он умел подкараулить

случай, обратить на пользу себе и людям даже самый неблагоприятный из

выпадавших.

- События в мире складываются явно на пользу российских заведений

в Америке! - ловко и кругло нанизывал Резанов на единую нить мысли,

которые смутно бродили в уме Шелихова, не находя нужной оболочки для

своего выражения. - Они... они несут передышку и возможность закрепить

завоеванное...

- Токмо об этом и думаю - как укрепиться, корни пустить, -

поддакнул Шелихов.

- Зубовы не хотят заниматься такой... futilite,* как Америка? Тем

хуже для них - время зубовых не вечно. Цари и бояре не искали Сибири,

ее добыли простые русские люди, Ермак с казаками. Найти русским свое

место в Америке труднее, чем испанцам, французам и англичанам, - этих

путь был вдвое короче и несоразмерно проще... (* Ничтожество, пустяк

(франц).)

Резанов говорил, не стесняя себя в выборе выражений, несколько

книжным и условным языком образованных людей своего времени.

Напряженное внимание, с которым тесть слушал его, подогревало

красноречие Николая Петровича.

- Америка, окрещенная вами Славороссией, страна, не имеющая

карты, границ, установлений цивилизации, - страна Утопия! Она

существует пока только в вашей фантазии и в счетных книгах компании,

обогащающей людей... Хорошо, не будем о них говорить! - согласился

Резанов, заметив пренебрежительный жест морехода. - Чтоб родилась ваша

Славороссия, объявилась как сущее, нужны усилия десятков таких - не

льщу! - богатырей, как Шелихов, как Баранов, железный человек, но и

ваши подвиги пребудут втуне, ежели не обопрутся они на тысячи

трудолюбивых...

- С этим и стучался я к Александру Романовичу, - живо откликнулся

Шелихов. - Да понял, не в ту дверь попал, как стал он допытывать,

почему помещиков в Америку не зову.

- Из письма Альтести явствует, что граф Воронцов принял, однако,

в резон ваш стук, - заступился Резанов за Воронцова. Его Николай

Петрович почитал наиболее законченным в российских условиях

приближением к своему идеалу просвещенного государственного мужа. -

Отставку и отклонение прожекта Александра Романовича я полагаю самой

неблагоприятственной нам новостью из того вороха, что подбросил

Альтести. Без заселения Америки россиянами и не видать нам Америки,

раньше или позже! Из людей, окружающих трон, лишь Александр Романович

понял, что нынешние шумы вокруг европейской политики именно

благоприятны для осуществления сего мероприятия... Сколько русских

наберется в нашей Славороссии? - живо спросил Резанов.

- Кладите двести человечков с теми, что с Кусковым отъехали, да

лебедевские ватаги, токмо они с нами, как турки, всегда в войне, о

двустах душах считайте, - ответил, прикинув, Шелихов и запнулся, когда

пред его умственным взором возникли во всей своей оторванности и

заброшенности эти травинки-побеги русского корня, прозябающие на

суровых берегах, у подножия чудовищных ледников, огнедышащих вулканов

и необозримых девственных лесов неведомой страны.

- Все одно, - тихо и уверенно добавил Шелихов, - и с теми, что

сейчас там промышляют, берусь и Бентама, и Кокса, и бостонского Астора

десять лет на мою землю не допускать, а об руку с Барановым и тобой,

любимик мой, и вдвое дольше сдержу... Никогда не допущу!

Так, строя сложные стратегические планы преодоления столичного

скудоумия и небрежения к интересам отечества, перебирая всяческие

возможности привлечения россиян в Америку, они остановились на том,

что Николай Петрович подаст в Петербурге при удобном месте и случае

мысль ссылать в Америку объявившихся в Южной России духоборов -

последователей новой опасной в глазах правительства ереси.

Русские пахари, насильственно переселяемые в дикие степи

Новороссии, заразились ею от поселенных там же Екатериной

фризов-анабаптистов, придерживавшихся учения сожженного германскими

феодалами на костре в Мюнстере портняги-ремесленника Яна Бокельсона.*

Господствующая церковь резонно усмотрела великий соблазн возрождения

чужеземной ереси на российской почве и воздвигла крестовый поход

против духоборов. (* Голландец Бокельсон, портной, вождь воинствующих

анабаптистов, более известный под именем Иоанна Лейденского, которого

германские феодалы в 1536 г. сожгли на костре в Мюнстере.)

- Проездом через Нерчинский острог видел я этих людей - много их

в Сибирь на рудники нагнали, - рассказывал Григорий Иванович. - Из

потемкинской Новороссии в нашу Славороссию они охотой пойдут! Со

многими беседовал... Правильные люди! Вера эта для мужиков наших через

то лакома, что на честнейших правилах основана, и важнейшее их

попечение ко всеобщему благу относится... Нам что до того, како

веруют? Мы не попы и не помещики...* (* Под давлением церковников и

дворян-помещиков Екатерина II первая начала преследовать духоборов.)

- "Религия и разум не могут существовать одновременно", заметил

Вольтер, а я зарок себе положил: подальше от церковных дрязг! - сказал

Резанов. - Прославят нас заступниками богопротивников, этого

недоставало!

- Препоручите Альтести обратить нам на пользу сию оказию. Он за

деньги с Пугачева анафему снимет! - продолжал Шелихов настаивать на

своем. - А на мужиков для Америки денег не жаль...

- Золото открывает все дороги! Попробую содействовать вам,

Григорий Иваныч, если случай представится, но заранее предвижу: успеха

не будет! - согласился Резанов. - И клянусь всегда и везде ваше дело

считать своим кровным делом. Хоть не по сердцу мне коммерция и разные