Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

Празднество открылось в Доме Профсоюзов (бывшее Дворянское Собрание), в Колонном зале, которое было переполнено, как внизу, так и на хорах. Члены Академии Наук сидели на эстраде; непосредственно за эстрадой помещался оркестр, а первые ряды были заняты гостями — иностранными учеными. Первое поздравление от лица правительства принес Всероссийский Староста Калинин, а затем последовал гимн — интернационал, а потом, под управлением нашего знаменитого композитора — Глазунова, оркестром была исполнена сочиненная им соната в честь юбиляра, Академии Наук. Затем были сказаны речи Стекловым и им прочитаны только поздравления иностранных Академий Наук, а затем заключительное слово произнес С. Ф. Ольденбург, которого, к сожалению, никто не мог услыхать, так как он был совершенно без голоса, который он потерял, вероятно, от чрезмерной работы по подготовке к юбилею.

Вечером состоялся банкет в бывшем Михайловском Дворце (в котором помещался Музей русского искусства), в одном громадном вновь отстроенном и отделанном зале; на банкете участвовало более 1,000 человек, и яства и вины были великолепны и по своим качествам ничем не отличались от довоенного времени. На другой день был устроен целый ряд экскурсий, и, надо отдать справедливость устроителям, везде царил полный порядок. Ленинградский Совет также устроил в честь юбиляра — Академии Наук, торжественное заседание, — в Таврическом Дворце, куда конечно, были приглашены все иностранные гости. Заседание происходило под председательством Зиновьева, который в своей речи подчеркнул необходимость тесной связи людей науки и рабочих для пользы трудящихся Союза. На эту речь непременный секретарь Академии С. Ф. Ольденбург ответил коротко, что мы клянемся поддерживать эту связь и в доказательство поцеловал Зиновьева на радость собравшимся депутатам. Экскурсии продолжались два дня и после все гости и члены Академии Наук отправились в Москву.

Среди химиков, посетивших юбилей, были проф. Тамман (Геттинген), проф. Фаянс (Мюнхен), проф. Ейлер (Стокгольм), Кристиансен (Копенгаген) и другие; из физиков был Планк (Берлин) и Раман (Калькутта) и др. В Москве гости осматривали все достопримечательности, а также Кремль, а затем советское правительство устроило прощальный банкет в Колонном зале Дома Профсоюзов (бывшее Дворянское Собрание). Банкет был роскошный, шампанское лилось рекой, вино, икра и закуски были замечательные, но порядка на банкете было очень мало. Председателем банкета был JI. Б. Каменев, который не переставал просить публику сидеть потише и не говорить в то время, когда произносили тосты и речи, но все было напрасно, шум стоял невообразимый. Иностранные гости благодарили хозяев очень сердечно и сказали, что они не забудут такого радушного приема. Тов. Луначарский сказал свою¹ речь на 5 языках, из которых один был латинский, и вызвал бурю апплодисментов. Заключительную речь сказал Литвинов по-английски, которую я, конечно, не понял, да и расслышать мне было очень трудно из ужасного шума очень развеселившейся под конец публики.

После окончания торжеств Академии Наук, гости-химики остались еще на несколько дней в Москве, так как на другой день открывался Менделеевский с’езд по чистой и прикладной химии. На этом с’езде проф. Фаянс и Раман должны были сделать доклады о своих новейших работах. В Организационном Комитете Менделеевских с’ездов, было внесено предложение пригласить Л. Д. Троцкого на открытие с’езда и просить его сделать соответствующий доклад. Предложение было принято, и я обратился к Л. Д. с просьбой от имени с’езда сделать доклад на тему, которую он найдет наиболее подходящей, но, конечно, касающейся более научной области. Он согласился. Мне было поручено в этот-же день после доклада Троцкого сделать также доклад общего характера, касающийся Советской Химической Промышленности. Свой доклад я озаглавил: «Положение и задачи Советской Химической Промышленности».

По качеству заявленных докладов, можно было предполагать, что Менделеевский С’езд будет интересным и многолюдным. Успех превзошел все ожидания. На с’езд приехало около 1500 человек и на первом общем заседании при открытии с’езда присутствовало около 2000 человек. Громадный зал Московской Консерватории был переполнен, и не все желавшие могли посетить заседание. Первая довольно короткая речь была сказана председателем с’езда, проф. В. С. Гулевичем, а затем был выбран обычный почетный президиум с’езда. В состав этого президиума были избраны Троцкий, Пятаков и Уншлихт. Пятаков, присутствовавший на заседании, поблагодарив за избрание, сказал несколько слов по поводу необходимости широкого развития химических знаний, но закончил свою краткую речь неуместным изречением: «нам наука для науки не нужна». Потом он сам раскаивался в этой фразе, сказав мне, что ее не следовало произносить.

Затем при долгих несмолкавших апплодисментах на кафедру взошел Троцкий для доклада на избранную им тему: «Менделеев и Марксизм»¹¹). Со свойственным ему талантом оратор великолепно произнес свою речь, но если вникнуть в ее содержание, то у каждого останется очень неблагоприятное впечатление. Всякий, кто знал Менделеева лично или по на-слышке, а также по его произведениям, не касающимся химии, никак не мог себе представить, что он был в какой-либо мере заражен идеями марксизма. Выбившись из бедности, Менделеев отлично понимал цену деньгам и был очень расчетливым, даже скупым человеком; он скопил себе изрядное состояние и был скорее капиталистом, но ни в коем случае не марксистом.

• Троцкий основательно подготовился к лекции, и правильно трактовал о значении периодического закона в химии; приводимые им данные были совершенно верны и правильно истолкованы. Но в общем лекция для химиков не представляла из себя ничего интересного, а цитаты из сочинений Менделеева, приведенные JI. Д. с целью доказать, что ему были присущи некоторые идеи марксизма, не были убедительны. Тотчас же после речи Троцкий покинул заседание.

Мне опять пришлось выступать после Троцкого, такого большого оратора и публициста и, понятно, это несколько нервировало меня. Но я быстро овладел аудиторией и произнес свою речь, не глядя в написанную заранее статью. В своей речи старался доказать, что в СССР надо развивать, главным образом, основную химическую промышленность, как-то производство кислот, щелочей, аммиака, искусственных удобрений и т. п. до полного насыщения мирных и военных потребностей. Если мы не в состоянии дать новых, более экономичных способов получения этих веществ, то надо купить лицензии и техническую помощь заграницей во избежание потери времени; наши химики и инженеры, будучи ознакомлены с сущностью дела, будут потом в состоянии усовершенствовать методы их получения и таким образом разовьется та или другая отрасль химической промышленности. Если-же мы будем сразу гнаться за развитием не только основной, но и более сложных отраслей химической промышленности, то в виду недостатка в опытных технических кадрах, мы не будем иметь нигде необходимого успеха. Это был главный мотив моего сообщения, его правильность я иллюстрировал примерами из истории развития химической промышленности заграницей. Многие инженеры были согласны с моей точкой зрения, но Ю. JI. Пятаков, стоявший во главе всей промышленности, не разделял моих убеждений и в появившейся вскоре статье он критически отнесся к плану развития химической промышленности, развитому мною на с’езде.

Доклады проф. Фаянса (Германия) и Рамана (Индия) были сделаны в зале Карповского Института и имели очень большой успех. В течении нескольких дней происходили заседания секций при участии большого количества посетителей и очень интересных дискуссий. Было назначено 2 общих собрания, на которых были сделаны доклады общего характера. Докладчиками выступали проф. А. Е. Чичибабин: «Новейшие исследования и теории в органической химии», Н. Д. Зелинский: «О дегидрогенизации нафтенов» и В. Н. Ипатьев: «О вытеснении металлов и их окислов из растворов их солей под давлением водорода».

Доклад А. Е. Чичибабина явился замечательно полезным для С’езда, так как автор, знаток органической химии, привел наиболее интересные синтезы и работы, сделанные в органической химии за последние 10 лет, когда многим химикам было совершенно невозможно следить за заграничной литературой в виду ее отсутствия в Союзе; он был отблагодарен шумными апплодисментами.