Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

Шведский народ отличается большой честностью и простотой в обращении. Во время нашего пребывания в Стокгольме мы никогда не запирали наших комнат в отеле; воровство в Швеции исключительно редкое явление. В последний вечер нашего пребывания на заводе, после обеда у начальника завода, хозяйка дома, очень симпатичная особа, заметила, что у меня оторвалась пуговица у сюртука; она немедленно настояла на том, чтобы я позволил ей проделать нужную операцию. В Стокгольме мы еще раз виделись с Ридлингом и взяли от него все необходимые данныя и сметы.

В Берлине я встретил В. И. Глебову (коммунистку), которая была прислана советским правительством для ревизии Бинта¹²) и для выполнения некоторых других поручений. Она сообщила мне, что Чекин, член 'Комиссии по заказу оборудования для заводов связанного азота, заказал фирме Борзиг детальный проект завода кальций цианамида за сумму 15.000 марок. Фирма Борзиг выполнила этот заказ и представила альбом рисунков и счет и потребовала деньги. Глебова, рассказав об этой истории, просила меня уничтожить эту сделку, так как представленный альбом чертежей совершенно не представляет из себя детального проекта завода, а есть собрание рисунков зданий, которые необходимы для размещения оборудования. Когда я увидал этот альбом, то вполне согласился с Глебовой. Чекин, не посоветовавшись, сделал ненужный заказ. Мне пришлось отправиться к моему приятелю Каро, рассказать ему эту историю и просить его помочь аннулировать этот заказ. В назначенное время был вызван в кабинет Каро один из директоров Борзига и в моем присутствии было подвергнуто критике произведение их фирмы. Я указал, что мы охотно возвращаем этот альбом фирме, которая может его показывать на какой-либо выставке технических проектов, но он совершенно не нужен нам, потому что ровно ничего не дает ни с какой точки зрения. После долгих дебатов, представитель Борзига уступил и в их пользу остался только тот задаток, который был дан в обеспечение заказа.

Фирма Bayerische Stickstoff Werke была осведомлена относительно нашего обследования способов получения цианистого кальция и при всяком удобном случае Каро доказывал мне, что их способ стоит на первом месте, как по выходу продукта, так и по минимальному расходу энергии на киллограм связанного азота. Я вполне верил его заявлению, но так как наша первая установка не была очень большой, а Каро за лицензии хотел очень большой гонорар, то являлось еще спорным, какую* установку нам надо принять для нашего первого завода. Все эти данные мы представили в Совет Главного Химического Управления, который и должен был решить, какой фирме дать заказ.

Каро узнал также о наших переговорах с Фришером и был этим весьма недоволен. Когда к нему за каким то делом пришел инженер 3. Гольдберг, который нам рекомендовал Фришера, то Каро накричал на него и почти что выгнал из кабинета, сказав, что с такими невеждами он не желает тратить времени. При свидании со мной Каро подтвердил свое недовольство относительно нашего знакомства с Фришером, но было уже поздно, так как комиссия с Гальперином во главе дала послед-ему заказ на опытную установку. Каро высказал свое неудовольствие по поводу нашего нежелания заказать у него башни для уловления окислов азота, также инженеру В. А. Кравецу, которого он просил передать мне письмо с подробным изложением выгоды их способа поглощения окислов азота. Несмотря на все эти трения, отношения между мной и Каро были самые приятельские; за его исследования по кальций цианамиду он был предложен мною в члены корреспонденты нашей Академии Наук ко дню ее 200-летнего юбилея и получил диплом от последней. Я передал письмо Каро в Совет Химического Управления, но в результате Каро получил только заказ на аппараты каталического окисления аммиака. Точно также после обсуждения наших данных относительно постройки завода кальций цианамида Главное Химическое Управление решило в виду громадной разницы в цене лицензий и оборудования передать заказ шведской фирме.

Перед моим от’ездом из Берлина я виделся с проф. Ф. Габером; он пригласил меня к себе на завтрак в Dahlem, и мы имели очень продолжительную беседу, касающуюся, главным образом, изготовления ядовитых газов. Так как он был в курсе всех дел нашей комиссии, то с ним можно было говорить совершенно откровенно и рассказать о всех наших горестях, причиненных нам известным ему д-ом Штольценбергом. Он выслушал очень внимательно мою характеристику и мне в утешение мог сказать только, что без помощи Штольценберга мы вообще не могли бы построить этих заводов. Я ответил в очень определенной форме, что не имел бы ни малейшего опасения в случае ухода Штольценберга, так как проф. Шпиталь-ский разработал способ получения ипирита не только в лабораторном, но и в полузаводском масштабе и едва ли он будет хуже немецкого способа. Он был очень удивлен моими словами, и я не могу утверждать, что он поверил полностью моим словам. Конечно, по приезде в Москву я передал весь этот разговор нашей русско-немецкой комиссии.

Я не могу не упомянуть об исполнении одного поручения, которое я получил телеграфно из Москвы во время моего пребывания в командировке в июне 1926 года. Мне телеграфировали из Москвы, чтобы я с Мозером проверили бы предложения, сделанные различными немецкими фирмами относительно постройки коксовых печей в СССР с улавливанием побочных продуктов коксования. Это поручение было дано нам с целью проверить правильность выбора печей, сделанного специальной комиссией, посланной «Донуголь», а также, может быть, и для того, чтобы парализовать возможность вступления членов зтой комиссии в какие-либо нелегальные сделки с той или другой фирмой. СССР получил в 1925 году кредит в 300 миллионов марок на приобретение различного рода оборудования для русских заводов, и для использования этого кредита была составлена специальная смета, которая после утверждения ее советским правительством проводилась и исполнение через Берлинское Торгпредство при участии специально посланных комиссий. Хотя во всех этих комиссиях было не малое число коммунистов, тем не менее у правительства было большое опасение, что распределение заказов пройдет не без взяток, так как заграницей было принято давать известный процент с суммы заказа тем лицам, которые его проведут для данной фирмы. Впоследствии оказалось, что некоторые из заказчиков действительно брали подобные вознаграждения и были арестованы и судимы.

Получив подобное поручение, я собрал у себя комиссию, дававшую заказы на коксовые печи, и пригласил еще инженера JI. Н. Булгакова, который в то время был в командировке в Германии от правления Коксобензола вместе с своим председателем Кабановым. Они об’езжали все заводы коксования в Рурской области и старались с своей стороны найти, наилучший и наиболее современный тип коксовых печей и способ улавливания побочных продуктов. Инженера Булгакова я хорошо знал еще во время войны, так как он, вместе с инженером Баранок, был поставлен тогда во главе строительства коксовых печей и бензольных заводов. Он был, несомненно, честный человек, знающий свое дело и серьезно относящийся к данному ему поручению. Он много нам помог разобраться в тех хитросплетениях, которые всегда сопровождают всякие крупные заказы. Что касается председателя Коксобензола, Кабанова, то это был булочник по профессии, ничего не понимающий в коксовых печах; хорош он был только тем, что был славным малым и не мешал специалистам делать свою работу.

С первого же заседания комиссии стало ясно, что вопросы решаются не совсем беспристрастно, и надо было много такта и уменья, чтобы вынести решение, которое могло бы примирить всех участников в этом заказе. Я и Мозер решили поехать в Рурскую область и осмотреть те коксовые печи, которые являются наилучшими, и наиболее отвечающие современным требованиям. Представителям немецких фирм очень быстро стало известно, что я привлечен к этому делу и ко мне в отель стали являться эти господа для переговоров. Я предложил им явиться для переговоров в Торгпредство, так как в отеле я не буду говорить с ними о делах. Тогда они подослали ко мне одного моего знакомого, который, начав издалека, предложил мне отправиться с ним за город на пикник; когда я узнал, кто там будет участвовать, то категорически отказался. Затем ко мне явилась молодая интересная дама, с княжеским титулом, которая об’яснила, что она находится в теснейшей связи с правительством СССР, уже выполняла многие ответственные поручения и хорошо себя зарекомендовала. Когда я спросил ее (сидя с ней в общем зале Hotel Excelsior), какая причина привела ее ко мне, то она сказала, что может быть полезна для собирания данных о разных фирмах. Я очень поблагодарил ее за внимание, но сказал, что ее помощь мне совершенно не нужна. Одновременно ко мне обратились еще два или три эмигранта, познакомившиеся со мной в один из моих прежних приездов в Берлин, с просьбой помочь им в их комиссионных делах в связи с новыми большими заказами. Когда я спрашивал, в чем могла заключаться моя помощь, они просили сообщить им о ценах, заявленных различными фирмами в Торгпредстве, на которых эти фирмы готовы исполнить данный заказ для СССР. Только за это сообщение они готовы поблагодарить или меня, или того, кого я укажу, здесь в Берлине. Я категорически заявил им, что если они хотят продолжать знакомство со мною, то никогда не должны заводить подобных разговоров. Помню, года через два я встретил одного из них, и он признался, что мог бы свободно нажить более ста тысяч марок от одной фирмы, если бы знал цену другой фирмы, получившей заказ.