Жизнь одного химика. Воспоминания. Том 2

С сентября 1925 года в Химической Лаборатории Академии Наук были введены новые штаты химических работников и я получил четырех штатных сотрудников. С этой целью я пригласил молодых химиков только что окончивших университеты, а именно Н. А. Орлова, Б. Н. Долгова и А. Д. Петрова, окончивших Петроградский Университет, и моего сына Владимира, окончившего Московский Университет. Для приглашения сына в мою лабораторию мне понадобилось подать особое прошение в Правление Академии о возможности такого совместительства. Я представил все данные, полученные мною из Московского Университета, характеризующие моего сына, как хорошего работника, публично защитившего свою дипломную работу. Как мне передавали (к сожалению, я был в это время в Ленинграде), защита прошла очень удачно при многочисленной аудитории, и сын обнаружил хорошие познания по химии, в особенности по физической химии.

Интересно отметить здесь один факт, иногда случающийся в начале карьеры молодых ученых, и который имел место как раз в учебе моего сына. При прохождении курсов химии он обратил особое внимание на физико-химию и изучал ее не только по указанному руководству, но ознакомился с известным курсом Нернста. Он отправился экзаменоваться к проф. Шпитальскому, моему другу, с которым мой сын был хорошо знаком, так как Шпитальский нередко бывал нашим гостем. Я с нетерпением ожидал прихода моего сына с экзамена, хотя и знал, что сын основательно подготовился. Каково-же было мое удивление, когда я увадал моего сына, вернувшегося с экзамена очень расстроенным: хотя он выдержал кзамен, но получил только удовлетворительную отметку вместо «весьма»; однако, его привело в уныние, не столько это обстоятельство, сколько вся процедура его спроса. Он рассказал мне, что перед ним экзаменовалась одна студентка, которая с трудом и с помощью профессора могла давать ответы на заданные вопросы и в результате получила хорошую отметку. Когда же очередь дошла до сына, то профессор, вероятно, учитывал близкое знакомство со мной и желая быть в глазах всех экзаменующихся безусловно справедливым экзаменатором, принял такой тон и стал задавать такие вопросы, над которыми надо было очень 'И очень призадумываться и только тогда дать ответ. Несмотря на несколько нервное состояние, сын после обдумывания дал надлежащие ответы, которые, повидимому, все же не удовлетворяли Шпитальского. Он заметил сыну, что ему, имеющему такого отца, необходимо более серьезно заняться физической химией, тем более, — прибавил он, — что вам предстоит в будущем найти об’яснение с теоретической точки зрения значения открытых вашим отцом реакции вытеснения металлов из растворов их солей водородом под давлением.

«Я поставлю Вам удовлетворительно, — сказал Евг. Ив.,

■— но когда Вам будет угодно придти ко мне экзаменоваться снова, чтобы получить «весьма», я всегда готов это сделать».

Сын был расстроен не тем, что получил только удовлетворительную отметку, а тем, что получил замечание от профессора, что он не достаточно серьезно отнесся к изучению этого отдела химии. Он решил более не ходить экзаменоваться для исправления отметки и в будущем, несмотря на эту неудачу, сделался физико-химиком. По поводу этого инцидента я ничего не говорил с Евг. Ив., и он с своей стороны, будучи очень тактичным человеком, также не поднимал никакого разговора, и наши дружеские отношения остались такими же, какими были ранее.

Получив четырех химически-образованных ассистентов (надо заметить, что это случилось в первый раз в моей научной жизни), некоторые материальные средства для химических работ, а также еще три комнаты во втором этаже (под моей квартирой), я мог начать научные исследования, разделив темы между моими сотрудниками следующим образом. Орлов должен был продолжать мои исследования деструктивной гидрогенизации различных высоко-кипящих углеводородов и, кроме того, раз’яснить строение продукта, полученного мною несколько лет тому назад при гидрогенизации фенилового эфира под давлением. Разуваев получил тему гидрогенизации под давлением солей ароматических кислот в водных растворах и в твердом состоянии под влиянием различных катализаторов. Долгов занялся гидрогенизацией фенилзамещенных метанов и третичных ароматических алкоголей. Петров стал изучать реакции конденсации ацетона и кетонов под давлением в отсутствии и в присутствии катализаторов. Мой сын Владимир стал количественно 'изучать выделение меди из растворов водородом при различных температурах и давлениях. Кроме этих сотрудников из отделения Химического Института академика Курнакова, ко мне пришли работать по вытеснению металлов из растворов водородом Б. А. Муромцев и И. А. Андреевский. *

Начиная с 1925 года, в моей лаборатории высоких давлений при Академии Наук началась систематическая научная работа, -и в результатет ее начали получаться очень интересные данные, которые все были опубликованы в 1926 году в иностранных журналах, главным образом, в «Berichte» Немецкого Химического Общества. Уже в 1926 году было опубликовано 22 научных экспериментальных работ, обративших на себя внимание заграничных химиков, а некоторые из них, кроме того, имели практическое значение. Наиболее интересной, с точки зрения практики, являлась работа по деструктивной гидрогенизации, которая явилась продолжением моей работой с Клюквиным относительно превращения нафталина в ароматические углеводороды, бензол, толуол и пр. под давлением в присутствии водорода. После этих работ появилась масса патентов в Германии и Франции с целью получать газолин и смазочные масла. Интересная работа была сделана И. А. Андреевским, которому удалось при помощи водорода под давление выделить из кислых разбавленных растворов (отбросы в производстве платины) всю находящуюся в них в очень малых количествах платину; обыкновенно такие растворы выбрасывались.

Большим затруднением для нашей работы под давлением было неимение хорошего компрессора. На отпущенные мне кредиты я просил Фишмана, когда он был еще заграницей, а потом его заместителя Луньева приобрести в Германии подходящий компрессор. Мы получили компрессор из Германии, но такой системы, и в таком состоянии, что нам пришлось его больше чинить, чем на нем работать. Несмотря на все эти трудности и на плохое оборудование, работа налаживалась и результаты получались очень интересные.

В 1925 году в ВСНХ различным отделам химической промышленности Пятаковым была дана задача составить планы дальнейшего ее развития, — как тогда говорилось, создать «гипотезу» ее поступательного движения. За эту работу было обещано особое вознаграждение и были образованы специальные комиссии, которые должны были рассматривать эти планы ранее, чем их препроводить к Пятакову. Работа эта продолжалась довольно долгое время и только в 1926 году она появилась в печати. Планы развития промышленности были составлены очень широко и видно было, что в большинстве случаев они составлялись людьми, не имевшими большой заводской практики. В особенности была преувеличена программа развития красочной промышленности. Интересно заметить, что эта «гипотеза» проникла заграницу, и в Германии И. Г. сильно ее раскритиковала. Критики доказывали, что даже такая организация, какой является И. Г., и та не могла бы справиться с подобной «гипотезой». Неудивительно, поэтому, что она не имела никакого влияния на эволюцию¹ нашей химической промышленности, но именно она породила идею пятилетнего плана, который должен был быть проработан Госпланом и представлен на утверждение правительства. Я не принимал никакого участия в разработке «гипотезы» и не участвовал в ее обсуждении в комиссии Пятакова.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ ЮБИЛЕЙ АКАДЕМИИ НАУК

В 1925 году исполнялось 200 лет со дня основания Академии Наук Петром Великим. Советское правительство решило отпраздновать это событие и пригласить на этот праздник иностранных ученых. Было постановлено отпустить соответствующие кредиты Академии Наук, чтобы показать загранице, как чтут в СССР науку и ее адептов. Главная тяжесть работы была возложена на вице-президента Академии Наук Вл. Ал. Стеклова и на ее непременного секретаря С. Ф. Ольденбурга. Празднование было назначено на середину сентября, — время очень удобное для иностранных ученых, так как они имели учебные вакации. Были разосланы во все страны приглашения всем научным Обществам и выдающимся ученым. Ко дню празднования в Ленинград собралось до 200 иностранных ученых и было получено более 400 поздравительных телеграмм.