А. Блок. Его предшественники и современники

эволюции, не стала до сих пор предметом специальных исследований; в

существующей литературе она затрагивалась чаще всего как частная тема,

походя. Поэтому и освещение ее иногда становится описательным, лишенным

исторического подхода к эволюции Блока, а потому и лишенным своей

собственной внутренней динамики. Констатируется во взглядах Блока на эту

проблему факт «разрыва» между «интеллигенцией» и «народом» — у самого же

Блока суть проблемы как раз в том, чтобы постигнуть внутреннее общественное

единство противоречия и найти из него выход. «Главная мысль блоковских

статей этого цикла заключалась в признании трагического разрыва между

народом и интеллигенцией, их острого и рокового для интеллигенции

антагонизма»139. Но ведь Блок именно хотел понять причины разрыва и

возможность не антагонистического,

но общественно-продуктивного

преодоления его. Описательный, констатирующий факты, но не выходящий за

их узкие рамки подход к проблеме, к общим закономерностям эволюции

Блока — может привести к односторонним выводам. Наиболее наглядная форма

подобной односторонности заключается в том, чтобы усматривать

существеннейшее значение цикла докладов и статей Блока на эти темы в

проникающем их бесспорно остром и своеобразном критическом пафосе. Блок

резко отрицательно освещает не только целый ряд явлений, характерных для

обихода и поведения буржуазной интеллигенции в эпоху реакции

(«“Религиозные искания” и народ»), но и целые пласты духовной жизни и

139 Максимов Д. О прозе Александра Блока (V, 703).

духовного облика «культурной» буржуазной личности («Ирония»). Однако

ограничиваться только этим было бы явно недостаточно. Как подчеркивал

В. И. Ленин, критиковать интеллигенцию можно и справа: «В русской

интеллигенции “Вехи” бранят именно то, что является необходимым спутником

и выражением всякого демократического движения»140.

Существо вопроса заключается не в одностороннем выпячивании у Блока

элементов критики по отношению к буржуазной интеллигенции и буржуазной

культуре или даже шире — к буржуазному строю в целом, но в понимании того,

в каком мировоззренческом контексте, в каком социальном направлении и с

какой общественной целью ведется эта критика, каков творческий смысл

связанной с ней идеи «разрыва» между «интеллигенцией» и «народом». В

едином образном ряду у Блока появляются «образованные и обозленные

интеллигенты, поседевшие в спорах о Христе, их супруги и свояченицы в

приличных кофточках» и «ветер, проститутки мерзнут, люди голодают, их

вешают» («“Религиозные искания” и народ», 1907)141. Но вот именно это

единство образного ряда наиболее существенно для Блока. Дело не в том, что

Блок подчеркивает «недоступную черту», отделяющую «народ» от

«интеллигенции», и уже совсем не в том, что он «восхваляет» народ и

«критикует» интеллигенцию (в этой связи Блок замечал: «… я сам

интеллигент» — «Народ и интеллигенция», 1908, V, 327, «… но и я

интеллигент…» — Записные книжки, 1908, IX, 118). Важнее всего то, что для

Блока сама коллизия «народа» и «интеллигенции», культурной высоты или даже

изощренности интеллигентов, связанных с правящими классами старого

общества, и духовной обездоленности людей, принадлежащих к трудовым

слоям народа, является объективным итогом общественного развития. К

подобному выводу приводит все творчество Блока революционных лет, его

поэзия в особенности; и как раз в таком смысле, в таком разрезе проблема

«народа» и «интеллигенции» ставится Блоком не только в статьях и докладах,

специально посвященных этой теме, но и во всей «большой» прозе Блока этих

же лет. Общий социальный вывод подобного рода, по Блоку, неизбежен, если

честно относиться к фактам общественной жизни. Именно таковы сами факты,

они и ведут к идее «разрыва», настаивает Блок, — можно к ним по-разному

относиться, но нельзя делать вид, что их не существует. Вывод или

«подтекстовая» предпосылка такого рода носит общий мировоззренческий

характер. Здесь неуместно и невозможно, ввиду неисследованности проблемы,

говорить о ней сколько-нибудь развернуто в связи со всей эволюцией поэта, но

для того, чтобы хоть сколько-нибудь конкретизировать ее в связи с творческим

кризисом 1908 г., необходимо прежде всего понять, каков ее смысл в плане

общего мировоззрения Блока. Яснее всего он выступит, если обратиться

сначала к итоговым постановкам проблемы в конце жизни Блока.

В предисловии к сборнику статей «Россия и интеллигенция» (1918) Блок

подчеркивал то обстоятельство, что у него «… слово “интеллигенция” берется

140 Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 19, с. 171.

141 Блок А. Собр. соч. в 12-ти т. Л., 1936, т. 8, с. 6 – 7.

не в социологическом его значении; это — не класс, не политическая сила, не

“внесословная группа”, а опять-таки особого рода соединение, которое, однако,

существует в действительности и, волею истории, вступило в весьма

знаменательные отношения с “народом”, со “стихией”, а именно — в

отношения борьбы» (VI, 453). Точно так же обобщенно толкуется им и слово

«Россия»; Блок применяет здесь слова «народ», «народная душа», «стихия»,

полные, по его мысли, «музыкального смысла», противопоставляемого им

раздельным и сужающим, уточняющим определениям. Очевидным образом,

под «социологическими значениями» понимаются именно подобные

упрощающие и более узкие, по Блоку, термины. Особенно существенны слова

об «отношениях борьбы» — Блок явно стремится к определениям, наиболее

широко и во внутреннем драматическом единстве охватывающим «волю

истории», ее внутреннюю тенденцию. «Музыкальный смысл» и состоит в такой

всеохватывающей трагедийной широте трактовки противоречий, той «борьбы»,

которая «существует в действительности». Речь идет здесь о самых общих

основах мировоззрения Блока и его подхода к действительности и человеку;

важно понять, что проблема интеллигенции и народа в том или ином виде

всегда присутствует в зрелых раздумьях Блока о мире и людях, и дело именно в

том, чтобы найти ее наиболее общие основы. Эти общие основы относительно

труднее постигнуть там, где особо остро выделяется тот или иной

специфический аспект, — скажем, в статье «Интеллигенция и революция»

(1918) настолько важны социально-политические мотивы оправдания

революции, что буквально неотделима, не видна порознь в них наиболее

обобщающая грань темы; в «Крушении гуманизма» (1919) такой

специфической темой является философия культуры, в предисловии к поэме

«Возмездие» (1919) — философия истории. В полной мере понять смысл

проблемы интеллигенции и народа у Блока, разумеется, можно было бы только

через детальный, кропотливый анализ названных итоговых обобщающих

произведений, — здесь же пока необходимо подчеркнуть, что, несмотря на

видимый отказ от «социологии» в предисловии к сборнику «Россия и

интеллигенция», в самой теме народа и интеллигенции не только присутствует

социально-общественное начало, но оно, вероятно, представляет собой даже

самую суть этой проблемы.

Быть может, с наибольшей отчетливостью это видно в том повороте,

который Блок придает проблеме интеллигенции и народа в статье-заметке,

созданной в связи с работой в горьковском издательском мероприятии по

«инсценировкам истории культуры» (1919). Вся проблема связывается здесь с

радикальным «переворотом» в общественных отношениях, с той новой

социальной ответственностью, которую, по мысли Блока, накладывает на

каждого человека старого мира социалистическая революция. Именно в этом

контексте с наибольшей прозрачностью выступает самый обобщенный смысл