Биография отца Бешеного

С каким энтузиазмом мы ставили спектакль по мотивам пьес Сухово-Кобылина! Роль Тарелкина великолепно играл Володя Грамматиков, уже тогда проявляя недюжинный талант руководителя. Сняв немало интересных картин, он сейчас получил новое поприще, где востребован и второй его дар — возглавил киностудию имени Горького. Я убежден, что ему по плечу любые задачи…

Одного из чиновников играл Саша Панкратов. Настоящая «чума»! Этот парень заводил всех энергией, юмором и неисчерпаемой фантазией. Одно слово: весельчак, балагур, любимец женщин и очень хороший и верный товарищ!.. Таким он остается до сих пор!..

Когда я рассказал, что работаю над этой книгой, он за меня порадовался и напомнил некоторые детали нашей учебы во ВГИКе. Он меня удивил еще одной гранью своего таланта, подарив сборник своих стихов, который подписал так:

«Витя, тебе, как однокурсник однокурснику. Наизусть не учи, но прочитай!

Твой друг Панкратов-Черный.

11.03.99».

Даже здесь чувство юмора не изменило ему. Милый мой Саша Панкратов-Черный, спасибо тебе, друг мой!..

Во время учебы во ВГИКе меня вызвали в райком партии. Вызов меня не удивил, поскольку секретарь комитета комсомола ВГИКа предупредила меня о нем. Она переходила на другую работу и на свое место предложила меня, написав весьма лестную характеристику.

В кабинете меня встретили двое: второй секретарь райкома партии и первый секретарь райкома комсомола. Разговор повел секретарь райкома партии. Он многословно и витиевато говорил о влиянии партии и комсомола на творчество, на художника и вообще на жизнь советских людей. И наконец сказал с некоторым пафосом:

— Есть мнение предложить твою кандидатуру на пост освобожденного секретаря комсомола ВГИКа, — и, сделав выразительную паузу, добавил со значением: — Эта должность входит в номенклатуру Центрального Комитета! — Он ткнул указательным пальцем вверх. — Со всеми отсюда вытекающими… Что скажешь, Доценко?

— А как же режиссерская работа? — пролепетал я.

— Ты не понимаешь, ЧТО ТЕБЕ ПРЕДЛАГАЮТ? — Партийный шеф бросил удивленный взгляд на своего меньшего брата, который был ошеломлен не меньше.

Они не менее часа пытались открыть мне глаза на то, что стоит за этой должностью: и возможности карьеры, и приобщение к кругу избранных, и частые поездки за границу… Но я твердил:

— Хочу снимать кино!

Наконец до них дошло, что меня не переубедить, и второй секретарь райкома партии сказал:

— Ладно, можешь идти, — и со значением добавил: — Напрасно ты отказался, ох напрасно…

Часто ощущая неприязнь Мастера и продолжая работать по договорам на киностудиях в режиссерских группах, я старался побыстрее расправиться с экзаменами по программе режиссерского факультета. Со всеми экзаменами и зачетами я справился где-то за полтора года, после чего приступил к дипломной работе. Сколько сценариев забраковал Ефим Львович! Но я не унывал и продолжал поиски. По прошествии многих лет искренне благодарен Мастеру за строгость: тогда я думал, что он просто придирается ко мне, а сейчас понимаю, что любовь бывает и такая. Я уверен, что Ефим Львович по-своему ценил меня. У меня есть тому подтверждение — после моего возвращения из Ленинграда мы случайно встретились. Я обрадовался и говорю, отчасти хвастаясь:

— Вернулся с режиссерской стажировки, получив очень хорошую аттестацию!

— Знаю, я звонил Герберту (Раппорту. — В. Д.), поздравляю! — Он крепко пожал мне руку.

Сегодня я понимаю, что таким образом он проявлял свою заботу обо мне.

Во всяком случае, его придирки помогли мне обрести вторую профессию: литератора и драматурга. Не находя удовлетворявший его сценарий, я решил: напишу сам! Я взял историю партизана Отечественной войны, оказавшегося в экстремальной ситуации, и назвал ее «Сила мечты».

То ли у Мастера было хорошее настроение, то ли я ему надоел, но он дал свое «добро», и я вступил в подготовительный период. И вдруг как гром с ясного неба: Мастер не только отказался финансировать съемки моего диплома, но и не выделил пленки. Очередные испытания?

У меня едва не опустились руки, но я вспомнил слова Сергея Аполлинариевича и стал искать иные пути. Я всегда помнил, что мир не без добрых людей. Одним из них для меня стал заведующий кафедрой операторского факультета профессор А. Д. Головня. Прочитав мой сценарий и одобрив его, он выделил из своих запасов необходимое количество пленки, поставив единственное условие. Снимать я должен был со студенткой-дипломницей операторского факультета из Монголии, я до сих пор не забыл ее имя и фамилию

— Бямба Луузаншаравын. Позже выяснилось, что от нее отказались все дипломники-режиссеры. Но у меня было безвыходное положение, и я не возражал.

У меня была пленка, съемочная аппаратура и оператор. Это — в активе. А еще нужно было: 15-20 человек массовки, а также транспорт: три-четыре мотоцикла с коляской, немецкий легковой автомобиль сороковых годов и телега с лошадью. И наконец, реквизит: пять автоматов, пистолет системы «Вальтер» с холостыми патронами и несколько пиротехнических взрывпакетов, а значит — оружейник, он же и пиротехник. И все это требуется как-то оплачивать. Кроме того, услуги костюмерного цеха.

Первым делом я бросился за помощью на студию Горького, и директор студии, Г. И. Бритиков, пошел мне навстречу во всем, что касалось взрывов, оружия и костюмов. Стало чуть легче дышать. Где найти транспорт? После долгих поисков через своих знакомых и знакомых их знакомых обнаружился «Опель-капитан» сорок третьего года: хозяин готов был сниматься за вполне умеренную плату — пять рублей в день. Не зря столько лет и сил я отдал спорту — на этот раз спортивные связи сослужили службу. Я отправился к полковнику Табунову, возглавлявшему спортклуб ЦСКА. Чего я только я ему не пел… И все-таки добился своего: на три дня он выделил мне телегу с лошадью и возницей, три мотоцикла, один из них с коляской, и четырех солдат, умеющих водить мотоцикл. И все БЕСПЛАТНО, как говорится, исключительно из любви к кино.

Гражданская массовка шла за мой собственный счет. Через день начало съемок, а я получаю страшную весть: на студии Горького застрелился начальник пиротехнического цеха! Цех опечатан на время ведения следствия! Кошмар! Все рушится! Взяв ходатайство у С. А. Герасимова, я мчусь на «Мосфильм», и меня спасает Н. А. Иванов, будущий первый заместитель генерального директора.

Этот удивительно добрый человек, дай Бог ему здоровья и долголетия, бесплатно выделяет мне оружейника с оружием и пиротехническими средствами, но я сам обеспечиваю соответствующую доставку со студии на съемки и обратно. Это означало: привозить его на отдельной машине.

Оставалось найти актера на роль героя. В моем понимании у него должно быть скульптурное, словно из камня вытесанное славянское лицо. Он не должен быть актером, как и все, кто будет сниматься в фильме. До сих пор я твердо уверен, что режиссерская дипломная работа должна ярко выявить творческие способности дипломника-режиссера. Весьма соблазнительно взять на все роли профессиональных актеров, и они сумеют прикрыть режиссерские огрехи. И я сознательно усложнил себе задачу: в моей дипломной нет ни одного профессионального актера. После долгих поисков роль главного героя я предложил студенту операторского факультета ВГИКа из Эстонии — Арво Ихо, ставшего впоследствии одним из известных режиссеров своей страны. Удивительно, но у Арво именно такое лицо, которое было в моем воображении. Вторую роль, роль немецкого офицера, командующего расстрелом пленного партизана, я решил сыграть сам. Нашел я в фильме и место для юмора, пригласив на роль старухи возницы финна из нашей мастерской — рыжего Раймо О Ниеми, с огромными усами, с которыми он и снимался. Понимая, что при моих скромных средствах я не могу тратиться еще и на далекие переезды к местам съемок, я обошел всю близлежащую вокруг ВГИКа территорию и нашел подходящие места для съемок. Работа над дипломной вспоминается как один из самых счастливых моментов в жизни…

Слава Богу, к тому времени я уже выбил свои деньги из Болгарии, читай — из посольства СССР в Софии. Львиная часть их ушла на съемки моей дипломной работы. Мои усилия и затраты не прошли даром, по крайней мере для Бямбы: посмотрев фильм, профессор А. Д. Головня поставил ей «Отлично»!