Биография отца Бешеного

Отобрали мы несколько «национальных групп», отправили одеваться к костюмерам. Осталось несколько ребятишек, которые ну никак не могли быть отнесены к каким-либо «иностранцам». А каково ребенку, пришедшему со своим отрядом сниматься, оказаться забракованным? Обида на всю жизнь! Ну куда их деть? И вдруг наш Грицко, задумчиво глядя на несчастных ребятишек, со всей серьезностью, глубокомысленно говорит:

— Та не хай вони будуть голандци!

Окружающие просто лопнули от смеха. Получилось, что образ любой нации худо-бедно имелся, а о бедных голландцах вспомнил лишь Грицко, да и то от полной безнадеги!

С этого дня на картине все лишнее либо ненужное определялось данной колоритной фразой: «Та нехай будуть голандци!»

Получив диплом экономического факультета ВГИКа, я счел, что этого мало, и задумал поступить на режиссерский факультет. Первым делом я обратился к С. А. Герасимову, заведующему кафедрой режиссуры. Сергей Аполлинариевич сразу меня вспомнил и, внимательно выслушав мою страстную речь, дал согласие на мою учебу на его курсе, при условии, если я получу в Госкино официальное направление.

Окрыленный, я вылетел из его кабинета: половина дела сделана! Осталась вторая половина: мой «старый добрый волшебник» — Алешечкин. Но тот оказался в отпуске, и пришлось ждать его возвращения около двух недель.

Наконец он вернулся и через пару дней выкроил время для встречи. Прихватив «проверенное средство», я вошел к нему в кабинет как к доброму знакомому и с порога доложил:

— Георгий Михайлович, я выполнил данное вам обещание и получил диплом за полгода!

— Знаю и от души поздравляю тебя! — Он крепко пожал мне руку.

— Такое событие положено отмечать… — Я простодушно вытащил две бутылки коньяка «Слънчев бряг» и кивнул в сторону дверей: — Закрыть?

— Так… — Он вдруг нахмурился. — Думаешь, я алкоголик? Или задабриваешь?.. Да в тот раз у меня просто голова болела: накануне гулял на дне рождения племянника! — Его тон не предвещал ничего хорошего.

— Господи, Георгий Михайлович, — чуть не плача, залепетал я. — Вы не так меня поняли… у меня и в мыслях не было ничего дурного… я ж от всей души… — Не зная, что делать с бутылкой, я потянулся к портфелю, чтобы убрать ее.

— Ну, если от души… — Он улыбнулся своей добродушной улыбкой, — Прикрой дверь…

— За твой диплом! — провозгласил Алешечкин, взяв налитый мной полный стакан.

Я молча кивнул головой в знак благодарности, боясь опять что-нибудь ляпнуть невпопад.

— Не журись, хлопче! — Он дружески подмигнул. — Я тебя понимаю… Нравишься ты мне! — неожиданно услышал я.

— И вы мне…

— Вот и хорошо. — Он выпил и привычно крякнул: — Молодцы братья славяне! — потом взглянул мне в глаза и спросил, будто был уверен, что я пришел не просто отрапортовать о сдержанном обещании: — Ну, слушаю тебя, Витя… Какие проблемы?

Меня словно прорвало: я рассказал ему о том, как с дет-ских лет мечтал стать режиссером, как успешно поступал в свое время во ВГИК, как драматические обстоятельства помешали мне учиться, и о том, какой долгий путь я прошел, чтобы заявить о своем праве быть режиссером. В конце речи я сослался на согласие С. А. Герасимова.

— Верю в серьезность твоих намерений… — Алешечкин с сомнением покачал головой. — Дело в том, что по существующему положению о высшем образовании не разрешается получать два диплома одного вуза. — Он развел руками, а у меня сердце упало.

— Неужели ничего нельзя сделать? — едва не со слезами на глазах воскликнул я.

— Я не могу нарушить инструкцию Министерства высшего образования! — Алешечкин разозлился от бессилия, сам вылил в стакан остатки коньяка из первой бутылки и залпом выпил.

Помолчав несколько минут, он вдруг поднялся:

— Стоп! Кажется… — Он подошел к огромному книжному шкафу, вытащил толстенный том и принялся быстро листать его. — Во! — ткнул он пальцем в открытую страницу. — Котелок все-таки варит еще! Нашел!

— Что нашли, Георгий Михайлович? — Я не понял причины его радости, но надежда затеплилась.

— Есть возможность у тебя учиться на режиссерском факультете ВГИКа! — Алешечкин победоносно взглянул на меня.

— Как? С дипломом?

— Считай, что да! Вот циркулярное письмо Министерства высшего образования: ты можешь учиться на втором факультете в ПОРЯДКЕ ПОВЫШЕНИЯ КВАЛИФИКАЦИИ! — едва не по складам произнес он, — Пройдешь полный курс обучения, сдашь все экзамены и получишь соответствующий документ о квалификации, в качестве приложения к уже полученному диплому этого института! Как? Здорово!

— Господи, Георгий Михайлович, вы просто волшебник! А для меня как отец родной! — воскликнул я.

Этот славный человек всегда оставался добрым и чутким, помогая всем, кому он был в силах помочь. Теплее от таких людей! Спасибо ему от всей души! Пусть земля ему будет пухом!

Вечная ему память!..

Как на крыльях долетел я до ВГИКа, имея в кармане направление на режиссерский факультет.

Сергей Аполлинариевич был на съемках, и меня принял его заместитель Тавризян, знакомый мне по давнему творческому конкурсу. Я ему рассказал о моей договоренности с Герасимовым, но он бесстрастно заявил, что Сергей Аполлинариевич ему обо мне никаких указаний не давал, а так как мастерская у них переполнена, то он, как заместитель руководителя кафедры, возражает против моего зачисления в мастерскую. Я умолял его — или зачислить условно до возвращения Герасимова, или пока вообще не зачислять, а дождаться шефа. Герасимов будет отсутствовать несколько месяцев, а по распоряжению Алешечкина я должен быть зачислен в течение недели.

Мне пришлось согласиться. Откуда мне было знать, что Тавризян отыгрывался на мне за то, что в их мастерскую навязывают человека, не спросив его мнения. Типичная кавказская гордыня. Учеба оказалась для меня самым настоящим испытанием. Дело в том, что Тавризян подписал приказ о моем зачислении в мастерскую профессора Е. Л. Дзигана, который тоже был на съемках. Ведь личная договоренность с Мастером — одно и совсем другое — получить в мастерскую студента в приказном порядке. Представляете, какую судьбу мне уготовил господин Тавризян?

Не нужно быть провидцем, чтобы догадаться, как я был принят Ефимом Львовичем Дзиганом. Хотя до сих пор сам не знаю, в чем я-то перед ним был виноват? Оспорить приказ профессор не посмел и все свое неудовольствие перенес на меня. Нет, я нисколько не осуждаю Ефима Львовича: кому бы понравилось, если бы его женили без его согласия? Он был по-своему добрый человек, всю жизнь посвятивший кинематографу. Вина в том, что я не прошел школу С. Герасимова, целиком лежит Тавризяне! Однако прощаю и его…

Когда Сергей Аполлинариевич вернулся со съемок, я рассказал ему, как со мной обошелся его заместитель. Герасимов дружески похлопал меня по плечу и высказал очень важную для меня мысль:

— Что поделаешь, дорогой Виктор, порой жизнь выставляет нам такие рогатки, что хоть волком вой, но я уверен, что человека сильного испытания только закаляют, а о слабых нечего и говорить… А на мои занятия ты приходи в любое время…

Удивительный Человечище! Скольким ученикам Герасимов дал путевку в жизнь! Пожалуй, он был единственный Мастер во ВГИКе, который заботился о своих учениках даже после того, как они получали диплом!

Вечная вам память, Сергей Аполлинариевич!..

Мастерская Е. Л. Дзигана была просто уникальной по интернациональному составу. Ирэн Тенес из Франции, работавшая потом с великим Антониони, и рыжий парень Раймо О. Ниеми из Финляндии, ставший впоследствии одним из самых известных в своей стране режиссеров, и Ян Прохазка из Чехословакии, возглавивший одну из программ ТВ в Праге, и немец Ганс Мюллер, ныне вице-президент «Грин пис», и Узад Дахман из Алжира, уверявший нас, что его отец пастух, тогда как на самом деле он был одним из богатейших людей Алжира, и Мурад Оморов и Сергей Шутов из Казахстана, и Джангур Шахмурадов из Таджикистана, Боря Горошко (Беларусь-фильм).

Учились здесь в то время многие будущие звезды и российского кино: Володя Грамматиков, Александр Панкратов (тогда он был просто Панкратов, но когда выяснилось, что есть еще один Александр Панкратов и тоже режиссер, Саша, чтобы не было путаницы, добавил себе определение — Черный и стал Панкратов-Черный), Коля Лырчиков и другие.