Биография отца Бешеного

— Достаточно! — сказал он, взял стакан. — Попробуем, что за дрянь… — Залпом опрокинул содержимое стакана в рот, крякнул от удовольствия, зажевал протянутой мной шоколадной конфеткой и произнес, как-то странно взглянув на бутылку, — Что-то не распробовал…

Я налил ему еще стакан, который он уже выпил не торопясь, с чувством, но вновь смачно крякнул, поставил стакан, закинул в рот конфетку и в упор взглянул на меня, словно только что заметив:

— А ты чего не пьешь?

— У меня сегодня тренировка, — не моргнув глазом, схитрил я.

— Спортсмен? Понятно! — кивнул он. — Так о чем мы с тобой говорили?

Поняв, что раньше он меня не слышал, я ему все подробно повторил.

Не успел я закрыть рот, он сказал:

— У тебя очень большая разница в предметах со ВГИКом, не подведешь?

— Не подведу! — твердо ответил я.

— Давай заявление! — Он быстро начертал на нем свою резолюцию и протянул мне. — Декану я позвоню… Учись, Виктор!

— Спасибо, Георгий Михайлович, я ваш должник!

— Пустое… — отмахнулся он и подмигнул. — А коньяк-то приличный братья славяне варганят!..

Кое-кто из читателей может подумать, что этот славный человек был алкоголиком или злоупотреблял своим служебным положением. Грешен: в первый момент это мне тоже пришло в голову, однако чем больше я узнавал его, тем больше мне нравился этот человек. Господи, скольким он пришел на помощь! К сожалению, меня не было в Москве, когда он умер, но я слышал, что проститься с ним пришло огромное количество народа. Уверен, что это самый объективный критерий того, насколько человек был добр и нужен людям!..

На следующий день я вошел в кабинет декана экономического факультета ВГИКа. К удивлению, я увидел перед собой миловидную даму с очень доброй улыбкой.

— Доценко, Виктор… — скромно назвался я и тихо добавил: — Вам должны были звонить…

— Жукова, Маргарита Сергеевна, — представилась она. — Да, мне звонил Георгий Михайлович… Давайте ваши бумаги…

Я протянул заявление, академические справки: из МГУ и болгарскую. Внимательно изучив их, она заметила несоответствие дат:

— Вы что, одновременно учились и в Москве, и в Софии, судя по числу получения академической справки в МГУ?

Я честно рассказал об этом казусе, и Жукова догадливо спросила:

— За «аморалку» из-за женитьбе на болгарке?

— Угу, — вздохнул я.

— Ладно, это меня не касается… — Она еще раз просмотрела список сданных мною предметов, покачала головой, — Некоторые предметы придется сдавать даже за первый курс…

— Я справлюсь, Маргарита Сергеевна, поверьте!

— Значит, так, вы ж понимаете, что зачислить вас на дневное отделение я не могу: не все экзамены сданы за первый курс, а потому предлагаю заочное отделение…

— Я согласен! — обрадовался я: на дневном мне и самому не хотелось — сиди там среди детишек.

— Вот и хорошо! — Она что-то написала на заявлении и протянула мне.

Написала следующее:

«Зачислить на первый курс заочного отделения — условно! Декан Жукова».

— Маргарита Сергеевна, может, на второй? — со вздохом попросил я.

— Сдашь хвосты за первый, переведу на второй…

— А если сдам сразу и за второй?

— За первый сначала сдай! — усмехнулась она и заполнила мне четыре отрывных талончика: три на экзамены и один на зачет.

Через две недели я снова явился к Жуковой.

— В чем проблема? — спросила она.

— Пришел за отрывными второго курса. — Я был сама скромность.

— Уже сдал? — Жукова искренне удивилась и проверила мои отметки: все три экзамена я сдал на «пять». — Молодец, поздравляю! — Она стала выписывать мне новые отрывные талончики на сдачу зачетов и экзаменов.

— Переведите сразу на третий курс, — нахально попросил я и, перехватив взгляд Жуковой, добавил: — Я к тому, чтобы у вас меньше писанины было…

— Ох и самоуверенный ты, Доценко!

— Я не самоуверенный, Маргарита Сергеевна, я в СЕБЕ уверенный! — Я с улыбкой протянул ей коробку конфет «Птичье молоко».

— Надо же, самые мои любимые… — Она улыбнулась. — Ладно, Бог с тобой: на третий так на третий!

— А может, сразу на четвертый? — Я скорчил хитрую рожицу.

— Не зарывайся, Доценко… — Маргарита Сергеевна погрозила пальчиком…

Короче говоря, прошло еще месяца четыре, а я уже сдал все экзамены по программе, догнав выпускников текущего года. У некоторых из них еще оставались хвосты, и на своем семинаре Маргарита Сергеевна принялась их стыдить и как пример привела меня. Вот, мол, всего полгода назад пришел на факультет Виктор Доценко из болгарского института — хвосты были даже за первый курс, — так он уже все досдал и даже перегнал вас: ему остались только госэкзамены и диплом. И заключила свою речь так:

— Доценко промелькнул на нашем факультете «как мимолетное видение»!..

В июне 1971 года мне выдали диплом ВГИКа с квалификацией «экономист кинематографии и телевидения».

К этому времени я всерьез, до фанатизма увлекся кинематографом, причем не как актер, а работник режиссерской группы… Снимаясь в массовках и эпизодах в Москве, и даже в большой роли в Софии, я относился к этому как к развлечению, за которое еще и платят. Тогда я еще не понимал, что уже «серьезно болен» болезнью под названием «кино». Но когда я закончил ВГИК, работая во время учебы на съемках разных фильмов, причем в любой должности, я ощутил, что все больше и больше увязаю в «мохнатых лапах» кинематографа.

В мире кино бытует такая поговорка: «Стоит протянуть в кино мизинец, оно из тебя вытащит весь скелет!»

Можно привести тысячи примеров, когда кино безжалостно отвергало даже талантливых людей, но я ни разу не слышал, чтобы кто-то по собственной воле отказался от работы кино…

Почему так притягивает кино? Что это за феномен? Мне кажется, я ответил себе на этот вопрос. Главное, сначала понять, что такое кино. На мой взгляд, КИНО — ЭТО ОДУХОТВОРЕННОЕ ВИДЕНИЕ МЫСЛИ И ОБРАЗОВ!..

Мне посчастливилось поработать с таким режиссером, как С. А. Герасимов, в фильме «Журналист», где я, снимаясь в массовке, словно губка впитывал все, что видел на площадке, — бережное общение с актерами, скрупулезное отношение к деталям — к декорациям и к реквизиту. Именно Сергей Аполлинариевич открыл для меня простую, но принципиальную истину: в кино нет НЕ ВАЖНЫХ вещей и в нем нельзя идти на компромиссы, которые противоречат твоим замыслам, твоей творческой индивидуальности…

Всех «киношников» объединяет одно главное качество — они беззаветно преданы своей профессии. И мне кажется, что любая профессия в кино — это не специальность, а это ДИАГНОЗ…

Что подтолкнуло меня к профессии режиссера? Думаю, первые симптомы моей «болезни» проявились еще на фильмах Сергея Герасимова и Ролана Быкова, а осознание «ДИАГНОЗА» пришло в работе с Владимиром Беренштейном. Пришел я к нему в качестве «актера окружения» для руководства массовкой, но уже через месяц Владимир Борисович оформил меня сначала своим ассистентом, а еще через месяц — и. о. режиссера.

На каждой картине возникают смешные ситуации. Снимали мы эпизод в Московском Дворце пионеров, что на Ленинских горах. И вдруг хлынул ливень. Все попрятались от дождя кто куда: некоторые юркнули под тенты над столиками, а некоторые, в том числе и я, укрылись под весьма коротенькими козырьками крыши. Потоки воды, низвергаемые с небес, обрушивались на крышу, с которой текли настоящие водопады. Козырек спасал нас только от прямого попадания сверху, но ручьи, текущие с крыши, бились об асфальт, брызги разлетались в стороны и обдавали нас, заливая обувь и брюки. С завистью взглянув на тех, кто стоял под тентами, я со вздохом заметил:

— Им под тентом хорошо!

А теперь вслух быстро повторите эту фразу. Повторили? Вы понимаете, почему вся съемочная площадка взорвалась громким хохотом?..

Или еще. Снимаем мы большую массовку в Артеке. По сюжету фильма это — международный детский лагерь. Режиссерской группе нужно распределить детей Артека «по национальностям». Эти — французы, эти — немцы, эти — китайцы, арабы, испанцы и так далее. Организовывать массовые сцены в Артеке нам помогал коллега с Одесской студии — украинец с чудовищным акцентом по имени Грицко!