Андрей Кончаловский. Никто не знает...

сознательно рассчитывает и режиссер еще с «Дома дураков». В первых эпизодах «Глянца» его

героиня действительно клоун — ив откровенно безвкусном макияже, и в манерах поведения, и в

речи. И в этом качестве она еще вполне живая.

Но по мере развития сюжета героиня переоблачается, надевая на себя все новые и новые

«костюмы», которые предлагает ей мир глянца. Она становится все более серьезной, все более

деловой, все более хваткой, подавляя в себе ту наивно буффонную стихию, которая заложена в

ее натуре изначально, как присуща она и натуре самой актрисы. Подавляется и все живое в ней,

крепко повязанное с клоунским началом. И когда она надевает на себя маску и костюм

прекрасной принцессы Монако, приобретая нужный товарный вид для «покупателя» Клименко,

небесный облик Грейс Келли будто бы окончательно заглушает в ней клоунессу. Маска

небесной

Келли и есть та граница, за которой происходит полное превращение в предмет. Платье

Келли — как футляр чеховского персонажа для Соколовой. Такова логика сюжета. Но в героине

происходит серьезная борьба жизненной энергии, которой она держится, и требований

глянцевого мира. Эту-то борьбу выразительно показывает актриса, подтверждая независимую

от ее режиссера меру своего таланта.

Однако завершение, тем не менее, катастрофично. Ни одна картина Кончаловского не

вызывала у меня столь мрачных переживаний. Возникали вопросы: что станет следующим

творческим шагом художника при таком взгляде на жизнь? как выйти из этого тупика? Может

быть, как раз естественно то, что Кончаловский уже начинал ставить сказку — гофмановского

«Щелкунчика».

Вместе с тем «Глянец» обладает таким запасом жизненной энергии, который все-таки

позволяет преодолеть глухую закупоренность глянцевой декорации. Во многом, я думаю,

благодаря актрисе.

Событийная канва фильма откровенно пересекается с некоторыми фактами из реальной

жизни Юлии Высоцкой. Она, как и ее героиня, покинув российскую провинцию, затем

оказавшись на белорусской театральной сцене, в конце концов попала, кажется, в тот глянцевый

мир и на те его этажи, где терпит нравственный крах Галя Соколова. Но в том-то и дело, что

жизненный путь Высоцкой разворачивается в прямо противоположном направлении,

сопротивляясь пустоте и обезличенности глянца. И все потому, что в самой актрисе есть

человеческая избыточность, есть дар, который дает ей силы оставаться личностью на границе с

полностью задекорированным миром. Ее дар того качества и уровня, который позволяет ей

захватывать с одинаковой уверенностью как буффонное, так и трагедийное пространства

сюжета. Карнавально-праздничная энергия клоунессы, живущая в актрисе, исподволь насыщает

героиню и не дает поверить в ее окончательную духовную погибель. Клоун побеждает.

Для героя «шукшинского типа» ситуация «Глянца» — тупик в его историческом

становлении. Он оказывается в мире перевернутых, ложных ценностей, в тенетах карликовых

иллюзий, в плену подмен, на которые он охотно соглашается в силу дремучей девственности его

сознания. Но вот декорации опадают. Какая натура выступит из-под них? Какое лицо явится?

Глава четвертая Глава четвертая…или Умножение миров

…Каждый думает, будто знает, что хорошо, а что плохо, но в

конце концов, как и в жизни, всегда ошибается. Мир изменили шестеро

евреев. Моисей, Соломон, Иисус, Фрейд, Маркс: каждый принес свою

истину. Потом появился Эйнштейн, который сказал, что все

относительно…

Андрей Кончаловский

1

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

135

В одном из номеров журнала «Искусство кино» за 1997 год я наткнулся на монолог про

сказку, принадлежавший одиннадцатикласснице московской школы № 20 Дарье Бразговке.

Девушка писала о том, как хочется удержать и не отпускать от себя сказку, потому что

никто не желает взрослеть, а сказка всегда напоминает о детстве, о маминых поцелуях на ночь.

О том, как сказка создает внутри человека целый мир фантазии, где свои законы, свои жители,

свои злыдни. Она и сама, став постарше, стала придумывать сказки для младшей сестры,

начиная свое «жили-были» (и почему-то всегда «жили-были три гномика в маленьком

пеньке…») и еще не зная, чем все закончится… Сказкой, писала Даша, можно назвать все, где

реальностью становятся превращения, которые пока в жизни не встречаются, потому что, кто

знает, может, эти чудеса станут возможны…

Гораздо позднее я узнал, что размышления о сказке принадлежали дочери Андрея,

третьему его ребенку.

Дарья уже давно не дитя. У нее самой четверо. Она носит фамилию Михалкова. Какое-то

время жила в Сан-Франциско, где должна была совершенствовать свой английский. По

рассказам ее матери, Ирины Владимировны Бразговки, хозяйка квартиры оказалась психически

не уравновешенной и после очередной попытки суицида угодила в больницу. Даша вместо

учебы в университете нянчилась с ее пятилетней дочерью. Затем искала другую квартиру. В

результате оказалась в семье священника русского происхождения. Проучилась полгода и

вернулась, чтобы на следующий год поступить в какой-то колледж в Санта-Барбаре — на

юридическое отделение. Но выдержала только четыре месяца и вернулась в Москву. Здесь она

окончила лингвистический факультет Международного университета. Живет в квартире,

купленной отцом.

Она и внешне, и по характеру ближе скорее к отцу. «Она всегда была достаточно

эгоистична, — признается Ирина в интервью. — Ей нравилось общаться с людьми активными,

красивыми, веселыми, немножко не нашего круга. Для меня это было в диковинку. Я

нерешительная, закомплексованная. Все время кажется, что не знаю того, сего, не справлюсь,

недостойна… А Даша знает все. И всегда идет напролом. После Америки она стала еще проще

относиться к жизни. Нет проблемы — хорошо, есть проблема — она ее решает. Надо улыбаться,

общаться с людьми весело, бодро, и тогда у тебя будет много друзей. Это все здорово,

правильно, но я так не умею…»

Некоторые события в жизни Даши отчасти напоминали сказочные, но с привкусом

горьковатым…

Ее мать, Ирина Бразговка, сниматься начала с детства. Окончила актерский факультет

ВГИКа. Считалась одной из самых красивых актрис Москвы. Оказавшись еще студенткой на

концерте фольклорного ансамбля

Дмитрия Покровского, была околдована тем, что увидела и услышала. После ВГИКа

распределилась не на киностудию, а в полюбившийся ансамбль. Проработала там двадцать пять

лет…

Как-то, это было уже в конце 1970-х, накануне отъезда Кончаловского из страны ей

позвонил актер Александр Панкратов: «С тобой хочет познакомиться Андрей Сергеевич

Кончаловский».

Режиссер обратил внимание на Ирину, которой тогда было лет двадцать пять, когда она

стояла у Дома кино, ожидая, кто бы ее провел на какой-то нашумевший фильм.

В ответ на звонки Панкратова Ирина отказывала, пока не позвонил сам Андрей. Первая

встреча произошла в том же Доме кино, и девушка сразу почувствовала, какого рода интерес

испытывает к ней известная личность. Было ясно и то, что все это скоро закончится, что она

просто маленький эпизод в его жизни.

Уже в нулевые в многочисленных интервью Ирина Владимировна признается, что

«особенным» в Кончаловском ей показалось «все». «И в глазах огоньки, и улыбка совершенно

удивительная, и голос — вкрадчивый, бархатный… Но больше всего мне нравилось, что он

умный. Я до сих пор считаю его одним из умнейших людей нашего столетия. Нормальный

мужчина, как все, — я имею в виду определенные отношения, но за этим стоял очень мудрый,

глубокий человек. Он говорил, что на самом деле хотел бы стать доктором. И мне кажется, из