Григорий Шелихов

пользовавшийся славой либерала и антикрепостника.)

- Ладно, ладно, господин Альтести, за нужных людей не постою

надбавкой. Мордвинова беспременно уговорите, чтоб в Америку просился,

там он за короткое время, обещайте, разживется... За каждое спущенное

со стапелей судно две тысячи наградных в контракте подпишу, так и

скажите! Мне простите, Симон Атанасович... спешу дела намеченные до

вечера оправить...

Шелихов явно торопился с отъездом, он хотел застать президента

коммерц-коллегии на дому. Но Альтести еще не исчерпал ассортимент

возможных услуг и имеющихся у него товаров. Человек, ежели правильно о

нем понимать, по мнению Альтести, самый ходкий и самый дешевый или

дорогой, смотря к чему предназначается, товар. Стамбульская профессия

и петербургская практика в доме патрона Зубова навсегда убедили в том

Альтести. Богатые турки, левантийские и французские купцы, английские

лорды и русские бояре - все они на один покрой шиты и до гурий охочи,

и этот сибирский купец, раз миллионщиком стал, должен тяготеть к

сладчайшему из наслаждений.

- В Сибири... Сибирь... - запинаясь говорил Альтести, вплотную

подходя к мореходу и не сводя с него глаз, - бедна Сибирь радостями

жизни, Григорий Иваныч. Нет у вас цветочков этаких, чтобы голова от

них кружилась, душа умилялась благоуханием невинности, белизной

лепестков, негою. Вместо роз и фиалок у вас остячки, бурятки, алеутки.

Для чего жить человеку, если дано ему красоту и чувство ценить? Тяжело

среди сибирской дикости, и потому хочу вам предложить гувернатку.

- Гувернатку?! Хватает и без них начальства, на кой она в нашем

торговом деле? - удивился Шелихов, с беспокойством следивший за

словесными петлями Альтести.

- То есть как это начальство? - в свою очередь изумился Альтести.

- Не начальство - девицу, нежную, всеми изяществами украшенную,

которая сама начальства и покровителя искать принуждена, в дом

предлагаю... Государыня по прожекту Ивана Ивановича Бецкого

"Воспитательное общество благородных девиц" учредила - новой породы

женщину выводят, - они и на клавикордах обучены и танцы придворные

танцуют, в живых картинах богинь и нимф мифологических во всей

прельстительной натуре изображать привычны, по-французски даже меж

собой изъясняются, а в остальном... богатые и знатные замуж выходят, а

бедные и сироты, предназначенные для обучения детей и смягчения

родительских нравов, места ищут в хороших домах, а дальше... дело

хозяйское! Люди высокопоставленные в призрении иных сирот, бывает,

особо заинтересованы и очень даже милостями и покровительством

отблагодарить могут... Вы видали в кабинете Платона Александровича

портрет девиц Чоглоковой и Шепелевой? Премиленькие! Выбирайте любую, а

все остальное препоручите мне... Понимаете?

- Понял, все понял, господин Альтести! - сказал Шелихов. - Не

гожусь я для такого... и жену мою Наталью Алексеевну обидеть не хочу.

Дочку замуж выдал, внуков ожидаю, и вторая в невестах ходит, а сын...

сыну на мифологической девице жениться не дозволю. Не подошел товар.

Прощевайте, Симон Атанасович! - Ссориться с опасным и блудливым

пройдохой он не хотел, но предпочел, если на то пошло, отказаться от

чьих угодно милостей и благоволения, но не допустить проникновения

столичной заразы в дом, в свою семью.

Но, раскланиваясь, Альтести спохватился:

- Да! Еще хочу вам дать совет, господин мореход: заканчивайте

дела и поскорей домой выезжайте. Ольга Александровна, - не употребите

во зло доверие, - разлютовалась на вас, выезжайте скорей... Каждый

день она невесть что на вас Платону Александровичу выдумывает и Ивана

Акимовича, супруга своего, разжигает...

Не пристроив зубовских "гувернаток", Альтести решил выслужиться

перед своим всемогущим патроном с другой стороны. Давно научившись

разгадывать желания и тайные помыслы его, умный грек видел, что

проживание морехода в столице внушает Зубову какое-то беспокойство, и

правильно разгадывал его причину. Зубов знал неудержимую

любознательность государыни, любознательности этой и годы не положили

предела, и потому боялся услышать в один прекрасный день

благосклонно-материнское:

- А почему вы до сих пор, mon petit poucet*, не хотите показать

мне американского медведя, о коем так много, со всех сторон слышу,

говорят в столице? Неужели не приведешь ко мне человека, столь

заслуженного перед отечеством? (* Мальчик с пальчик (франц.).)

А медведь, это признавал и Зубов, на женский вкус занятен и на

язык не туп, да если бросится в глаза сходство с Алешкой-кулачником

(Зубов презирал, но и боялся всех Орловых, особенно Алексея вместе с

его братом Григорием, столь близким в молодости Екатерине и

восхождению ее на трон), - вот и конец головокружительному счастью,

упоению славой и почетом, золотому дождю!

Ревнуя только к этим атрибутам жизни, - ревновать царственную

покровительницу как женщину Зубову не приходило в голову, - временщик

готов был на все, чтобы Шелихов поскорее отправился восвояси.

- Уезжайте скорей, Григорий Иваныч, с глаз сойдете - все

забудется, - продолжал Альтести, - Ольга Александровна и Америку под

злостью своей может схоронить! Уезжайте, чтобы худого чего не вышло, а

я на себя комиссию от вас приму провернуть, что поручите...

Вознаграждением, ласкаюсь, не обидите, не таковский вы человек!

Мореход задумался. Ольга Александровна и особенно ее всесильный

брат, если он станет на ее сторону, и впрямь могут навсегда закрыть

ему дорогу в Америку, одним мановением перста зачеркнуть труды всей

жизни, превратить в обломки кораблекрушения созданное нечеловеческими

усилиями благосостояние и даже самую память о подвиге его жизни.

- Спасибо за упреждение, Симон Атанасович! - просто сказал

Шелихов, не понимая причин доброжелательства Альтести. - Зажился я в

столице, пора и честь знать. Благовещенье не за горами, а там и Пасха,

- после Святой на Сибири реки тронутся, по весне летом путя у нас

нет... Пора, ох, пора! И соскучил я, да и боюсь на чужой стороне

навсегда остаться, - простодушно проговорил мореход, впервые выдавая

закравшуюся в душу мысль о смерти, о которой никогда не думал ранее.

Григорий Иванович извлек из-под подушки заложенную в головах

изрядную кожаную сумку и прикинул на руке вес одного из мешочков,

вытащенных из нее.

- Возьмите, Симон Атанасович, песочку... золотого, самородного.

Червонцев на пятьдесят будет в нем - это за совет ко времени.

У Альтести разгорелись глаза. Схватив мешочек с золотом и

забросив за спину охапку отобранных мехов, перевязанных мочалою,

бормоча слова благодарности, он задом стал пятиться к дверям, как бы

боясь, что хозяин в последнюю минуту разгадает механику его нехитрых

фокусов и отнимет незаслуженно брошенную богатую подачку.

Вошел Аристарх и растерянно отступил перед двигавшимся на него

меховым чучелом. Но, разглядев под шкурами оливковое лицо Альтести,

укоризненно закачал седой головой.

- Сколько дворов хрестьянских под себя закупит, бусурман

некрещеный! - с сердцем буркнул старый дворецкий. Он упорно считал

Альтести турком и не верил в принадлежность его к греческой церкви. -

Лошади поданы, Григорий Иванович!

3

Как только грек ушел, Шелихов сунул за пазуху поддевки оба указа

и выехал к Воронцову на Березовый остров.

Великий зодчий российского барокко Варфоломей Растрелли Младший

за полвека до того отстроил дворец Воронцовых. Род светлейших князей

Воронцовых исчез с лица земли, монументальное создание гения Растрелли