Следы в сердце и в памяти

В первом случае дело обстояло следующим образом. 4-го октября 1959 года был запущен космический аппарат "Луна-3" с главной задачей - сфотографировать обратную сторону Луны и передать снимки по каналам фототелевизионной связи на Землю. Богу было угодно так устроить нашу Солнечную систему, что Луна всегда обращена к Земле одной и той же стороной, и никому, ни в один телескоп не удавалось увидеть обратную её сторону. Оказывается, один всемирно известный французский винодел (имя его я не помню) как-то дал обещание подарить 100 ящиков лучших своих вин тому, кто первым заглянет на обратную сторону Луны. И вот, к изумлению всего мира и того самого винодела, событие это состоялось, все средства массовой информации опубликовали в своих печатных органах переданные на Землю уникальные фотографии, их показывали неоднократно по телевидению. Настало, таким образом, время выполнять данное обещание. Но оказалось, что не так-то просто это сделать. Все попытки узнать имя и координаты виновника торжества или хотя бы его адрес и название его фирмы были обречены на неудачу: имя Королёва, как и название и местонахождение возглавляемого им предприятия, были надёжно закрыты и оглашению не подлежали. После безуспешных попыток найти автора сенсационного открытия свой подарок француз вынужден был направить по весьма расплывчатому адресу Академии Наук СССР, прекрасно понимая, что "Луна-3" - это не детище Академии Наук, хотя последняя, конечно же, какое-то отношение имела к этому достижению. С равным успехом можно было бы адресовать свой подарок правительству и ЦК КПСС. Как проходило в Академии Наук распределение этого дара, я не знаю. Говорят, что понемногу досталось и некоторым подразделениям Академии Наук, и нашему Министерству [7], но и Королёв со своим КБ не остались в стороне: нам было отпущено энное количество французских напитков высшей марки. Я оказался в числе приглашённых Королёвым на эту незабываемую дегустацию. Прямо у нас в КБ, в своих довольно обширных апартаментах Сергей Павлович организовал большой стол, на который собрал, если память мне не изменяет, человек 50-60, а может, и чуть больше. Было выставлено в достаточно обильном количестве несколько сортов напитков: шампанское, коньяк и розовое почти сухое вино. Начали с шампанского, и оно мне совсем не понравилось. В гораздо более поздние годы мне довелось попробовать в Крыму мускатное шампанское из Нового Света - вот это был божественный напиток! Коньяк был хорош, но я небольшой любитель крепких напитков, поэтому особого усердия не проявил. А вот розовое вино было вне всяких похвал. Более приятного вина я до сих пор нигде не пробовал. Сергей Павлович тоже отдал должное творению французских специалистов и был как никогда весел и приветлив. Сероватые щёки разгорелись, тёмные, чуть прищуренные глаза заблестели добрым блеском, со всеми чокался и для каждого находил какие-то слова поощрения, всех благодарил за труд. Не обходилось и без громких слов о престиже Родины, труде на благо Родины и т. д. В эти часы и минуты я видел счастливого человека, полного энергии и неведомых нам замыслов.

Вечер продолжался до тех пор, пока все ёмкости не опустели. Это был один из тех немногих случаев в моей жизни, когда я изрядно охмелел, не соразмерив количество выпитого розового вина со своими возможностями, и нисколько об этом не жалею. Не часто случаются такие удачи, как впервые полученные фотографии небесного светила и впервые опробованные элитные напитки от самого элитного их производителя.

Коль скоро речь зашла об облёте Луны с фотографированием обратной её стороны, уместно сказать несколько слов о том, в каких условиях всё это готовилось. Те, кто знает, на каком уровне находилась фототелевизионная техника почти сорок лет тому назад, да ещё расстояния, с которыми имели дело (свыше 400 тыс. км), могут себе представить трудности, вставшие перед специалистами. И спутник-то первый взлетел только два года назад. Как надо было работать, чтобы за этот короткий срок уже умчаться за Луну и раскрыть её тайны, спрятанные от нашего взора со времени сотворения мира! Трудности, с которыми встретились мы, баллистики, тоже были довольно велики. Я не буду утомлять читателя описанием теоретических трудностей на этом пути, а скажу о чисто технических трудностях. Взаимное движение Земли и Луны таково, что нельзя лететь на неё в любую произвольно заданную дату. Таких дат всего 2-3 в течение месяца. Для каждой подходящей даты надо найти единственную траекторию, удовлетворяющую целому ряду условий: энергетической оптимальности, условиям видимости и связи с Землёй, освещённости лунной поверхности при фотографировании, условиям пролёта у Земли после облёта Луны и т. д. Из тысяч траекторий надо выделить одну единственную, удовлетворяющую всем условиям. Без быстродействующих электронно-вычислительных машин такую задачу решить старыми методами было бы просто невозможно. Хорошо, что к этому времени уже такая техника появилась, и баллистики одними из первых (вместе с атомщиками) "оседлали" её, одновременно превратившись и в её рабов. В те годы в Москве было всего две или три хороших (по масштабам тех времен) машины: одна - типа "Стрела", другая называлась БЭСМ - быстродействующая электронно-вычислительная машина. Последняя размешалась на Ленинском проспекте в здании, которое сейчас известно как здание Вычислительного центра Академии Наук. Королёв договорился, чтобы под наши задачи еженедельно нам выделялось определённое количество часов для работы на ней. Машина обладала жутким по тем временам быстродействием - 8 тыс. операций в секунду! Она состояла из множества двухметровой высоты шкафов, начиненных электронными блоками и установленных в нескольких огромных залах. В помещении стоял жуткий холод, устраивались даже искусственные сквозняки, чтобы машина не грелась, поскольку при повышении температуры до нормальной она выходила из строя. Всё программирование велось в машинных кодах, а сами программы записывались с помощью перфорированных отверстий на узенькие, в полтора сантиметра шириной бумажные ленты, которые наматывались на металлические колёсики диаметром 25-30 см. Чтобы найти нужное место на ней, приходилось разматывать многометровые ленты, катая эти колёсики прямо на полу. Время для счёта давалось только по ночам. И вот, счастливчики, которым достались час или полтора времени работы на машинке, нагружали в свои авоськи (так раньше назывались плетёные в сетку сумки из хлопчатобумажного шнура) программную продукцию, тетради с записями своих математических алгоритмов, бутерброды, термосы с чаем или кофе, тёплую одежду и одной из последних электричек отправлялись из Подлипок в Москву на свидание с машиной. Машина сильно капризничала, и часто время, выделенное вам, пропадало без пользы. А бывало и так, что в программе обнаруживались ошибки, и пока их находили и исправляли, отведённое время уже заканчивалось. Оставшуюся часть ночи кто дремал, приютившись где-нибудь подальше от сквозняка, кто читал, кто помогал товарищу. Утром, после открытия метро, возвращались домой. Довольно часто приходилось сначала заезжать на предприятие, чтобы передать полученные результаты для дальнейшей работы, а затем идти отсыпаться, но иногда, в срочных случаях, приходилось обходиться и вовсе без сна. Залатав обнаруженные дефекты в программе, через день или два надо было снова отправляться на ночную работу. Такая система, конечно, сильно изматывала людей, подрывала здоровье.

Одна наша сотрудница, довольно суеверная женщина, считала, что машина чувствует человека. Перед тем, как начать на ней работать, она гладила пульт машины, протирала тряпочкой клавиатуру, приговаривая нежные слова: "Здравствуй, БЭСМочка! Как ты себя чувствуешь? Ты славная, ты умница, ты мне поможешь, правда? Ты готова со мной работать?"

Наша работа на БЭСМ продолжалась много лет, пока на предприятии не появилась своя первая машина. После ряда наших обращений к заместителям Королёва, а затем и к самому Королёву, удалось несколько облегчить положение считающих на БЭСМ: мы получили возможность заказывать дежурную машину, которая вечером отвозила в Вычислительный центр, а утром привозила обратно.