Следы в сердце и в памяти

Вот в такой обстановке в те годы проводились баллистические расчёты. Особенно напряженно проходила подготовка материалов по полётам в сторону Луны, Марса и Венеры, когда всё очень жестко связано с датой запуска и каждая новая дата требует проведения полного комплекта расчетов. И как обидно видеть, как очередная ракета "загибается" на траектории или откладывается её пуск по какой-либо причине. Значит, опять всё сначала, опять колоссальное напряжение, опять ожидание удачи, которой может не быть.

По моим наблюдениям, Королёв был человеком довольно суеверным. После подряд следующих двух ошибок, неудач он мрачно прогнозировал: "Ну что ж, третьей нам не миновать, Бог троицу любит". Не терпел на стартовой позиции женщин, считая, что их присутствие приносит неудачу. Я пару раз был свидетелем того, как он отчитывал своих помощников, ответственных за порядок на стартовой позиции: "Что за бэзобразие у вас здесь творится? Я категорически запрещаю находиться на старте женщинам. Немедленно убрать их отсюда, чтобы духа их здесь не было. Увижу еще одну юбку - пеняйте на себя!" Невзирая на такие угрозы, однажды опять ему на глаза попалась женщина, и он тут же обрушил всю свою ярость на своего заместителя по испытаниям. Дав Королёву разрядиться, Леонид Александрович Воскресенский совершенно спокойно возразил ему: "Понимаешь, Серёжа, лучше неё никто в общей электрической схеме не разбирается. Мы тут запутались и пришлось вызвать её". Сергей Павлович презрительно поджал губы: "Это вам не делает чести. Как разберётесь, отправьте её подальше отсюда".

Интересно отметить, что из пяти-шести заместителей Сергея Павловича к нему мог обращаться на "ты" и называть его просто Сергеем или даже Серёжей только его заместитель по испытаниям Воскресенский, хотя некоторые были и старше его по возрасту, и знали Сергея Павловича не меньшее время. И нельзя сказать, что их связывала какая-то личная или семейная дружба. Мне кажется, что у Сергея Павловича вообще очень близких друзей не было. Он как-то умел устанавливать границы, переходить которые, по-моему, мало кто рисковал.

Мне приходилось видеть Королёва в самых разных ситуациях, с разными людьми, в том числе занимающими самое высокое положение. Ему как-то удавалось во всех случаях не поддаваться давлению авторитета, не тушеваться, не заискивать, а держаться со всеми на равной ноге.

Вспоминаю второй случай, когда Королёва видел слегка выпившим. Дело происходило в годы наивысшего расцвета Н. С. Хрущёва, когда он решил посетить предприятие Королёва. Визит был обставлен с соответствующей помпой, митингом в одном из цехов завода, беседой с представителями рабочего класса, рассказом руководства о текущих и перспективных делах и т. д. А завершился он грандиозной выпивкой в единственном более или менее подходящем заведении нашего города, известном как "Фабрика-кухня". Рядом с Хрущёвым сидел Ворошилов, над которым он под видом товарищеской шутки постоянно потешался. Ворошилов то ли в силу старческого маразма, то ли опасаясь гнева генсека, всё переносил с какой-то жалкой покорностью. Большой любитель по части выпивки, Хрущёв разливал водку и сам пил раз за разом без больших пауз, произнося какие-то слова то в виде тостов, то просто каких-либо пришедших на ум соображений, и старался никому не дать возможности отлынивать. Как ни велико было давление, Королёв и тут оставался верен себе, только по чуточку отпивая из полной рюмки, в то время, как некоторые из присутствующих явно перебрали.

Техника и политика

Королёв был очень дальновидным человеком, в котором превосходное аналитическое мышление сочеталось со способностью к объективной оценке обстановки, дополненной редкой интуицией. Поэтому думаю, что столь высоким вниманием к нему и к нашему КБ Королёв был не только польщен, но в большей степени озабочен. Основания к тому были весьма серьёзные: Никита Сергеевич начал оказывать мощную поддержку В. Н. Челомею, главному конструктору одного из КБ Авиационной промышленности, чтобы создать противовес Королёву с целью лишить его складывающейся монополии в стремительно развивающейся ракетно-космической отрасли. Королёва это чрезвычайно раздражало, но противостоять действиям Хрущёва он был не в силах. К тому же Хрущёв действовал не с грубой прямолинейностью, так свойственной ему, а со своеобразной ласковой хитростью, стремясь в буквальном смысле слова заставить Королёва поддержать свою идею. Прямо скажем, иезуитский приёмчик! Хрущёв показывает, что он ценит и поддерживает Королёва, но и тот должен поддержать его (даже ценой спиливания ветки, на которой сидит). Однажды Королёв с некоторой долей гордости, но и не без иронической грусти рассказал после очередного заседания в небольшом кругу, как в первый же день нового года вдруг к нему домой позвонил Хрущёв, поздравил с Новым годом и поинтересовался, чем он занимается. "Дорожки у дома чистим от снега", - отвечал Сергей Павлович. Хрущёв предложил бросить это дело и приехать к нему на дачу - надо, дескать, в спокойной обстановке обсудить кое-какие дела. Сергей Павлович хотел отговориться (ведь так редко случаются вот такие беззаботные, тихие дни!): "Никита Сергеевич, ведь новогодний день, у меня нет поблизости машины, пока вызову, пока приедут за мной". "Не беспокойтесь, - сказал Хрущёв, - вы быстренько собирайтесь с супругой, я пошлю свою машину, через 30-40 минут она будет у вас".

Кто хоть чуточку дышал воздухом того времени, легко поймёт, что подобное приглашение могло таить в себе как проявление полнейшего расположения и безоговорочной поддержки, так и опасность вовлечения в какую-нибудь очередную авантюрную кампанию. В данном случае стремление Хрущёва иметь мощный противовес Королёву было бы неправильно расценивать как авантюру, но нашему КБ и Королёву это обошлось дорого. Большие средства, на которые рассчитывал Королёв, форсируя Лунную программу, были перекинуты на переориентацию предприятия Челомея на чисто ракетно-космическую тематику. Наша Лунная программа, и без того испытывавшая многие трудности чисто технического плана, теперь оказалась зажатой и с финансированием.

В конце 50-х - начале 60-х годов у нас было начато проектирование очень крупной ракеты-носителя Н-1, способной вывести на орбиту груз массой 70 тонн. Дальнейшие проработки показали возможность её использования для осуществления экспедиции на Луну, однако при этом потребовалась коренная её переработка для доведения полезного груза на орбите до 95 тонн. К этому времени своей кульминации достигла и взаимная неприязнь между Королёвым и главным конструктором двигателей Валентином Петровичем Глушко, зародившаяся ещё в первые же годы их совместной работы в начале тридцатых годов. Глушко при всех его качествах выдающегося специалиста по ракетным двигателям и крупного организатора был чрезвычайно амбициозным человеком. Он болезненно переживал сложившееся положение, при котором во главе Совета Главных конструкторов стал Королёв как руководитель головного предприятия по ракетным комплексам. Всегда аккуратный, подтянутый, своим аристократическим видом он производил незабываемое впечатление на окружающих, особенно на тех, кто с ним нечасто общался. Его лицо редко выражало какие-либо эмоции, в общении с окружающими почти всегда был надменно-высокомерен. Я думаю, ни у кого не появлялось желания провести с ним несколько лишних минут. За 42 года, в течение которых мне неоднократно доводилось бывать вместе и наблюдать за Валентином Петровичем в различных ситуациях, в том числе и с глазу на глаз, я вряд ли припомню, чтобы он по-хорошему рассмеялся или улыбнулся два или три раза. Говорил очень тихим голосом, будто экономя и боясь лишиться его раньше времени. В его на редкость холодных, немигающих глазах ничего нельзя было разглядеть.

Я не могу точно определить, что послужило причиной окончательного разрыва между Королёвым и Глушко: то ли их многолетнее соперничество за лидерство, то ли принципиальные расхождения в некоторых важных технических вопросах. Скорее всего - и то, и другое. Но то, что это крайне отрицательно сказалось на всех последующих работах в области ракетно-космической техники, можно утверждать с полной определённостью. Тут не могу не сказать несколько слов о сути упомянутых технических расхождений, хотя понимаю, что для многих эта часть моего повествования покажется малоинтересной. В таком случае без всякого ущерба можно продолжить чтение, опустив страничку-другую.