Следы в сердце и в памяти

Сергей Павлович со своими заместителями-единомышленниками был ярым сторонником применения на ракетах экологически чистых компонентов топлива. Как известно, немцы на своих первых ракетах ФАУ-2 применили в качестве горючего этиловый спирт, а в качестве окислителя - жидкий кислород. На первых наших ракетах были применены эти же компоненты топлива. Затем, при ведущей роли Глушко, освоили другую, более энергоёмкую и так же экологически чистую пару - керосин с жидким кислородом. На очереди была пара "жидкий водород с жидким кислородом". Жидкий водород и жидкий кислород при обыкновенной температуре и давлении бурно кипят [8]. Такие компоненты в технике называют низкокипящими (или криогенными), а саму область техники, ими занимающуюся, - криогенной техникой. Их трудно хранить в течение длительного времени; при заправке и подаче через насосы в двигатели возникают специфические трудности; вследствие быстрого испарения необходимо либо постоянно подпитывать баки ракеты, либо применять какие-либо дополнительные меры (высокая степень термоизоляции, повышение давления в баках и т. д.). Все подобные меры отрицательно сказываются на боеготовности боевых ракет (то есть времени, необходимом для подготовки ракет к пуску), хранение ракеты в заправленном виде практически исключается. Американские специалисты проблему боеготовности решили применением твёрдотопливных (в обиходе "пороховых", хотя это, конечно, не порох, а коллоидные или смесевые твёрдые топлива) ракет. У нас же не была освоена технология изготовления крупногабаритных зарядов из твёрдого топлива и основная ставка была сделана на жидкие высококипящие компоненты топлива, то есть такие, которые закипают при относительно высоких температурах, а при нормальных земных температурах находятся в обычном жидком состоянии. Под руководством Глушко были разработаны двигатели, использующие в качестве горючего так называемый НДМГ [9], а в качестве окислителя - азотнокислые окислители. Главный конструктор КБ "Южное" в Днепропетровске М. К. Янгель и Главный конструктор В. Н. Челомей в Москве и сделали ставку при разработке своих ракет именно на эти двигатели. Выиграв в чём-то, отказавшись от криогенных компонентов, они приобрели взамен страшно ядовитое топливо, опасное не только для людей, но и для всего живого на Земле. Если применение этих экологически опасных компонентов на боевых ракетах ещё как-то можно было оправдать, то с использованием их в ракетах-носителях космических объектов, не требующих постоянного поддержания высокой боеготовности, трудно было согласиться, тем более, что по своим энергетическим характеристикам эти компоненты уступали хорошо освоенной паре "керосин плюс кислород", а тем более "водород плюс кислород".

В самый разгар проектирования ракеты Н-1 Глушко стал категорически настаивать на паре НДМГ плюс азотная кислота. Но возникло еще одно принципиальное разногласие. Первоначально предполагалось, что на ракете будет установлено шесть двигателей с невиданной доселе тягой по 600 тонн каждый. Однако нереально жесткие сроки, установленные по вводу в эксплуатацию ракеты, а также весьма урезанное финансирование заставляли усомниться в возможности доведения таких грандиозных двигателей до нужной степени надёжности в заданные сроки. После тщательных дополнительных теоретических и проектно-конструкторских исследований нашим КБ было предложено перейти к схеме с 24 двигателями с тягой по 150 тонн каждый. И с этим предложением Глушко тоже не согласился. Поскольку он был в стране единственным конструктором большеразмерных двигателей, Королёв был поставлен указанными двумя ультимативными требованиями в почти безвыходное, я бы даже сказал унизительное положение. Главному конструктору сложнейшего ракетно-космического комплекса диктуют явно неприемлемые условия, загоняя его в угол. Королёв был взбешён, метался, как загнанный в клетку зверь. Была ли у него возможность силовым способом, через Центральный комитет партии, через правительство заставить Глушко подчиниться - не знаю. Даже если бы такая возможность имелась, захотел бы Королёв воспользовался ею, имея в виду предстоящую многолетнюю работу в условиях непримиримых противоречий? И было ли у него моральное право на такой шаг? Видимо, эти или подобные вопросы сильно мучили его. Он стал раздражаться чаще, чем обычно, реже шутить и улыбаться, лицо как-то посерело, иногда не мог скрыть признаков недомогания.

Решение больного вопроса пришло, как часто бывает в таких случаях, как-то сбоку, не изнутри уже сложившейся кооперации в кругу своих конструкторов, а извне. Как раз в те годы Хрущёв, сильно опьянённый успехами и воистину беспредельными возможностями ракетной техники, выдвинул очередную волюнтаристическую концепцию, в соответствии с которой для военной авиации не оставалось в будущей войне сколько-нибудь крупных задач, а посему начали резко сокращаться заказы государства на соответствующую технику. Многие авиационные предприятия, испытывая серьёзную нужду в финансах, начали искать работу в других отраслях. Один из лучших конструкторов авиационных двигателей Николай Дмитриевич Кузнецов, возглавлявший конструкторское бюро и завод в г. Куйбышеве (ныне Самара), предложил свои услуги в решении нашей задачи. Так ещё один кусок авиационной промышленности начал работать на ракетную технику. Чем это завершилось - расскажу чуть позже.

Но меня постоянно гложет мысль о том, что в том конфликте между Королёвым и Глушко не были использованы все возможности для выхода из тупика. Неужели два корифея не смогли бы сделать по одному шагу друг другу навстречу ради успеха общего дела? Неужели не нашлось ни одного влиятельного деятеля, который бы взял на себя роль посредника-примирителя? Я убеждён в том, что Королёв должен был уступить в вопросе о так называемой размерности двигателей, то есть согласиться на двигатели с тягой 600 тонн, а Глушко обязан был принять условия Королёва по компонентам топлива. Конечно, такое гипотетическое примирение могло состояться только в том случае, если каждый из них исходил из одной только технической целесообразности предстоящего дела. Если же Глушко перед собой ставил изначальную цель - дискредитировать Королёва, провалить задачу создания Н-1, то ясно, что общего языка найти бы не удалось ни при каких условиях. Ещё раз хотел бы оговорить, что я ни в каком случае не претендую на истину в первой инстанции, так как по своему положению в иерархической структуре КБ и по специфике своей работы я не был в числе самых близких и осведомлённых людей. Но это не запрещает мне высказывать свои соображения такими, какими я их представлял себе тогда и какими представляю сейчас, много лет спустя.

В описываемый период Хрущёв, как я уже отмечал, предпринимал заметные усилия для укрепления и возвышения Челомея. Вполне возможно, что он имел намерение сделать его первым по значимости главным конструктором. Челомей уже назывался не главным конструктором, как Янгель или Королёв, а генеральным конструктором, под его началом находились два мощнейших КБ со своими производствами - одно в Реутово под Москвой, другое в Москве, в Филях. Специализация была самой широкой: от ампульных ракет стратегического назначения до ракеты-носителя, выводящего на орбиту Земли полезный груз массой до 20 тонн, позже названной "Протоном". Одновременно проектировались космические объекты самого различного назначения: от маневрирующих автоматов до обитаемой станции с боевыми задачами и даже пилотируемых кораблей для облёта Луны. С помощью ряда закулисных приёмов было проведено избрание Челомея в академики, несмотря на сильное противодействие академического корпуса. Как рассказывали весьма осведомлённые люди, тут не обошлось без привлечения авторитета и влияния Королёва и некоторых других учёных, которые при данных обстоятельствах вынуждены были действовать не всегда в согласии со своими взглядами и внутренними убеждениями. Подобное поведение таких весьма принципиальных и уважаемых людей сегодня может вызвать не только недоумение, но и небезосновательное порицание. Но прежде чем это сделать, вспомним, каким непоследовательным оказался очередной российский правитель: после всех разоблачительных речей и мер по ликвидации культа личности Сталина и методов, применяемых его ближайшим окружением, и нескольких лет, посвящённых исправлению ошибок прошлого, махровым цветом расцвёл новый культ личности, замешанный на бескультурии, некомпетентности и волюнтаризме. Попытки уйти от поддержки единолично принимаемых им решений могли привести к самым печальным последствиям, в особенности для лиц, подобных Королёву, имевших за плечами следы нестираемых "грехов". Королёв не имел права рисковать делом, которому посвятил свою жизнь, и служил ему беззаветно и фанатично. Он очень торопился, может быть, чувствуя, что ему отпущено не так уж много времени для осуществления главных своих проектов. Противостоять возвышению Челомея было опасно, и надо было, скрипя зубами, выдавливать из себя подобие одобрительной улыбки.