Мы родились и жили на Урале–реке... (СИ)

пр. Маме о своей новой работе - службе ничего не сказал . Он, вообще,

старался не посвящать ни ее, ни детей в свои “профессиональные” тайны и

повседневные дела и заботы... .

Итак, отец остался в родном городе. Но близкие редко видели его

дома. У “трудармейца” никогда не оставалось времени, чтобы спокойно,

неторопливо поговорить с женой и детьми.. Уезжая ранним утром из дома,

он не знал, когда возвратится. И мама не спрашивала своего Семеныча о

времени возвращения: вечером или ночью, через день - два или через

184

неделю... Да и что мог сказать отец? Ведь приказы начальника были

неизвестны “подчиненному”.. Мама никогда не ходила к отцу на работу (в

мирные годы) или на службу (во время войны), так как традиционно

считалось, что жена - казачка не должна проверять мужа: “ Придет пора, и

он сам постучит в ворота или калитку....” ...

Постоянно занятый делами в мастерской ( что -то грузил, куда -то

ездил, с кем -то договаривался и пр.), уставший после длительных поездок,

отец, возвратившись домой, сразу же после короткого ужина ложился

спать... Никакие новости - известия, передаваемые по радио, как и раньше,

не слушал: не любил “тратить время попусту”. Узнавал о событиях на

фронте в мастерской. Недоверчиво воспринимал рассказы о “героических

подвигах”, считая, что никто “не говорит настоящей правды” о войне и

“нонешней” жизни, голодной, неустроенной для многих, особенно для тех

, кого отец встречал на улицах и базаре, в колхозах и совхозах области...

В те месяцы, когда немцы приблизились к Волге (“ведь река и

Сталинград совсем рядом с нами ...”), отец, вообще, прекратил разговоры о

войне: он не мог примириться с мыслью о том, что недалеко от его родных

степей могут появиться враги...

Отказываясь говорить о войне, отец, тем не менее, постоянно и

мучительно думал о происходящем. Трагические события современной

жизни невольно мучили его душу... Старый уралец несколько раз

встречался с ровесниками старшего сына, недавно возвратившимися домой

из госпиталей (один - слепой, другой - хромой) , слушал горестные

рассказы родственников (погибли шурин Иван, оставив жену с “кучей”

малых детей, и два племянника - летчик и танкист, ровесники Грини),

разговаривал с рыдающей соседкой, недавно получившей похоронку”...

В это трудное время отец, не жалея себя (“... встань пораньше да

шагни подальше...”), старался защитить маму от лишних забот: ради нее он

никогда не отказывался от любого “нужного дому” дела.. Стал более

требовательно (порою - жестко) относиться к сыновьям: каждый был

обязан постоянно выполнять работу, нужную и полезную семье. “Нечего

лентяйничать...”, - повторял отец.. Так, Костя уже в 7 - 8- летнем возрасте

не только присматривал за племянницей, но и “дежурил” в очереди за

хлебом, ходил за водой и пр...Я все лето жил и работал на бахче.

Старшему сыну доверялись более серьезные дела: он привозил с

“бухарской стороны” дрова, работал на сенокосе, иногда (во время болезни

отца ) ездил с начальником мастерской в ближние поселки и др..

Осенью и зимой братья работали не меньше, чем в летние дни. Всегда

во дворе и в доме находились новые, обязательно “срочные” дела... Их

было так много, что “никогда не переделать”, как говорила мама......

185

9

Соседки и родственницы завидовали маме.. . Наш дом казался им

вполне благополучным.. Порою приходилось слышать: “...Живешь ты,

Катюша, спокойно.. Не надо тебе тревожиться о муже и детях...” ”

В действительности, все было совсем не просто и не легко...Наша

семья, как и тысячи других, была наполнена печалью о тех, кто был

рядом, и о тех, кто находился неизвестно где.. Но мама всегда была

спокойной и приветливой перед “чужими”...Свои страхи и боли она

держала в себе, открываясь лишь иногда - и только перед родными.. Но

чаще - в молитвах перед иконами

Отец добросовестно выполнял свои обязанности в мастерской. Но не

знал, какова его должность: он, как раньше военкомате, работал

снабженцем и кладовщиком, грузчиком и возчиком, конюхом и

дворником... Получал и привозил мастерам (солдатам) хлеб с комбината

(пекарни), продукты и материалы с военной базы, старые солдатские

шинели и гимнастерки - с вокзала, дрова - с берегов Урала, сено -с

“бухарской стороны” для лошади и коровы и пр. Каждый месяц отец

отправлялся в “степной рейс” - в Подстепное или Круглоозерный, в

Теплый или Каменку. Или в далекий колхоз - совхоз, который никогда не

называл. На вопросы детей отвечал коротко: “Ездил... Куда?...Куда?.. На

кудыкину гору журавлей щупать. Приехал же...Об чем еще разговор?..”

Впрочем, и без “признательных” слов отца можно было догадаться,

что цель таких поездок не имеет отношения к работе мастерской. В

поселках и аулах он “добывал” муку, зерно и мясо в обмен на старые

солдатские вещи (рубахи, сапоги, шапки и пр.), которые “свободно” (без

документов) “отпускал” ему начальник. Последний через два - три месяца

“службы” стал полностью доверять своему “экспедитору”. Знал, что все

“купленное” он обязательно привезет в мастерскую, не возьмет для себя ни

кусочка хлеба, ни пригоршни муки, ни грамма мяса...

Поездки отца в степь не всегда оказывались удачными. Переговоры

могли закончиться “поражением” обеих сторон: и отец, и бригадиры

колхозов - совхозов (знакомые старики - казаки и аксакалы) побаивались

власти и суровых законов того времени: любого человека могли осудить за

десяток картофелин или сотню - другую зерен, припрятанных во время

работы, чтобы накормить голодных детей.:

Отец, конечно, понимал, что нарушает “нонешний порядок”, меняя

казенные вещи на продукты, что становится - в глазах закона - серьезным

преступником ( “хищение социалистической собственности”), но был

вынужден выполнять приказ своего начальника.. Иначе никак нельзя.

Руководитель мастерской по - своему заботился о здоровье и

186

“дополнительном питании” подчиненных: их суточные

“продовольственные нормы” были явно недостаточны, чтобы сытно

накормить немолодых мужчин, среди которых находились и больные, и

только что “отпущенные” из госпиталей раненые бойцы... Они нуждались

в хорошем, “усиленном питании”: полуголодные работники вряд ли могли

быстро выполнять ремонт вещей, поступавших в мастерскую..

Руководство военного округа (в Куйбышеве) относилось к просьбам -

жалобам своего подчиненного спокойно, если не сказать: равнодушно.

“Высокое” начальство заботило лишь “точное и своевременное

выполнение плана”, и его ответы на мольбу начальника ничего не меняли

в жизни руководимого им небольшого предприятия: “ Решайте вопросы на

месте... Вы лучше знаете местную обстановку..” .

И начальник мастерской вынужден был “решать”: продавал или менял

казенное имущество, хитрил, уговаривал местных “больших товарищей” и

пр.

***

Весной сорок третьего года отец, желая несколько разнообразить

“рацион питания” рабочих, предложил организовать небольшую

рыболовецкую артель (из 5-7 человек)... В нашем сарае “с давних времен”

хранились сети: отец брал их с собой, когда отправлялся на сенокос...

Начальник получил разрешение областных властей заниматься

рыболовным промыслом, но не на Урале и Челкаре, а на небольших озерах

и речках, недалеко от города, на “бухарской стороне”.(Песчаное,

Буренино, Анката, Барбастау и др.). Будущие рыбаки где - то сумели найти

небольшую лодку. Отец отдал им несколько сетей, отвез артель на