Адмирал Д. Н. Сенявин

К склоке в офицерской среде Сспявим относился с особой нетерпимостью. Он всегда боролся со склочниками и решительно защищал своих подчиненных от ложных обвинении и поклепов. Особенно изощрялся в подобных поклепах начальник контрольной части на эскадре Шсльтииг. Быстро раскусив этого склочника, Дмитрии Николаевич категорически отверг его домогательства о наложении взыскании на честных и добросо-

вестных офицеров. В рапорте Чичагову Сенявии дал убийствеипую характеристику Шсльтиигу: «Соображая

поступки его, я сумисваюсь, чтобы он нс был помешан в уме или нс имел другой болезни, весьма свойственной со злобою» ¹⁷.

Решительно пресекая склочничество и интриганство и требуя справедливого и тактичного отношения начальников к подчиненным и соблюдения подчиненными строгой дисциплины, Сенявии добился сплочения офицерского коллектива эскадры. Характерно,- что большая часть известных нам недоразумений между офицерами возникала в отсутствии командующего. Но умелое и авторитетное вмешательство командующего приводило к быстрому разрешению конфликтов.

Сенявии неоднократно говорил, что для успеха в больших боевых делах исключительно важно добиться «единодушия частных начальников» и особенно «рвения со стороны подчиненных». Искусная воспитательная работа помогала ему добиваться и того и другого.

ГЛАВА XXVI

ЦАРСКАЯ ОПАЛА

Тотчас же пост возвращения- на родину Сепявин возбудил ходатайство о расплате с офицерами, матросами и солдатами. В короткий срок он составил «генеральный счет и ведомость, в какие команды и за что следует отпустить денег». Согласно этому документу задолженность командам кораблей по одному только жалованью составляла около I 400 тыс. рублей. Кроме того, им причиталось получить 670 000 рублей «за неполученную провизию», 112 000 — за . певыданиое обмундирование ¹⁰⁴. Дело, таким образом, касалось удовлетворения насущных интересов и законных требований многих тысяч воинов и требовало самого безотлагательного решения. Но, попав в дебри министерских канцелярий, оно надолго там застряло.

Сепявин был хорошо знаком со стилем работы больших и малых бюрократов. И все же он не мог предвидеть, что возбужденное им срочное дело будет тянуться более полутора десятков лет, что по этому делу будут исписаны десятки тысяч листов бумаги и составлены пудовые фолианты.

В течение нескольких месяцев после представления «генерального счета и ведомости» в Адмиралтейскую коллегию Сенявин терпеливо ждал. А затем его терпение иссякло, и он стал жаловаться на волокиту, подрывающую доверие к командующему эскадрой и высшим правительственным инстанциям. «Я уверил команды, — пишет Дмитрий Николаевич, — что по прибытии в Россию долг мой будет пещись о возвращении им собственности их... Они мне верили и не только не роптали за все _#время бытности за границею, но и по возвращении в Россию уже около 8 месяцев удерживаются просить им принадлежащего, конечно, оставаясь в уповании на мое ходатайство».

До Сенявина дошли слухи, что чиновники Морского министерства намерены задержать жалованье личному составу эскадры до окончания проверки всей его денежкой отчетности. Адмирал доказывал, что для определения размеров невыплаченного командам жалованья вовсе нет • надобности производить общую проверку всех денежных расчетов. Но его доводы не принимались во внимание. Лишь после того как специальная комиссия нашла расчеты Сенявина верными, вопрос о выплате жалованья был поставлен перед Департаментом государственной экономии и перед Государственным советом. Здесь также должны были признать претензии Сенявина вполне обоснованными и точными и осенью 1810 года постановили выплатить личному составу его эскадры свыше двух миллионов рублей.

Но получить эту внушительную сумму из казначейства оказалось очень нелегко. Во всяком случае в

1810 году и в первую половину 1811 года жалованьем были удовлетворены только одиночки. А в ноябре

1811 года царь указал «на первый случай» платить только тем офицерам и матросам, которые ушли в отставку, а также наследникам офицеров и матросов, которые успели уже умереть. После этого указа в течение года было выплачено 230 000 рублей, причем удалось расплатиться далеко не со всеми лицами, на которых распространялся царский указ. Столь скудный отпуск средств нельзя объяснить только финансовыми трудностями, связанными с Отечественной войной 1812 года. В самом деле, через много лет после окончания этой войны жены, дети и даже

внуки русских воинов — участников средиземноморских кампаний 1806—1807 гг. продолжали забрасывать Адмиралтейскую коллегию прошениями об удовлетворении их денежных претензий.

С вдовой матроса линейного корабля «Ретвизап» Горева казна полностью рассчиталась за жалованье, неполученную провизию и мундир ее покойного мужа лишь в 1823 году, а наследники матроса 1 Ьазарсвского с корабля «Ярослав» получили причитавшееся ему жалованье в 1827 году, то есть через двадцать лет после того, как оно было заслужено. Задерживая выплату жалованья на десятки лет, правительство все более запутывало делопроизводство. Нужно было представлять свидетелей, удостоверяющих право наследства, нужно было посылать в Петербург доверенности на получение денег, нужно было наводить из года в год справки о том, когда эти деньги будут выдаваться, и т. д. и т. п.

Тем участникам средиземноморских кампаний 1806— 1807 гг., которые имели неосторожность остаться в живых и даже не вышли в отставку, еще труднее было получить причитавшееся им жалованье, чем наследникам умерших офицеров и матросов, относительно первоочередной оплаты которых имелся специальный царский указ.

Лишь в 1827 году комитет министров принял решение об окончательном расчете «с чиновниками и служителями, бывшими на эскадре адмирала Сеиявиил», причем этому способствовало возросшее к тому времени личное влияние Дмитрия Николаевича¹.

В составленных Сенявпиым «генеральном счете и ведомости» было учтено не только невыплаченное жалованье и стоимость невыдаиной провизии п обмундирования. В этих документах определены были также размеры призовой суммы, которую командующий не выдал своевременно личному составу, и премиальных сумм, положенных офицерам и матросам «за взятый и истребленный суда, крепости и артиллерию» и за захват адмиральского флага па корабле «Ссд-эль-Бахри».

В рапорте морскому министру Дмитрий Николаевич напоминал о материальных затруднениях, которые заставили его пустить вырученные от продажи призовых судов суммы «для продовольствия служителей... и для

исправления и снабжения ескадры». Сеиявин обращал внимание правительства на то, что казна потеряла бы по меньшей мере миллион рублей, если бы вместо призовых сумм он брал деньги взаймы у банкиров. Морской министр дал в свое время разрешение па такие займы, но ведь по ним пришлось бы платить проценты, платить за комиссию, терять от падения курса. И в довершение всего деньги уплыли бы за границу, тогда как сейчас они останутся внутри страны. Моряки не протестовали, когда деньги, причитавшиеся за взятое в приз имущество, удерживались командующим. Они надеялись, что получат на родине все, что им положено. И Сенявин просил теперь не подрывать это доверие и немедленно возместить всем офицерам, матросам и солдатам суммы, которые они должны были получить еще па Средиземном море.

Рапорт этот был подан 24 октября 1809 года, то есть на второй месяц после прибытия Сенявина в Ригу. Ответа же на него пришлось ждать почти целый год. «По докладу моему государю императору, — писал морской министр, — его императорское величество объявить изволил: «Когда и самая эскадра судов, приобретавшая сии призы, оставлена им (Сенявиным. — Л. Ш.) в неприятельских руках, то и нельзя предполагать для нея установленной в призах награды»².