Свет с Востока

Не надо говорить, какие трудности представляет изучение впер­вые таких памятников. Достаточно сказать, что крупнейший арабист прошлого столетия, знаменитый де Слэн, которому попали в руки некоторые сочинения Ахмада ибн Маджида, считал их расшифровку делом невозможным. Он писал: «Стиль их очень растянут и перегру­

170

Книга вторая: ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК

жен техническими терминами, смысл которых был понятен только плававшим по Индийскому океану». По счастью, работа диссертанта говорит, что в нашу эпоху эти трудности могут быть преодолены; первый шаг, который диссертант делает в их изучении, доказывает, что работа может быть доведена до конца.

Текст очень труден технически в связи со специальной термино­логией и не менее труден арабистически, так как все лоции изложены в стихотворной форме не всегда в нормах классического языка. Все же он подготовлен диссертантом к критическому изданию с большим успехом. Это было достигнуто только благодаря кропотливому изуче­нию параллельных арабских источников, отчасти аналогичных турец­ких материалов, благодаря систематическому просмотру массы евро­пейских, особенно португальских, сочинений той эпохи, и, наконец, благодаря деятельному анализу современной научной литературы. Перевод, подготовленный на основе критически восстановленного текста, говорит о большой работе по изучению арабской морской и астрономической терминологии; эта работа позволила составить раз­нообразные указатели и глоссарии, которые расчищают путь для всех последующих трудов в этой области. Вводная часть диссертации, по­священная автору, его эпохе и значению трактатов в мировой науке, обнаруживает большую исследовательскую инициативу, умение кри­тически анализировать материалы, пользоваться разнообразными западными и восточными языками, расшифровывать очень трудный специальный арабский стиль.

Конечно, было бы наивно думать, что все вопросы, связанные с памятником, решены автором полностью и окончательно. То сочине­ние, от понимания которого отказывался крупнейший арабист, требу­ет для своего безукоризненного издания и исчерпывающего исследо­вания многих лет детальной работы. В некоторых местах текста оста­ются еще «белые пятна», с некоторыми переводами диссертанта нельзя согласиться, некоторые топографические идентификации сомнитель­ны, требуют еще углубленных изысканий и новых гипотез. Однако то, что сделано, дает теперь уже прочную базу, работа находится на пра­вильном пути, и следует пожелать, чтобы одной из целей своей даль­нейшей научной жизни диссертант поставил систематическое исследо­вание этих и других произведений Ахмада ибн Маджида, закрепив за нашей наукой приоритет их критического издания. Работа очень тру­доемка и кропотлива, но достойна этого великого открытия в нашей науке, достойна жизни ученого.

Три арабские лоции

171

Арабская кафедра, рассмотрев в своем заседании работу Шумов-ского, признала, что она значительно превосходит обычные требова­ния, предъявляемые к кандидатским диссертациям.

Я лично полагаю, что ее автор вполне заслужил степень кандидата филологических наук1.

...Потом говорил Дмитрий Алексеевич Ольдерогге, а когда под конец дали слово мне, я вышел на кафедру с гулко стучавшим серд­цем.

— Уважаемый товарищ председатель, уважаемые члены Ученого совета и оппоненты. Прежде всего, благодарю за добрые слова, сказан­ные по поводу выполненной мною работы. Мне ясны, однако, не только ее достоинства, но и несовершенства, и та грань, которая отде­ляет диссертацию от готового критического издания. Другой арабист, не испытавши столь длительного отрыва от научного труда, справился бы с этой сложной темой, вероятно, лучше, чем я. Но то, что и мои усилия получили высокую оценку, ободряет меня в намерении совер­шенствовать работу, лежащую перед вами. В этот ответственный и памятный час я хочу вспомнить человека, учившего меня первым арабским буквам, — Николая Владимировича Юшманова, которого уже нет среди нас...

К горлу подкатил комок, и голос дрогнул.

— Успокойтесь, — мягко сказал декан Штейн и налил мне стакан воды.

— ...поблагодарить университетских преподавателей, делившихся со мной лучшим, что они имели — знаниями. И всем сердцем говорю «спасибо» дорогому Игнатию Юлиановичу Крачковскому, руково­дившему моими самостоятельными занятиями. Взыскательность и отзывчивость учителей, соединенные с моим интересом к делу, служат залогом того, что будущее издание лоций Ахмада ибн Маджида смо­жет явиться истинным плодом науки.

Я подошел к Игнатию Юлиановичу и крепко, обеими руками, пожал его руку.

Поздней осенью 1948 года пришла телеграмма:

«Совет Университета во вчерашнем заседании утвердил Вас в сте­пени кандидата единогласно при пятидесяти шести присутствовавших поздравляю желаю быстрой поправки Крачковский».

172

Книга вторая: ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВОСТОК

А моими мыслями владела уже новая тема: «Книга польз1 об ос­новах и правилах морской науки» того же лоцмана Васко да Гамы — Ахмада ибн Маджида.

На упоминание этого произведения я наткнулся у Габриэля Фер-рана, читая его исследования во время работы над диссертацией:

«Важнейшим трудом знаменитого морехода является, бесспорно, "Книга польз"... — писал французский ученый. Этот текст предстает как синтез астрономическо-навигационной науки его века. Таким образом, Ахмад ибн Маджид— первый автор морских руководств нового времени. Его труд замечателен. К примеру, данное им описание Красного моря не только не превзойдено, но даже не имеет себе рав­ных среди европейских руководств для парусного флота. Сведения о муссонах, региональных ветрах, морских путях при каботаже и даль­них маршрутах столь точны и подробны, как только можно ждать в эту эпоху...

Следовательно, "Книга польз" — свершение зрелости Ахмада ибн Маджида».

Не надо было других слов, чтобы пробудить мое любопытство.

17 ноября, едва выписавшись из больницы и уже с билетом в Бо-ровичи, я пришел к Игнатию Юлиановичу и вынул из портфеля тол­стый пакет.

— Что это? — спросил он.

— Фотокопия рукописи «Книги польз». У нас в Публичке ведь есть факсимильное издание Феррана, оттуда пересняли, хочу вам пока­зать...

— Так, хорошо.

— Игнатий Юлианович, спасибо вам за материальное вмешатель­ство. Пересъемка стоила дорого, и мне бы сейчас не собраться с таки­ми деньгами, а дело не ждет...

— Ну, про деньги говорить не следует, — смущенно улыбнулся Крачковский. — Мне хочется спросить вот о чем: мы ведь с вами го­ворили об этой рукописи, да? Или разговор, который я имею в виду, шел о чем-то другом?

-—Нет, Игнатий Юлианович, разговор шел именно о «Книге польз». Когда я писал диссертацию, то как-то, будучи в Ленинграде, не утерпел, пошел в Публичную библиотеку и просмотрел всю рукопись, а вечером рассказывал вам о ней...

Три арабские лоции

173

— Ну вот, значит, я не ошибся... А не припомните ли, что я вам тогда сказал?

— Вы сказали: «Не торопитесь»...

— Так, прекрасно!

— А потом вы сказали,— закончил я торжествующе:— «Вот кончите с тремя лоциями, там видно будет»...

— Больше ничего? Я опустил голову.

— Если уж у вас такая хорошая память, — рассмеялся Крачков­ский,— должны же вы помнить и такие мои слова: «После лоций сразу не надо ни за что браться, а следует хорошо отдохнуть».

— Так ведь я отдохнул: месяц с лишним лежал в больнице...

— Больница — не отдых. Ну, да что мы толкуем, все равно вы по­ступите по-своему. Так вот что я скажу: «После лоций сразу не надо ни за что браться, а следует хорошо отдохнуть». Если вы глухи к благому совету «не торопись начать», то, по крайней мере, внемлите предосте­режению «не торопись, начав». Этого требует всякая серьезная работа, тем более ваша. Не сомневаюсь, что с течением времени вы с этой «Книгой польз», иншаллаХу справитесь — теперь, после «трех лоций», вам и карты в руки. Но помните: такая работа не терпит галопа. Смот­рите, — Крачковский задумчиво переворачивал листы фотокопии, — смотрите, какой тут объем, какое разнообразное содержание, сколько совершенно темных мест, ведь все это нужно досконально объяс­нить,— конечно, в пределах сегодняшних возможностей... Трудно даже сказать, на годы, на десятилетия ли нужно рассчитывать работу над таким памятником. Небось, уже думаете о докторской защите?