Григорий Шелихов

не умалить своих знаний о богатстве Кенайской земли, добавил: -

Есть... есть и такое - желтое и холодное...

Василий вспомнил блестящие колючие куски самородной меди. Их

кенайцы давали кыхтаканцам в обмен на китовый жир, а кыхтаканцы, не

владея, как и кенайцы, искусством обработки металлов, дарили эти

медные кусочки женщинам на украшение.

Захваченный мыслью о скрытом в недрах Кенайской земли богатстве

на уже близком - рукой подать - материке Америке, Григорий Шелихов

загорелся желанием как можно скорее сделать разведку и поведал об этом

своему надежному советчику, старому партовщику Самойлову. Самойлов

выслушал Шелихова и многозначительно оказал:

- Не присоветую, Григорий Иваныч, золота искать, а паче того

копать. Золотом, если найдешь его, человека в людях убьешь. Золото

лихорадит человека, и рука за нож хватается. Золото ты найдешь - тебя,

первого добытчика, и убьют...

Увидев недоумение и задорно поднятый кулак Шелихова, Самойлов

пояснил:

- Беспременно убьют. За что? За то, что пай твой и купцов,

компанионов твоих, нестерпимо велик покажется. Так уж повелось среди

златоискателей... А на кой ляд тебе ради компанионов со смертью в

пятнашки играть! Земляной уголь - это я понимаю: хочешь руду плавить,

корабли крепкие строить, торговать железом будешь. Прибыток с торговли

- не то, что фартовое золото, под смерть не подведет...

При разговоре присутствовала и Наталья Алексеевна. Она, вопреки

принятому обыкновению не возражать мужу при посторонних, тоже

решительно восстала против его золотоискательских намерений.

- Хватит с нас пушнины, и та кровью обрызгана, - сказала она. -

Не пущу тебя в Америку золото искать, Гришата. И земляного угля тебе

не надо! Леса вокруг непроходимые, неистребимые, а тебе на каменье

чугун плавить занадобилось... Подумал бы лучше, Гришанька, не пора ли

из этой проклятущей земли домой подобру-здорову возвращаться? У людей

от оскомы щеки запали... Да, да, не пущу, вот тебе и весь сказ!..

Григорий Иванович долго еще обдумывал их доводы, а обдумав,

охладел к поманившему его огоньку "фартового" золота. "Восемь десятых

моей удачи оторвут Голиковы и Лебедев, а труды да кровь и впрямь

окажутся полностью на мне да на людях моих... Не стоит в самом деле с

золотишком путаться! А вот мужика, пахаря да добытчика, с

купцом-промышленником допустить сюда мочно", - утвердился наконец в

своем решении Григорий Шелихов.

- Ладно! - сказал он жене и Самойлову, возвращаясь как-то с

берега от больших многолючных байдар, которые подготовлял к плаванию

на материк. - Отговорили! Золота искать не буду, а на материк все же

сплаваю... Я не Кук, про меня не скажут: "Чего ж ты, до Большой земли

дошел, а на землю не сошел?" Сойду, огляжу и город заложу, пусть

такой-разэтакий Славороссийск в Новом Свете красуется! Время придет,

люди спросят: "Кто город срубил?", а века ответят: "Григорий Иванов

Шелихов со товарищи!"

- Ни слова всуперечь! - сурово предупредил Шелихов возражения

Самойлова и жены. - А ты, Константин Лексеич, отпустишь со мной

фальконетишко самый дрянный да снарядов с десяток... Ей за нас и

страха не будет! - кивнул он в сторону жены.

Наталья Алексеевна и Самойлов в этот раз не возражали, поняли,

что решение упрямого "шкипера" окончательное.

Через несколько дней Шелихов на шести больших байдарах - в каждую

было посажено по пять добытчиков - отплыл на восток к Большой земле.

Дойти до нее на веслах, по расчету Ва-шели, взятого проводником и

толмачом экспедиции, можно было только за два дня и две ночи

беспрерывной гребли. Но это никого не пугало, так как, по совету

Ва-шели, Шелихов отобрал каюров-алеутов из таких людей, которые уже не

раз в жизни выдерживали в однолючной байдаре трехдневный шторм в

открытом океане.

Перед отплытием Григорий Иванович снова оказался застигнутым

врасплох женой, так, как и в Охотске. Будучи на берегу в толпе

провожавших, Наталья Алексеевна воспользовалась отсутствием мужа,

занятого установкой на срединной байдаре тяжелого фальконета, и молча

забралась в люк головной байдары. Григорий Иванович заприметил под

камлеей сидящую к нему спиной фигуру жены только тогда, когда,

столкнув свою байдару с берега, стал усаживаться в кормовой люк.

Рискуя опрокинуть шаткую байдару, он схватил за капюшон камлеи и,

запрокинув голову жены, увидел сияющие звезды - молебные глаза Натальи

Алексеевны.

- Полоумная! - вскричал он, табаня байдару. - Куда? На смерть?!

- На жизнь с тобой, Гришата, и на смерть, ежели суждено...

Нишкни! - приложила она палец к губам. - Вернешься высадить - удачу

потеряешь...

- Вперед! - еще громче крикнул Шелихов. Он верил в свою

счастливую звезду, которой давно уже стала для него Наталья

Алексеевна.

В пути, наблюдая, как согласно и неутомимо работала его Наталья

лопатистым веслом, Шелихов ощутил прилив гордости за жену пред

товарищами: она ни в чем не уступала прославленным

алеутам-байдарщикам.

На рассвете второго дня пути ветер с севера развел волнение на

океане. На необозримом пространстве под низким свинцовым небом

вздымались водяные горы. Порывы ветра сбрасывали с их гребней клоки

белой пены. Взлетев на пенный гребень одной волны, байдары

стремительно низвергались в черную водяную падь, с тем чтобы взлететь

на вздымающуюся гору следующего вала. Океан хрипел и бурлил, словно в

негодовании невесть на кого. Груди людей дышали напряженно, но ровно,

и руки ритмично перебрасывали пушинку-весло то на одну, то на другую

сторону скорлупы-байдары, которую они гнали и гнали к неведомой

твердой земле.

- Не скажу - шторм, а в полушторм мы попали, Василий! - потеряв

из виду острова - они все время лежали на пути с левой стороны, -

беспокойно заметил Шелихов сидевшему в голове байдары проводнику

Ва-шели.

- Не бойся, греби! Полдня грести будем, в губу не войдем - к

горам пристанем! - отозвался Ва-шели, имея в виду выбегавший в море

гористый отросток Кенайской земли. - Ты, гляди, байдар не потеряй.

Надо друг за дружкой, как палтусы, в море держаться...

Несмотря на все усилия гребцов, войти в фарватер просторной и

длинной Кенайской губы не удалось. Северо-восточный ветер, выгоняя из

залива воду, образовал в усеянном подводными камнями горле бешеный

сулой - водоворот встречных течений. Из залива неслись огромные стволы

деревьев, сброшенных в него прошлыми бурями. Каждое из них могло, как

пушечное ядро, пустить ко дну кожаную байдару.

Шелихов понял опасность безуспешных попыток проникнуть в залив и

решил идти вдоль южной стороны полуострова под прикрытием высоких

береговых скал.

Этим курсом они шли весь день и всю ночь. Ночью, чтобы дать

передышку на несколько часов измученным людям, Шелихов вел байдары в

отдалении от береговых скал. И только в скупых сумерках третьего

встающего дня Ва-шели увидел темную расщелину в береговых скалах.

- Туда! - указал он рукой на расщелину. - Я знаю это место -

Медвежья губа... Там всегда тихо и люди живут...

- Хоть медведю в зубы, только на ноги бы встать да спину

разогнуть, - согласился Шелихов.

Расщелина оказалась довольно широкой и вывела байдары на гладь

просторной спокойной бухты, в отлогих, заросших мелким кустарником

берегах. Дымки в глубине бухты, там, где над водой у самого берега

нависли кущи леса, который сбегал с холмов, показывали, что здесь

живут люди.

Высадке добытчиков никто не препятствовал. После