Григорий Шелихов

"отечеству", Григорий Иванович Шелихов за неимением капитала продолжал

службу по найму и искал в жизни случая, чтобы выйти на широкую дорогу

жизни.

Распаленный ушкуйницкой отвагой и непоседливостью, занесшей его,

сына мелкого да к тому же разорившегося рыльского торговца, на

караванные дороги в тундровые тропы восточной Азии, Шелихов решил

сменить просторы степей и тундры на просторы океана, в которых за

кромкой бескрайнего горизонта, он верил, найдется и на его долю "кус"

в жизни. На это его наталкивали воспоминания молодости, прочитанные

книги и ходившие по Сибири рассказы о чудесной земле Америке.

Передовик сибирских землепроходцев середины восемнадцатого века,

не единожды добиравшихся уже до Алеутских островов и даже матерой

земли Нового Света, Никифор Акинфиевич Трапезников, живя на покое в

Охотске, заприметил Шелихова, этого смекалистого и удачливого

приказчика Лебедевых. Старик Трапезников жаждал иметь преемника своим

исканиям и готов был бы благословить выйти за него любимую внучку

Наталью, ходившую молодой вдовой и во вдовстве сведавшуюся с

синеглазым, густобровым плясуном и песельником Гришатой Шелиховым, -

мешало их разноверие: она - староверка, а он - православный.

Восточная красота вдовы Гуляевой, - ходили слухи, что мать ее

жила у курильских айнов пленницей из земли Чосен, Страны Утренней

Свежести - Кореи, и от них вывезена Никифором Трапезниковым, -

безоглядно полонила Григория Шелихова. Да и кто бы устоял перед ее,

как уголья, горящими глазами в нежном овале лица, окрашенном

постоянным янтарно-смуглым румянцем!

"Судьба!" - подумал Григорий Шелихов и решил жениться.

Но без дедова благословения Наталья Алексеевна выходить замуж не

хотела и знала, что дед ее, суровый беспоповец Никифор Акинфиевич,

никогда не согласится отдать свою внучку за табашника-никонианина.

Однако Григорий Шелихов не задумывался над догматами православия.

Наталья Алексеевна по красоте и капиталу, оставленному ей покойным

мужем, стоила православной поповской обедни, и Гришата улестил старого

Трапезникова стоянием в моленной, истовым слушанием октоихов

кержацкого распева и двуперстным знаменованием.

О приданом же он и не заикнулся и этим окончательно расположил к

себе разоренного "честностью" гордого старика морехода Трапезникова.

Перед смертью, заповедав внучке и зятю долгую согласную жизнь,

старый Трапезников, в обход детей своего давно умершего сына Алексея

Никифоровича, которые тянулись в сидельцы к первогильдейским

сухоземным купцам-торгашам, передал Григорию Ивановичу заветное

наследие: рукодельную на полотняном убрусе* карту плавания на Алеуты и

к американской земле, компас с буссолью - то и другое служило старику

в океанских походах - и небольшую кубышку золотых монет, удержанную в

подполье. (* Платок.)

Все это наследие, помноженное на собственную отвагу, разум и

твердое решение без удачи не возвращаться, новоявленный купец и

мореход Григорий Шелихов и внес как свой пай в компанию, состоявшую из

сибирских тузов-богатеев Лебедевых-Ласточкиных и торгового дома

Голиковых, договариваясь с ними о почине в завоевании Нового Света.

В Охотском порту Наталье Алексеевне ввиду готовых к отплытию

кораблей оставалось только проститься с мужем, проводить которого она

выбралась сюда из Иркутска: Шелиховы жили тогда уже в Иркутске. Путь

проделала она немалый - три тысячи верст водою по Лене до Якутска и

тысячу верст таежного бездорожья от Якутска. И вот в самую последнюю

минуту Наталья Алексеевна неожиданно сказала:

- Иду с тобою и дальше, до самой смерти иду! Неужто, Гришата, ты

покинешь меня?..

Впервые в жизни Григорий Иванович Шелихов растерялся и не знал,

как поступить. Из плавания можно было вернуться победителем, а можно

было и голову сложить. Не мог, конечно, взять он в такое дело жену.

Вспомнил еще, что дома, в Иркутске, остались две любимые

дочки-попрыгуньи - падчерица Аннушка и родная Катенька, и, несмотря на

тронувшие до глубины сердца слова жены, сердито крикнул:

- Ума лишилась!

Наталья Алексеевна как бы угадала его мысли и объяснила, что она,

взяв перед отъездом с проживавшей у них тетушки клятву не

проговориться ему, поручила старушке детей, как матери.

- Я за детей спокойна, Гришата, не маленькие! - И тихо добавила:

- А один уйдешь - как знать: вернешься - меня и в живых не найдешь...

Таким голосом сказала и так впилась в него глазами, что Григорий

Иванович махнул на все и, подхватив ее на руки, перенес в лодку, по

пояс шагая в воде. Через час Наталья Алексеевна, серьезная и строгая,

вступила на палубу "Трех святителей" - ведущего корабля флотилии

Шелихова, в девять саженей от кормы до носа. Глядя в сторону

исчезавшего из глаз Охотского берега, до позднего вечера простояла она

у борта кормы.

Перед сном долго молилась и, ложась под меховое одеяло, задала

мужу единственный вопрос:

- А дедушкин убрус с тобою?..

2

Остров Кыхтак, вздыбленный горным хребтом, с гущиной могучих

стволов хвои и лиственницы, был подобен огромному киту, в испуге

выбросившемуся из вод океана от преследования хищных касаток, тут же

рассыпавшихся вокруг него множеством острозубых островков и подводных

камней.

Берега острова были труднодоступны, а середина и просто

непроходима. Хаос громоздившихся гор, с прорезями диких ущелий,

чудовищные капканы из каменных обломков и гигантских деревьев,

поваленных бурями, делали огромную часть острова недоступной. Жителям

противоположных берегов оставалось единственное средство сообщения - в

объезд по морю на байдарах.

Русские после нескольких столкновений с кыхтаканцами на

северо-западной конечности острова - она называлась Карлук - вынуждены

были двинуться в обход, вдоль широкого пролива, отделявшего остров от

Большой земли - Алхаласки. После долгих поисков на юго-восточной

стороне острова они и осели в облюбованной Шелиховым просторной бухте.

Эту бухту назвали Трехсвятительской в честь утлого галиота,

возглавлявшего шелиховскую флотилию. Как-никак суденышко преодолело

две тысячи морских миль Великого океана в самой бурной и опасной его

части.

Иван Ларионович Голиков, глава фамилии, держал в руках торговлю и

винный откуп по всей Сибири. В морское предприятие он пустился по

уговорам Шелихова, отчасти потому, что завидовал славе Строгановых.

Строгановым приписывали подвиг покорения Сибири, хотя покорили они ее

не сами, а состоявший у них в найме Ермак "со товарищи". Чем же хуже

Строгановых Голиковы, в найме которых уже имеется Григорий Шелихов?

Рискуя деньгами, Иван Ларионович решил в ограждение коммерческих

интересов рискнуть и племянником: купил ему в иркутских канцеляриях

патент на капитанский чин и вырядил в море никогда не плававшего

купчика.

- Гляди за Гришкой, не обидел бы нас, не пустил бы по миру при

разделе паев, - напутствовал Иван Ларионович свежеиспеченного

капитана. - Строго держи, своевольничать не дозволяй!

- Женка?! - вытаращил глаза Голиков-племянник, увидев Наталью

Алексеевну, поднявшуюся с трапа на палубу. - Ну, ждать в море беды!

- Съезжай на берег, в избе спасен будешь! - отрезал Шелихов. - И

чтоб этого я от тебя больше не слышал, если шкурой дорожишь!..

Шелихов с первых же дней плавания убедился в бесплодности сидения

Михаила Сергеича за секстаном и картой и, подкинув ему анкерок рому в

каюту, занял место подлинного шкипера экспедиции.