Заседание рейхстага обявляю открытым

Клара Цеткин не выступала публично с критикой решений съезда, но от своих друзей не скрывала своего глубокого огорчения.

В том, что касается событий партийной жизни, сообщала она в одном из писем Францу Мерингу в копце 1903 года, то истекший год был для нее самым тяжелым.

Через три недели после того, как было написано это письмо, ей пришлось пережить еще одно разочарование. Игнорируя волю бастующих в Криммичау рабочих, правое руководство профсоюзов объявило о прекращении забастовки, хотя возможности бастовавших, опиравшихся на солидарность немецкого и международного рабочего класса, далеко еще не были исчерпаны. По этому поводу Клара выступила с передовой статьей в «Гляйхайт», и, как это явствует из тона статьи, таким исходом забастовки была огорчена не меньше, чем ткачи и ткачихи в Криммичау. Опа страдала вместе с бастовавшими, проявившими столько мужества и потерпевшими поражение исключительно в результате позиции, занятой правыми руководителями профсоюзов. Клара переживала горечь поражения вместе с активистами, которых жаждавшие мщения предприниматели теперь лишили работы. Она понимала, что проигранпая благодаря предательству битва в Криммичау является поражением всего немецкого рабочего класса. И в то же время ей было ясно, что мужественное поведение 9 тысяч рабочих во время забастовки свидетельствует о пробуждающемся боевом духе трудящихся и что за стачкой в Криммичау последуют новые-' крупные сражения. /I

«Выступившие со своими требованиями рабочие,— писала опа в «Гляйхайт» 27 января 1904 года,— потерпели поражение. Но так обстоит дело только в данный момент, да и сейчас они одержали моральную победу. Помимо всего прочего, их борьба не была напрасной... Борьба за десятичасовой рабочий день в Криммичау закончена, но борьба за охраняемый законом нормальный рабочий день поставлена на повестку дня! Вперед, теснее сомкнем боевые ряды! Выше голову и тверже взгляд, бойцы Криммичау, будущее за вами, несмотря ни на что!»

В конце 1908 года был в законодательном порядке введен десятичасовой рабочий день для работниц на предприятиях, насчитывающих более десяти рабочих.

В Зилленбухе

На лесистом холме к югу от Штутгарта, недалеко от городка Зилленбух, стоял небольшой загородный дом. Он был просто, но красиво отделан, чувствовалось, что проектировал и строил его художник. К дому примыкали со вкусом оформленный и хорошо ухоженный сад, большой луг и небольшая рощица. В саду находилась мастерская художника, окруженная кустами роз. Огороженный высокой деревянной изгородью дом был построен в 1903 году, и в конце того же года в нем появились его хозяева.

Местные жители увидели еще молодого, статного, несколько приземистого, темноволосого человека с резкими чертами лица, одетого в рабочую куртку художника, оживленную женщину с золотистыми волосами и двух молодых людей. Все они явно с некоторой робостью разглядывали этот уютный загородный дом.

Быстро распространился слух, что в доме поселились «красные». Особенно эта женщина, которая часто наведывается в Штутгарт, делает там газету, много разъезжает по стране и, хотя со всеми очепь любезна и приветлива, на самом деле является опасной бунтовщицей. Так, по крайней мере, утверждают руководитель местной общины и сельский полицейский.

Как случилось, что Клара Цеткин, жившая ранее в Штутгарте в скромной мансарде, стала владелицей целой дачи?

Тому предшествовала длинная история. Началась она накануне сорокалетия Клары, в штутгартской Академии искусств, студенты которой обратились к ней с просьбой помочь им организовать забастовку. Она охотно согласилась и продолжала помогать и в дальнейшем, когда два молодых студента, график Феликс Холленберг и худож-

10 Луиза Дорнсманн

ник Георг Фридрих Цундель, открыто объявившие себя сторонниками социал-демократии, подверглись суровым преследованиям со стороны руководства академии, а затем были исключены из числа ее студентов. Особенно тяжелым ударом было это наказание для Цунделя. Он отлично учился, имел при академии студию, что позволяло ему принимать и выполнять различные заказы. Теперь Цундель лишился всего этого и оказался в очень трудном материальном положении.

С помощью товарищей Клара подыскала для него другую, недорогую мастерскую и, что было еще важнее, новые заказы. И получилось так, что молодой человек стал одним из ее хороших знакомых и начал часто бывать в доме Цеткиных. Восхищение мужественной, темпераментной революционеркой и обаятельной женщиной вскоре переросло в горячую любовь. В один прекрасный день он попросил ее руки.

Клара долго колебалась. Фридрих Цундель был родом из крестьянской семьи. Четырнадцати лет переехал в город, работал у маляра учеником, бедствовал, жил впроголодь в неотапливаемой комнате, на скудные гроши пытался пополнить свое сельское образование. Еще мальчиком он тайком рисовал. Деньги, необходимые для учения в академии, Фридрих зарабатывал, рисуя театральные декорации. Он хорошо знал, что такое трудная жизнь рабочего, ненавидел угнетение и эксплуататию. Это могло быть хорошей основой для их будущей совместной жизни.

С другой стороны, Цундель — тонко чувствующий художник, скорее мечтатель, нежели боец. Сможет ли он длительное время оставаться на уровне высоких требований, предъявляемых к активным участникам классовой борьбы? К тому же он был моложе Клары. Друзья, особенно Август Бебель, хороший психолог и знаток людей, предостерегали Клару от этого шага.

Клара поступила самым необычным по тем временам образом. Она обратилась к сыновьям, «прежде всего ко мне,— рассказывал автору этой книги ее сын Максим,— старшему из нас, и спросила, даем ли мы согласие на ее брак. Свое решение она целиком поставила в зависимость от нашего согласия! Для меня не могло быть сомнений: мать должна сама решать этот столь важный для нее вопрос, мы не можем быть препятствием па ее пути. И Клара — с нашего, можно сказать, соизволения — дала согласие на брак».

Оба сына особенно охотно одобряли предстоящий шаг, когда познакомились, а затем близко подружились с Фридрихом Цунделем.

Впоследствии Клара Цеткин и ее второй муж официально зарегистрировали свой брак. Первое время они снимали скромную, но достаточно просторную и удобную квартиру в Штутгарте. В 1903 году положение семьи значительно улучшилось. Клара начала больше зарабатывать, некоторую сумму принесло издание написанных ею брошюр. Фридрих Цупдель получал хорошо оплачиваемые заказы. И тогда они смогли реализовать давно вынашиваемую мечту — жить за городом.

Клара полюбила свой новый дом, обставлеппый очепь скромно, но с большим вкусом. Значительную часть обстановки и деревянную посуду они по недорогой цепе приобрели у местных крестьян. Особую радость доставлял Кларе сад. Хотя для работы в саду у нее не было времени и этим занимался муж, она часто урывала минутку, чтобы ухаживать за цветами, нарвать букет, который ставила в дом или дарила друзьям. Порой она грелась на солнышке па лужайке. Любила играть с догом. Вообще Клару всегда, как и в детстве, окружали животные, прежде всего кошки, о которых часто упоминается в ее переписке с Розой Люксембург. Принадлежащая Розе кошка Мими была подарена Кларой.

Что касается ее нового брака, то совместная жизнь с Фридрихом Цунделем — друзья дома называли его Фри-делем, иногда «поэтом», он сам обычно именовал себя «художником» — внесла в жизнь Клары много радостей: любовь, нежность, мужскую заботу, которой она так долго была лишена, постоянное общение с умным, отзывчивым, образованным человеком, делящим с ней ее заботы, нормальную семейную обстановку, благотворно действовавшую па ее сыновей. Часы досуга и разрядки, бывшие ранее столь редкими в ее жизни, теперь наступали чаще. Правда, позднее пришло то, что предсказывали старые друзья. Ее брак с Фридрихом Цунделем оказался непроч-пым, что Клару впоследствии сильно угнетало. Но пока все это стало ясным, должны были пройти годы.