Заседание рейхстага обявляю открытым

Первый совместный бой они провели в 1904 году на съезде партии в Бремене, где оба потребовали провести в партии дискуссию об использовании нового, возникшего в условиях империализма, боевого оружия рабочего класса — массовых политических забастовок. Два года спустя их свела вместе борьба за антимилитаристскую организацию молодежи.

Уже в эти годы Клара Цеткин высоко ценила Карла Либкнехта — бесстрашного организатора антиимпериалистической борьбы молодежи, непреклонного борца против милитаризма и опасности войны, революционного парламентария, превратившего в духе лучших традиций социал-демократии прусский ландтаг, а затем и германский рейхстаг в трибуну классовой борьбы, политического адвоката, перед которым трепетала реакция, появлявшегося везде, где надо было защитить право от несправедливости, и наносившего реакционной юстиции тяжелое поражение на крупных политических процессах.

После злодейского убийства Карла Либкнехта и Розы Люксембург Клара Цеткин в статье, посвященной njx памяти и опубликованной в «Лейпцигер фольксцайтунг» 3 февраля 1919 года, писала:

«Карл был доблестным, всегда идущим впереди солдатом революции. Ему был присущ необыкновенно пылкий, стремительный, бьющий ключом темперамент прирожден-лого бойца, безграничная, всегда живая и веселая отвага и в то же время железная выдержка. В его жилах текла кровь далеких старых подвижников, а в сердце жила вера, способная двигать горы. Гордый храбрец, он мог один смело выступить против полчища врагов. Он не страшился опасностей, не боялся жертв, клевета и оскорбления не могли его коснуться, запятнать его честь. Ставить на карту во имя своих убеждений всё — положение, даже жизнь — для него было делом простым и естественным. Подобно своему отцу, он был по-спартански непритязательным и простым, при этом преисполненным желания делать другим добро... Натура подлинно рыцарская, он при встрече с любой несправедливостью немедленно загорался испепеляющим гневом, и врученные ему дела слабых, обойденных и обиженных всегда был готов вести, как свои собственные дела».

Между Кларой Цеткин и Карлом Либкнехтом не было той близкой, личной дружбы, которая связывала Клару с Розой Люксембург, не было между ними того интенсивного обмена мнениями, который время от времени происходил между Кларой и Мерингами. Но их связывала прочная дружба настоящих боевых товарищей, основанная на глубоком уважении и полном взаимном доверии, сочетавшаяся, особенно в годы первой мировой войны, с обоюдной сердечной заботой друг о друге, заботой, распространявшейся Кларой также на семью Либк-нехта.

Именно в годы войны она прониклась уважением к нему как к выдающемуся революционному вождю рабочего класса, отважная борьба которого ее глубоко волновала.

«Во всех странах,— говорилось в той же статье от 3 февраля 1919 года,— социал-патриоты, находящиеся на службе империализма, апеллируют к Шейдеману и Давиду; колеблющаяся, нерешительная, робкая и послушная оппозиция присягает Каутскому. Но если во Франции, Англии, Италии, России пролетарии хотят выразить чувство солидарности с братьями по классу во всем мире, особенно со своими братьями в Германии, если они хотят во всеуслышание заявить о своей принадлежности к международному социализму, они издают боевой клич — да здравствует Карл Либкнехт!».

Рана, которая была нанесена Кларе Цеткин убийством Карла Либкнехта и Розы Люксембург, так и не зажила до самых последних дней ее жизни. Клара слишком хорошо понимала, каких выдающихся вождей потеряли в их лице пемецкий рабочий класс и международное рабочее движение.

И еще один абзац из той же статьи Клары Цеткин:

«Розы Люксембург, Карла Либкнехта больше нет! Революционный авангард немецкого рабочего класса потерял своих самых решительных, целенаправленных, смелых, энергичных вождей... Карл Либкнехт, Роза Люксембург, одни их имена — это целая боевая программа, программа международного социализма, программа не мягкотелого, усталого, лицемерного признания социализма только на словах, но программа, полная энергии, самоотверженной и беззаветной воли к действию. Их имена светят нам как алое знамя Интернационала, высоко вздымающееся над трусливым предательством, боязливым и робким отречением от своих идеалов, терзающим душу сомнением, одним словом, над всеми колебаниями, ошибками и заблуждениями, над всем смятением и хаосом, которые мировая война сбросила из своего ящика Пандоры на международный пролетариат и его социалистический авангард».

После суровых разоблачений контрреволюции, злодейски убившей Карла Либкнехта и Розу Люксембург, а также социал-демократических лидеров, соучастников этого страшного преступления, Клара Цеткин в заключение говорит:

«Нет, наши товарищи, предательски убитые из-за угла, не мертвы, Биение их сердец слышно в мерных шагах йстории, их яркий образ излучает свет, поднимающийся высоко над этими мрачными, но отнюдь не безнадежными днями. Пролетариат вступит во владение богатым наследием, оставленным ему Карлом Либкнехтом и Розой Люксембург, наследием, запечатленным в их словах и делах, в труде, которому была посвящена вся их жизнь, являющаяся для пролетариата славным примером. Нет, убитые пе мертвы, и в грядущем они одержат победу».

Но до того дня, когда острая боль утраты заставила ее паписать эти полные горечи строки, ей суждено было в течепие нескольких насыщенных событиями лет продолжать борьбу плечом к плечу со своими новыми друзьями.

«У меня выросли крылья»

Дружба с Розой Люксембург и Францем Мерингом в течение длительного времени благотворно влияла на творческую деятельность Клары Цеткин. «У меня как будто выросли крылья»,— сказала юная Клара, когда, преодолев робость и страх перед публичными выступлениями, впервые произнесла на собрании речь. Сейчас она с гораздо большим правом могла бы повторить эти слова.

На фоне довольно тусклых будней партийной жизни, утратившей под влиянием все более крепнущего ревизионизма значительную долю прежней свежести и активности, сила и политическая острота выступлений на политической арене Франца Меринга и особенно Розы Люксембург действовали на Клару Цеткин воодушевляюще, прямо-таки спасительно. В какой мере она это ощущала, видно из одного письма Францу Мерингу, в котором она указывает на возросшее значение «Лейпцигер фольксцай-тунг», ставшей благодаря его руководству и сотрудничеству Розы Люксембург центром революционных сил партии.

Письмо написано ею 2 июня 1902 года, после того, как она прочла статью Меринга «Наша программа». Клара Цеткин нашла статью «настолько же важной, насколько умной и удачной в тактическом отношении».

«Для меня,— продолжала она,— статья как бы подвела итог многому из того, что я в последние недели испытала, наблюдала, продумывала. И итог этот подведен так блестяще, как только Вы можете это сделать. Я испытываю поэтому настоятельную потребность с благодарностью пожать Вам крепко руку и сказать, сколь глубокое удовлетворение доставила мне именно эта Ваша статья. От выражения удовлетворения всего один только шаг до характеристики ситуации, сложившейся в настоящее время с «Лейпцигер фольксцайтунг». И, следуя логике, этот шаг сделать необходимо, ибо газета — а это значит Вы и Роза — сделала исключительно много для того, чтобы добиться известного поворота в партии и нового образа мыслей.

Не подлежит сомнению: положение начало медленно улучшаться в пользу марксизма. После кризиса и наряду с ним события в Бельгии, России и Швеции оказали под-линыо революционизирующее влияние на Германию. Однако то обстоятельство, что в последнее время в партии научились гораздо более последовательна и решительно делать выводы из фактов, чего явно не наблюдалось уже в течение длительного времени, несомненно, в первую очередь и в огромной степени является заслугой «Лейпци-гер фольксцайтунг». Если бы газета оперативно, используя любой повод, не делала по-новому принципиальных выводов из происходящих событий, не контролировала и не критиковала постоянно по горячим следам ревизионистов, то, я убеждена, наша печать сегодня ограничивалась бы вошедшими ныне в моду морально-эстетическими и культурными послеобеденными воскресными проповедями, которые характерны для Курта Эйснера и задающего в этом тон «Форвертса».