Опусы или опыты коловращения на двух континентах

Некоторые не выдерживали. Помню пар-ня, с которым мы вместе поступали. Служил он в спортроте во Львове и попал на восточный фа-культет - здоровенный плечистый малый. Меся-ца через четыре спортсмен сошел с ума. Его за-брали в психушку, но ночью он оттуда умудрил-ся сбежать и явился в свою казарму в ВИИЯ, чем насмерть перепугал весь наряд. И вполне понятно - представьте себе появление в глухой ночной час очень даже ненормального и одетого в больничный халат мастера спорта по штанге?

После года такого натаскивания "арабов" отправляли на год на Ближний Восток. Вернув-шись, они доучивались, подгоняя все остальные предметы.

В то время, когда до Афганистана было еще почти десять лет, а Чечня не могла при-сниться и в кошмарном сне, боевые награды в Советской Армии были большой редкостью - а уж тем более иностранные! Поэтому старше-курсники с орденскими колодками и незнакомы-ми значками иностранных орденов вызывали ог-ромное любопытство. Необычные будни восточ-ного факультета порождали множество неве-роятных историй и легенд. Не могу ручаться за достоверность каждой их них. Некоторые зву-чали, как воспоминания соратников Билли Бон-са или героев "Великолепной семерки". Усом-ниться же, что истории эти возникали на реаль-ной основе, не позволяло одно обстоятельство. Время от времени ребята на Ближнем Востоке гибли. Погибали в Египте и в Сирии, и в Йемене - где только не погибали! В виияковском фольк-лоре попадались настолько лихо закрученные сюжеты, что никакого Голливуда не надо. Осо-бенно, если учесть, что родная страна зачастую поставляла оружие и направляла военных совет-ников в страны, которые вдруг начинали воевать между собой. Так, например, обстояло дело к началу войны между Эфиопией и Сомали. По-том сомалийцы спохватились и наших вытолка-ли, сообразив, что получается нечто странное. Но какое-то время наши советники сидели по обе стороны фронта и, наверное, давали про-тивникам одинаковые рекомендации - учились-то все в одних и тех же училищах и служили в одних и тех же частях! Примерно так же обстоя-ло дело в Йемене и Демократической Республи-ке Южный Йемен, да и в других местах.

В те времена понятия "груз 200" еще не существовало. Просто без комментариев из ка-кой-нибудь дыры вроде Дакки доставляли в Со-юз запаянный цинковый гроб.

Гроб выставляли в актовом зале, а мы все проходили перед ним цепочкой. Потом зачиты-вался приказ о гибели в загранкомандировке слушателя ........

Западный же факультет представлял со-бой аристократию. У нас учились дети военной и невоенной верхушки. Несколько примеров. На курс старше нас учился Сашка Маресьев - сын того самого, из "Повести о настоящем человеке" (я знаю, что в книге изменена одна буква фами-лии, но, убейте, не помню, как же пишется на-стоящая - Мересьев или Маресьев, но это и не важно). Сашка был невероятным разгильдяем и о дальнейшей его судьбе я, может быть, расска-жу. На том же курсе постигал науку Судец, сын маршала авиации и такой же шалопай, как Ма-ресьев.

На нашем курсе во французской группе учился Малик, здоровенный раскормленный нагловатый парень - внук представителя СССР в ООН и сын посла СССР в Швейцарии.

Чтобы представить себе состав западного факультета можно взять для примера мою язы-ковую группу. Начнем по порядку - мой хоро-ший приятель, Андрюша Латеев. Отца нет, дядя генерал-полковник. Сережка Войчак - сын по-горевшего разведчика. Толик Борисов - сын партийного босса. То же самое Мартынов. Саш-ка Никитин, сын тренера сборной СССР по вод-ному поло. Гера Акопян - сын генерал-лейтенан-та, профессора, военного историка. Климович - сын генерала. И так далее. И, наконец, я. Сын отставного майора авиации. Сам по себе, как кот Матроскин.

Естественно, что поступившие из армии держались несколько особняком. В нашей учеб-ной группе это были командир группы Сережа Гаврилов, я и командир второй группы Владик Белопольский. Первой языковой группой коман-довал Витя Камардин - "кадет", невысокий, складный и очень атлетичный мальчишка. Как и я, Сережа и Владик попали в армию из инязов, только из московских. Оба служили в частях, за-нимавшихся радиоперехватом. Обычно изгнан-ники из инязов попадали именно в ОСНАЗ (это и есть части радиоперехвата, но я точно не знаю, как пишется это сокращение, потому что ни разу не видел его написанным) Меня тоже должны были призвать в ОСНАЗ, но на призывном пунк-те в какой-то команде не хватило десяти чело-век. Сунули первых же попавшихся по списку, в том числе и меня. И оказался я в Московском округе в частях, не имевших никакого отноше-ния к каким бы то ни было перехватам .

Вернемся, однако, к нашему бытию. Итак, пока гражданские сдавали экзамены, у нас наступили суровые времена. Сутки наряд на кухне, сутки в карауле. Кухня, караул, караул, кухня. Бывали, конечно, и просветы. Например, однажды нас послали в учебный лагерь готовить палатки.

По дороге сделали привал. Грузовик ос-тановился у чайной и мы втроем отправились за сигаретами. Как я уже упоминал, поступать я приехал в парадке старого образца. Эта унифор-ма была придумана человеком суровым, исхо-дившим из того принципа, что военная служба - не фунт изюма, и носитель ее не должен забы-вать об этом ни на секунду. Стоячий воротник натирал шею, а в целом в разгар лета суконный, наглухо застегнутый мундир дарил самые жар-кие ощущения. Поэтому, пользуясь нашим странным положением переходного периода, я проявил смекалку и инициативу. У одного зна-комого морячка была позаимствована рабочая форма, я бы сказал, очень удобная.

Так вот, в чайной, куда мы зашли, сидели три прапорщика. Увидев нашу троицу, они за-стыли с открытыми ртами, рассматривая дико-винный коллектив. И было, чему удивиться.

Первым, в сдвинутом набекрень голубом берете десантника, шел Сашка Кривега. Из-под расстегнутого воротника голубела тельняшка, на гимнастерке слева значки "Гвардия" и парашю-тиста с цифрой "100" по количеству совершен-ных прыжков, а справа достаточно редкий зна-чок выпускника суворовского училища. Пьяница и золотой парень, Сашка уже успел проучиться два года в Рязанском училище де-сантных войск, был изгнан оттуда, прослужил полтора года наводчиком безоткатного орудия в десантной дивизии в Киргизии и теперь посту-пил в ВИИЯ.

Второй из нас щеголял в тропической панаме и невиданной в средней полосе России защитного цвета армейской рубашке с корот-кими рукавами. Завершал это шествие я - в морской робе с нашивками старшины первой статьи, с непокрытой головой и в кирзовых сапогах, поверх которых болтались рабочие морские штаны навыпуск. Естественно, что тельняшки в разрезе робы не было (этим сокровищем моряки не делились никогда). Не хватало только татуировки "Не забуду мать род-ную" на волосатой груди.

Что подумали прапора, не знаю. Ясно, что нормальные военнослужащие так не ходят. Но, кто его знает, а вдруг мы принадлежим к какому-то сверхсекретному подразделению? А может быть мы - несколько неудачно экипиро-ванная группа американских диверсантов, толь-ко что высадившихся в Подмосковье? Во всяком случае, они так и сидели в остолбенелом молча-нии, пока мы не вышли.

Прошел месяц начальной подготовки с такими радостями, как марш-броски, беготня в противогазе, строевые и тактические занятия. Основная задача заключалась в том, чтобы за этот месяц поступившие с гражданки немножко втянулись в военную жизнь.

К поступившим из армии наши подопеч-ные относились скептически и считали нас ду-бами от сохи. Все эти ребята закончили английские спецшколы и языком владели впол-не прилично. Откуда им было знать, что почти у каждого из нас было за плечами, как минимум, два года иняза. Тем больший шок ожидал наших "золотых мальчиков", когда начались занятия по языку.

Дед был совершенно прав: плохо учить язык в ВВИЯ было практически невозможно. И достигалось это простейшими средствами. Дело в том, что каждому слушателю полагалось одно увольнение в неделю, в субботу или воскре-сенье. Мне это казалось невероятной роскошью, поскольку в Советской Армии увольнение было исключительным событием, но никак не повсе-дневностью.