Жизнь Витторио Альфиери из Асти, рассказанная им самим

Но въ концѣ концовъ и жизнь въ Марселѣ надоѣла мнѣ, т. к. все скоро надоѣдаетъ бездѣльникамъ. Я все время бредилъ Парижемъ; ю-го авгуюта, покинувъ Марсель, походя скорѣе на бѣглеца, чѣмъ на путешественника,., я безъ остановокъ прокатилъ до Ліона. Ни Эксъ со своими чущными прогу'лками, ни Авиньонъ, служившій нѣкогда мѣстопребываніемъ папъ и хранящій прахъ знаменитой Лауры, ни Воклюзъ, гдѣ такъ долго жилъ божественный Петрарка,—ничто не могло остановить меня по пути въ Парижъ. Въ Ліонѣ уюталость задержала меня на двѣ ночи и одинъ день; но послѣ этой остановки я съ прежней стремительностью пустился въ путь и черезъ Бургундію, меньше чѣмъ въ три дня, доѣхалъ до Парижа.

Глава V.

ПЕРВОЕ ПРЕБЫВАНІЕ ВЪ ПАРИЖѢ.

Я въѣзжалъ въ Парижъ въ авгуютѣ, не помню какого числа, между 15-ымъ и 20-ымъ, въ пасмурное, холодное и дождливое утро. Послѣ лучезарнаго неба Италіи и Про-

ванса, я еще ни разу не видалъ такихъ ужасныхъ тумановъ, особенно въ августѣ. Я въѣхалъ въ Парижъ черезъ з^богое предмѣстье Сенъ Марсо; пз’ть по грязнымъ, смраднымъ улицамъ до Сенъ Жерменскаго предмѣстья заставилъ мое сердце сжаться. Не помню, чтобы когда нибудь раньше подобныя впечатлѣнія отражались на мнѣ столь болѣзненно. Такъ торопиться, такъ тѣшить себя радз'жными мечтами—и все это только для того, чтобы погрз’зпться въ грязнз’ю клоакз*. Пріѣхавъ въ гостиницу, я з’же полонъ былъ такого разочарованія, что если бы не зюталоеть и чувство стыда, внезапно охватившее меня, я з’ѣхалъ бы отсюда немедленно. Каждый день моего пребыванія въ Парижѣ, гдѣ я осматривалъ малѣйшіе закоулки, приносилъ мнѣ новое разочарованіе. Посредственность построекъ и ихъ варварская архитектз^тра, комическое и жалкое величіе немногихъ домовъ, претендовавшихъ на званіе дворцовъ; грязь и готическій стиль церквей, вандальская архитектура театровъ этой эпохи и множество дрзтихъ непріятныхъ предметовъ, проходившихъ ежедневно передъ моими глазами, не говоря объ ужасныхъ раскрашенныхъ лицахъ женщинъ—все это не искзшалосъ ни прелестью безчисленныхъ садовъ, ни блескомъ и нарядностью гуляній, гдѣ можно было встрѣтить лз’чшее общество, ни изяществомъ и роскошью выѣздовъ, ни великолѣпнымъ фасадомъ Лувра, ни множествомь спектаклей и другими хорошими сторонами Парижа.

Между тѣмъ, плохая погода настойчиво продолжалась; солнце ни разз^г не выглянз’ло въ первыя двѣ недѣли, проведенныя мною въ Парижѣ. А на мои сз'жденія о морали, скорѣе сз’жденія поэта, чѣмъ философа, всегда сильно вліяла погода. Это первое впечатлѣніе отъ Парижа такъ глубоко врѣзалось въ мою память, что теперь еще (т. е. черезъ 23 года) я часто представляю его себѣ такимъ, хотя и вижу неправильность подобнаго представленія.

Дворъ находился въ это время въ Компьенѣ, гдѣ долженъ былъ провести весь сентябрь, и сардинскаго посланника, къ которому у меня имѣлись письма, не было изъ-за

этого въ Парижѣ. Я никого не зналъ здѣсь, кромѣ нѣкоторыхъ иностранцевъ, съ которыми встрѣчался въ разныхъ итальянскихъ городахъ; но и они не имѣли въ Парижѣ никакихъ серьезныхъ знакомствъ. Я проводилъ время въ прогулкахъ, въ посѣщеніи театровъ и женщинъ и, при этомъ, въ постоянной меланхоліи. Такъ прошло время до конца ноября, когда посланникъ переѣхалъ изъ Фон-тенебло въ Парижъ. Онъ ввелъ меня во многіе дома и, иреим'щественно, къ посланникамъ иностранныхъ державъ. У испанскаго посла я внервые сталъ играть въ карты; я ни выигралъ, ни проигралъ, но игра мнѣ надоѣла такъ-же скоро, какъ и дрз'гія парижскія з’веселенія, и я рѣшилъ въ январѣ заѣхать въ Лондонъ. Я скоро З’сталъ оть Парижа, въ которомъ зналъ собственно только улицы; да и вообще я гораздо менѣе страстно сталъ относиться къ новомз^т, т. к. убѣдился, что оно не только не соотвѣтствовало моимъ фантастическимъ ожиданіямъ, но оказывалось гораздо ниже того, что я могъ видѣть въ разныхъ городахъ Италіи. Но только послѣ Лондона я по настояіцемз' оцѣнилъ и Неаполь, и Римъ, и Венецію, и Флоренцію.

Передъ отъѣздомъ въ Лондонъ посланникъ предложилъ представиться ко дворз' въ Версалѣ, на что я согласился; мнѣ было интересно увидать дворъ, болѣе величественный, чѣмъ тѣ, какіе я зналъ раньше, хотя нз^гжно прибавить, что у меня было вполнѣ трезвое отношеніе ко всѣмъ дворамъ вообще. Это произошло і января 1768 годя,—въ день, отличавшійся отъ дрз’гихъ интересными и разнообразными церемоніями. Меня предупредили, что король обращается лишь къ знатнымл. иностранцамъ, но мнѣ было совершенно безразлично, бзщетъ онъ говорить со мной, или нѣтъ. Тѣмъ не менѣе, я не сразз^- привыкъ къ олимпійскому обращенію Людовика XV, который съ головы до ногъ измѣрялъ взглядомъ того, кто представлялся ему, ничѣмъ не выражая при этомъ своего впечатлѣнія. Вели бы гиганту сказали: „имѣю честь представить вамъ муравья",—гигантъ, вѣроятно, зыыбнулся бы,

или сказалъ: „какой крошечный звѣрекъ!" а если бы онъ и ничего не сказалъ, то выраженіе его лица сказало бы за него. Но это высокомѣрное молчаніе перестало огорчать меня, когда черезъ минуту король отнесся такъ же и къ гораздо больше значительнымъ, чѣмъ я, лицамъ. Послѣ короткой молитвы, которую онъ совершилъ съ двз^тмя прелатами,—одинъ изъ нихъ, насколько я помню, былъ кардиналомъ,—король направился къ часовнѣ; къ нем}- навстрѣчу вышелъ старшина купеческаго сословія, первое лицо парижскаго муниципалитета и, согласно обычаю, пробормоталъ краткое привѣтствіе по слзшаю новаго года. Монархъ отвѣчалъ емз^т безмолвнымъ кивкомъ головы и, обратившись къ одномз^г изъ придворныхъ, слѣдовавшихъ за нимъ, спросилъ, гдѣ остальные магистраты, которые обычно сопровождаютъ его. Тогда изъ толпы придворныхъ раздался шутливый голосъ: „они завязли въ грязн“. Всѣ засмѣялись, даже монархъ соблаговолилъ з^лыбнз-ться и затѣмъ прослѣдовалъ далѣе, чтобы прослзчпать ожи-давшз’іо его мессу. Непостоянная сз’дьба захотѣла, чтобы, лѣтъ около двадцати сгіз'стя, я з’видалъ въ Парижѣ, въ Ратушѣ другого Людовика. Онъ съ гораздо большей благосклонностью принималъ привѣтствіе отъ другого старшины, съ титуломъ мэра, 17 іюля 1789 года; и тогда пришлось придворнымъ завязнз'ть, въ свою очередь, по дорогѣ изъ Версаля въ Парижъ, хотя это было лѣтомъ; но въ тѣ времена на той дорогѣ была постоянная грязь. Я, быть можетъ, благословилъ бы Бога, за то, что онъ сдѣлалъ меня свидѣтелемъ этихъ событій,если бы не былъ слишкомъ увѣренъ, что правленіе плебейскихъ владыкъ можетъ стать для Франціи и для міра еще больше гибельнымъ, чѣмъ владычество капетинговъ.

Глава VI.

ПУТЕШЕСТВІЕ ВЪ АНГЛІЮ И ГОЛЛАНДІЮ-ПЕРВАЯ ЛЮБОВНАЯ ВСТРѢЧА.

Итакъ, я выѣхалъ изъ Парижа въ половинѣ января; спутникомъ моимъ былъ одинъ мой соотечественникъ, очень красивый молодой человѣкъ, неглупый отъ природы; онъ былъ десятью-двѣнадцатью годами старше меня, но бз^-дучи столь же невѣжественнымъ, какъ и я, еще менѣе предавался размышленіямъ; онъ больше любилъ З^частвовать въ свѣтской жизни, чѣмъ наблюдать и изучать людей. Это былъ Двоюродный братъ нашего посланника въ Парижѣ и племянникъ испанскаго посла въ Лондонѣ, князя ди-Массерано, у котораго долженъ былъ остановиться. Я былъ мало склоненъ къ путешествію въ чьемъ нибз'дь обществѣ, но для переѣзда въ опредѣленное мѣсто ничего не имѣлъ противъ спз^-тника. Все время онъ былъ въ веселомъ и болтливомъ настроеніи, и мы отлично ладили между собой; я могъ спокойно молчать, слз^гшая его и предоставляя ему вдоволь говорить и хвастаться: онъ былъ очень высокаго мнѣнія о себѣ, т. к. имѣлъ громадный зюпѣхъ з' женщинъ; съ з’влеченісмъ перечислялъ онъ мнѣ всѣ свои любовныя побѣды, что забавляло меня, не вызывая зависти. Вечеромъ, въ гостиницѣ, мы играли въ шахматы, въ ожиданіи з’жина; я всегда проигрывалъ: у меня не было способностей ни къ какой игрѣ. Чтобы попасть въ Калэ, намъ пришлось проѣхать въ объѣздъ черезъ Лиль, Дз^э и Сентъ Омэръ. Было такъ холодно, что въ нашей каретѣ, гдѣ накрѣпко закрывались окна и горѣла свѣча, разъ ночью замерзъ не только хлѣбъ, но и вино. Этотъ необычайный холодъ радовалъ меня, т. к. я отъ природы склоненъ ко всякимъ крайностямъ.