Николай Метнер

[1] На автографе первой из них имеется авторская дата: «Малаховка, 14 марта 1909 г.» ГЦММК, фонд 132, № 43.

«стр. 119»

Сказка монотематична - вся она посвящена развитию одного лирически-взволнованного образа.

Чисто народный склад мелодии побудил Метнера использовать характерный принцип развития в сказке. Подобно неторопливому течению протяжной песни, мелодия все время развертывается, варьируется, как бы постепенно раскрывает свои возможности. В насыщенной полнозвучной фактуре сказки ощущается влияние творчества С. В. Рахманинова.

Среди сказок Метнера «Угрожающие колокола» занимают особое место благодаря своему необычному содержанию. В ней как бы личное субъективное отступает на второй план, оставляя место для темы гражданского характера. Нетрудно понять основную мысль автора; художник, зовущий людей на великие дела, - своего рода «колокол» человечества.

Образ колокола в сказке Метнера невольно ассоциируется с известными строчками из стихотворения Лермонтова «Пророк»:

Твой стих…носился над толпой,

И отзыв мыслей благородных

Звучал, как колокол на башне вечевой

Во дни невзгод и бед народных…

Не являясь уже просто рассказом, сказка была превращена Метнером в своеобразное воззвание.

Известно, как много произведений симфонического и оперного жанров использовали образ колокольного звона для передачи различных жизненных коллизий [1]. Образ колокольного перезвона широко проник и в фортепи-

[1] Например, кантата Рахманинова «Колокола», оркестровая прелюдия Римского-Корсакова «На могиле» (памяти М. П. Беляева) или для выражения наиболее полярных человеческих дум и стремлений, как это имеет место, например, в операх Глинки, Мусоргского, Чайковского.

«стр. 120»

анную литературу: концерты Рахманинова и Метнера, сонаты Скрябина и Мясковского.

Сказка «Угрожающие колокола» - не есть описательная картинка многоголосного колокольного перезвона. Весь образно-интонационный строй сказки говорит о том, что это сочинение большой социальной значимости, выходящее за рамки узко субъективного восприятия явлений. Основной образ сказки - тема грозного колокольного перезвона. Ярко изобразительная, она несет и большой выразительный смысл:

В сказке си минор ярко проявилась монообразность- черта, ставшая характерной для всего эпического творчества Метнера. Этот прием оказался здесь особенно удобным, так как давал композитору возможность не только сосредоточить внимание на одном образе, но и показать огромный путь его развития. Начало этому было положено уже в самой теме, в которой наряду с внешней статичностью ощущается большая внутренняя

«стр. 121»

воля к развитию. Опираясь на неизменный колокольный бас, Метнер как бы подчиняет развитие сказки единой динамически-восходящей линии. У слушателей создается впечатление неумолимого нарастающего crescendo, приема, в мастерстве воплощения которого Метнер-пианист не знал себе равных. Сказка си минор - образец большого мастерства Метнера, умевшего из довольно скупого мелодического ядра воссоздать столь значительную по содержанию и крупную по масштабу картину.

Лирический цикл op. 26 состоит из четырех сказок. Будучи очень разными по своему характеру, каждая из сказок отражает различные стороны творческого метода Метнера и многообразные сферы его художественно-образного мышления. Простые по форме и музыкальному языку, ясные и привлекательные по мелодическому материалу, все четыре сказки op. 26 очень популярны в концертном репертуаре пианистов.

После исполнения этого цикла сказок «Русская музыкальная газета» писала о Метнере: «Нелюдим, упорно отходивший от земной сутолоки, казалось, переродился и спешил к людям, желая говорить с ними об им понятном, дорогом, близком, волнующем. Суровый классик перерождался в лирика, - не такого лирика, что склонен потонуть в волнах собственного прекраснодушия и славянской мягкотелости, но в лирика, сильно чувствующего и умеющего в своих переживаниях сохранить бодрость и жизнеспособность» [1].

Своеобразие метнеровской лирики - не эмоционально открытой и патетичной, а скорее внутренне сдержанной, интимной, как бы недосказанной - тонко раскрывается именно в сказках, которые и стали подлинной «исповедью души» композитора.

[1] Гр. Прокофьев. Концерты Н. Метнера. «Русская музыкальная газета», 1913, № 3, стр. 68.

«стр. 122»

Первая сказка Allegretto привлекает мелодичностью. Выдержанная в духе неторопливого повествования об одном, действительно прекрасном образе, сказка выделяется большой внутренней теплотой и удивительно светлым колоритом. В ней просто все, начиная от типично песенной мелодии с незатейливой гармонической основой и кончая формой построения.

В сказке Метнер мастерски сочетает несколько мелодических линий - это особенно ярко сказалось на рисунке аккомпанемента. Его линия не просто гармонический фон, а вполне самостоятельный мелодический подголосок:

Убаюкивающе-спокойный характер сказки продолжает ту же линию идиллических миниатюр, которую Метнер наметил «Прологом» op. 1, «Идиллией» op. 7, «Сказкой» op. 9 № 3, первой сонатой из «Триады» op. 11.

«Сказка» № 2, как бы являясь вариацией на первую сказку, в общих чертах воспроизводит ее основные контуры. Однако ярко выраженная моторность в первой ча-

«стр. 123»

сти сказки и остроритмованное начало во второй придают ей более активный, действенный характер [1]. Общее светлое, здесь даже ликующее настроение остается таким же, как и в первой сказке, но выявлено оно здесь иначе, более открыто и непосредственно:

Одно из самых задушевно-поэтических творений Метнера - сказка фа минор op. 26 № 3. В свободно льющейся кантиленной теме сказки, близкой народной лирической песне, ощущаются затаенная грусть и раздумье, которые так свойственны русским протяжным напевам:

[1] Английский исследователь Р. Холт дает такую образную характеристику этой сказке: «Воображение рисует какого-то фантастического всадника, который неудержимо мчится через все препятствия к далекой цели, которую он в конце концов и достигает…» к далекой цели, которую он в конце концов и достигает…» («Nicolas Medtner». A memorial volume edited by Richard Holt (A tribute to his art and personality). London 1955, стр. 135.

« стр . 124»

Благодаря своему простому лирически-песенному содержанию сказка быстро заслужила популярность и стала часто исполняться на концертах уже при жизни композитора.

Наиболее драматичной, ярко конфликтной по образам оказалась последняя сказка цикла. В ней находит продолжение эпико-героическая линия творчества Метнера. Воплощая напряженный, внутренне противоречивый образ, композитор использует прием контраста в пределах основной темы:

«стр. 125»

В непосредственной близости с циклами сказок op. 34 и 35 Метнер создает несколько тетрадей песен и романсов на тексты Пушкина (op. 29 и op. 32), Фета, Тютчева и Брюсова (op. 28). Сравнивая эти вокальные и фортепианные циклы, можно наметить ряд характерных параллелей. Так, например, романс «Не могу я слышать этой птички» (op. 29 № 2) по-своему предвосхищает образный строй, форму (вступление -центральная часть - постлюдия) и унисонную фактуру медленной сказки op. 35 № 3. Романс «Бабочка» (op. 28 № 3) с его полетно-фантастическим сопровождением и хрупкой причудливо-извилистой мелодической линией перекликается с фортепианной сказкой «Леший» из op. 34.