Моя жизнь и мои успехи

TOSCA - 16,21,24.06 - 1950

Barbato Elisabetta, Mascherini Enzo - Antonio Votto

IL TROVATORE - 6,12,15. 07 - 1950

Mascherini Enzo, Barbato Elisabetta,Carla Bruna - Antonio Votto

OTELLO - 21,26,30.07 3.08 - 1950

Rigal Delia, Guichandut Carlos, Valori Eugenio - Antonio Votto

Буэнос-Айрес принял меня так, словно я был его гражданином, возвратившимся на ро-дину. Здесь тоже следовали один за другим при¬емы, приглашения, “асадо” в богатых загород¬ных домах фермеров. В ту пору Аргентина была богатой страной, еще не затронутой социальными и экономическими проблемами, разросшимися в последние годы. Но публика в Буэнос-Айресе отличалась повышенной требовательностью, что напоминало Парму. Зрители требовали “matlz” - особых оттенков исполнения, индивидуально¬сти - и не попадались на мелкие уловки. Имен¬но перед этой публикой оперных гурманов я рискнул выступить с наиболее сложной оперой из всего тенорового репертуара.

Вечером накануне дебюта меня настиг кризис неверия в себя. В гостинице вместе со мной была Рина. И тем не менее убежденность в том, что я не сумею достойно провести эту чудовищно труд¬ную партию, столь глубоко укоренилась во мне, что даже ей не удалось перебороть мое упадни¬ческое настроение. Жена уговаривала меня хоть немного побеседовать с Вотто, но я отказался и попросил ее отправиться к маэстро и сообщить, что я к выступлению не готов и пусть срочно вы¬зовут другого тенора, который находился в Монтевидео, на противоположном берегу залива Ла-Плата. Спокойствие Вотто при полной под¬держке Рины спасли ситуацию. Дирижер понял, что у меня временно сдали нервы, и потому занял жесткую позицию. “Скажите ему, чтобы ложил¬ся спать и не капризничал, — заявил он Рине, ко¬торая, естественно, была счастлива услышать подобные слова. - Я буду дирижировать “Отелло”, он его споет, и кончится все грандиозным триумфом”.

Проснувшись утром, я почувствовал себя лучше, но уверенности все же недоставало. Был серый июльский день-настоящая южная зима. Несколько часов я размышлял над технически¬ми проблемами, которые выдвигает перед испол¬нителем “Отелло”. Эта опера по своей природе требует нарастающей подачи голоса. Здесь нужен голос, голос, голос и интерпретация. Тенор в “Отелло” находится на пределе человеческих воз¬можностей, и я прекрасно отдавал себе в этом от¬чет. Справится ли мой организм, окрепший, но далеко не безупречный, с такой задачей? В тот же вечер я получил ответ. Публика, та же самая публи¬ка, которая уже аплодировала мне в “Тоске” и “Трубадуре”, встретила меня подлинными овациями. Критика Буэнос-Айреса писала: «Отелло в исполнении Дель Монако навсегда останется в “золотой книге” театра “Колон”».

В следующем месяце я повторил “Отелло” в Рио. Затем улетел в Соединенные Штаты. В ми¬нувшем апреле, когда я был еще занят в “Ла Ска¬ла” на “Аиде”, мне позвонил по телефону маэст¬ро Meрола, менеджер театра “Уор Мемориал-Опе¬ра” в Сан-Франциско. Он предложил принять уча¬стие в осеннем сезоне и спеть “Аиду”, “Андре Шенье”, а также “Манон”. Нужно заметить, что это предложение заставило меня пересмот¬реть собственные планы, которые должны бы¬ли привести меня в нью-йоркскую “Метрополи-тен-Опера”. Все же я согласился. И после обод¬ряющего успеха южно-американских гастролей появился в сентябре в Сан-Франциско.

AIDA - 26.09,1.10 - 1950 - debut in USA 11.11.1950 in Los Angeles)

Renata Tebaldi,Elena Nikolaidi,Robert Weede - Fausto Cleva

Andrea Chenier - 6,15.10 - 1950; 31.10.1950 in Los Angeles

Licia Albanese,Robert Weede - Fausto Cleva

Manon Lescaut - 24.10.1950; 4.11.1950 in Los Angeles

Dorothy Kirsten, Giuseppe Valdengo - Fausto Cleva

Мы с Тебальди дебютировали в “Аиде” под управле¬нием Фаусто Клевы. В Калифорнию на спек¬такль “Аиды” для встречи со мной прибыл Ру¬дольф Бинг, новый директор “Метрополитен-Опера”.

Разговор с ним оказался нелегким, В холле отеля “Марк Хопсине” у подножия горы Ноб-Хиял, над которой в сторону Тихого океана быстро проплывали очень низкие облака, мистер Бинг, сухопарый и лысоватый человек с любез¬ными манерами, но отнюдь не податливый в пере¬говорах, положив на колени зонт и шляпу-коте¬лок, предложил мне контракт на целый год за триста пятьдесят долларов в неделю.

“А какую роль мне предлагают за эти день¬ги?—спросил я как ни в чем не бывало. — Мо-жет быть, роль гонца вместо Радамеса?”

«Господин Дель Монако, - холодно и вежливо произнес мистер Бинг. — Такое возна-граждение мы предлагаем исполняющему глав¬ную партию тенору, который впервые высту¬пает в нью-йоркском театре “Метрополитен -Опера”».

Я смотрел на него как на марсианина. “Мистер Бинг, - в свою очередь промолвил я, стараясь сохранять спокойствие, - я впервые выступаю здесь, в Сан-Франциско, и мой гоно¬рар составляет тысячу сто долларов за выступле¬ние. Предоставляю вам судить о том, насколько приемлемо ваше предложение”.

Разговор зашел в тупик. Но у меня появи¬лась идея. Я сказал: “Выслушайте мое контрпред¬ложение. По окончании сезона в Сан-Франциско, перед возвращением в Италию, я задержусь в Нью-Йорке и спою в “Метрополитен” один спек¬такль “Манон” бесплатно, как гость. Если мне бу¬дет сопутствовать успех у критики и публики, то я подпишу с вами контракт на следующий год. Только цифру эту я попрошу за одно выступле¬ние, а не за неделю”.

Это был достойный сомпромисс. Бинг секун¬ду размышлял, потом расплылся в улыбке. Ему нравились люди, идущие на риск, и он принял мое предложение. Спустя несколько недель я был уже в Нью-Йорке,

Manon Lescaut - 27.11.1950

Debut: Mario Del Monaco - Dorothy Kirsten, Giuseppe Valdengo - Fausto Cleva

а по прошествии еще несколь¬ких дней уезжал в Италию, имея в кармане кон¬тракт на два года. Первое мое выступление дол¬жно было состояться в ноябре следующего, 1951 года, в спектакле “Аида”, посвященном откры¬тию сезона “Метрополитен-Опера”.

Мой дебют в “Аиде” 13 ноября 1951 года ознаменовал начало десятилетней любви между мною и нью-йоркской публикой. “Метро¬политен-Опера” был особым, практически дву¬язычным театром. Английский и итальянский здесь знали все, но благодаря Бингу и ряду пред¬шествующих обстоятельств некоторые певцы и близкие к импресарио люди владели и немец¬ким. С самого приезда меня окружала открытая симпатия. Рамон Винай, очень известный чилий¬ский тенор, живший в Мексике, сказал после генеральной репетиции: “Теперь нам, тенорам “Метрополитен-Опера”, впору разъезжаться по домам с головной болью”. На самом же деле ни он, ни Ричард Тачер, ни Курт Баум, звезды нью-йоркской оперы, не выказали ни малейшей ревности по адресу моего успеха.

Виная готовил Тосканини. Вместе они даже записали несколько пластинок. Он пел Отелло в “Ла Скала” и был видным мужчиной с черными вьющимися волосами и правильными чертами ли¬ца — настоящий синьор на сцене и в жизни. К сво¬им сценическим костюмам он относился с пре¬дельной тщательностью. Был умен и тонок. В Дал¬ласе и Ницце он исполнял роль Яго как баритон, я же пел Отелло. Он считался также теоретиком оперы и был одним из считанных иностранцев, способных петь в Б аи рейте по-немецки, — он вы¬ступал там в “Тристане и Изольде”. Тачер был американским евреем, низкорос¬лым, округлым, немного смешным, но как пе¬вец он отличался чрезвычайной музыкальностью, обладая легчайшим голосом и обширным репер¬туаром. Он владел надежной техникой, позволяв¬шей ему не отказываться ни от одного высту¬пления. Когда я приехал в Нью-Йорк, он был пер¬вым лирическим тенором “Метрополитен-Опера”.

Мне не забыть и некоторых поистине великих итальянских коллег моей эпохи. Джино Бекки, например, - выдающийся артист, мастер белька¬нто и сцены. Тито Гобби, непревзойденный Яго и тончайший певец-актер. Чезаре Сьепи с его изу¬мительным голосом. Наконец, с бесконечной тос¬кой п вспоминаю Этторе Бастьянини, обладателя одного из красивейших баритонов тех лет, ред¬костно соединявшего прекрасную дикцию и ма¬стерство бельканто.