Смейся, паяц!

Гердту заказали вступительный монолог. Он прилетел, чтобы сдать его худсовету. Поселился в этой же гостинице. Мы встретились на репетиции, нас познакомили. За месяц до приезда в Гагры, я посмотрел в Москве, в театре Образцова, спектакль «Обыкновенный концерт». (Это потом его назвали «Необыкновенный концерт», чтобы, не дай Бог, не было обобщений). Я был в восторге от спектакля, особенно, от Гердта, который исполнял роль конферансье. Поэтому очень обрадовался знакомству с ним и его приглашению вместе пообедать. После репетиции мы вернулись в гостиницу и по уставшей от скрипа лестнице спустились в ресторан.

– На месте герцога Бранденбургского, – сказал Гердт, – я бы раскололся хотя бы на килограмм гвоздей – меньше бы скрипело.

Мы ели шашлыки, пили «Саперави» и славно беседовали. С соседнего столика нам прислали бутылку «Шампанского».

– Нельзя обижать – надо выпить. – Зиновий Ефимович откупорил бутылку, наполнил фужеры. – За Грузию! Люблю этот народ.

Мы подняли бокалы, качнули их в сторону соседнего столика и выпили.

– Это правда, что вы сегодня улетаете? А позагорать? Покупаться?

– Не могу. Во-первых, спектакль, а во-вторых, здесь нельзя задерживаться – опухнешь от пьянок. С их гостеприимством трудно бороться.

И как бы в подтверждение его слов, нам прислали ещё и бутылку коньяка.

ВТОРАЯ ВСТРЕЧА состоялась в Одессе. Мы оба были членами жюри кинофестиваля «Золотой Дюк». Тогда же, в первые дни фестиваля, Гердт получил титул и корону Короля смеха.

Перед очередным заседанием жюри, мы прогуливались по скверик у, в ожидании посланной за нами машины.

– Как вы чувствуете себя в роли Короля смеха? – спросил я.

– Очень неуютно, потому что здесь, в Одессе, все короли. Посмотрите!

Мы находились напротив Дома Моряков, где проходили просмотры фильмов Фестиваля «Золотой Дюк».

Гердт указал на крышку канализационного люка, выкрашенную в золотистый цвет. На ней было написано: «Золотой Люк».

Я рассмеялся.

– Согласен с вами: здесь все – короли. Я в этом ещё раз убедился уже на вокзале, когда сошёл с поезда и увидел лозунг: «Ударим СПИДом по сексу!».

Зиновий Ефимович по-детски, искренне расхохотался.

– Какая прелесть! Когда такие подданные, что делать королю? Только обожать их!

Когда подъехала машина, вокруг Гердта уже собралась толпа узнавших его одесситов. Он шёл сквозь коридор радостных лиц, улыбок, аплодисментов – подданные приветствовали своего короля.

ТРЕТЬЯ ВСТРЕЧА, как я уже писал выше, произошла в Израиле, в 1992-ом году. Я пришёл к нему взять интервью для журнала «Балаган».

– С чего начнём? – спросил Зиновий Ефимович.

– С вашего впечатления об Израиле.

– Вопрос, обречённый на положительный ответ. Все, кто его задают, рассчитывают услышать только плюсовой ответ, и я не могу их разочаровывать.

– А я хочу услышать правду.

– Что ж, раз вы настаиваете… Мы с моей женой Таней за нашу долгую жизнь побродили по миру, встречались со многими эмигрантами. И когда они нахваливали свою жизнь, я чувствовал, что там есть прибавка эмоций, чтобы оправдать правильность своего поступка. А мы с Таней радовались, что у нас есть билет в Москву. И возникало невольное чувство превосходства.

– Вы и сейчас радуетесь, что у вас есть билет в Москву?

– Конечно. Я прожил жизнь в Москве, у меня там масса друзей, воспоминаний.

– Да, Родина – это не берёзки, это люди и могилы.

– Верно. Сколько берёз в Америке.!

– Я поражался – больше, чем в России.

– Вот видите – не в берёзках дело. Просто у нас с Москвой – одно кровообращение.

– Уверяю вас, что половина наших людей, если бы не были вытолкнуты из страны, в Израиль бы не приехали, их сюда не влекло. И только уже живя здесь, мы стали впитывать в себя эту страну, наполняться ею.

– Видите, у вас это произошло всего за два года, а мы с Таней всю жизнь прожили в Москве. Для нас переселиться в Ленинград было бы потрясением. Наш дом в Москве, несмотря на то, что там сейчас творится, несмотря на неустойчивость общества и отсутствие колбасы. А что касается превосходства… Мой папа рассказывал мне анекдот: «Старый холостяк женится. Его спрашивают: Абрам Соломонович, неужели вы, наконец, решились? – Да, женюсь. – Наверное, ваша невеста красавица? – Ну, знаете, на вкус и цвет товарища нет. На каждого не угодишь. Сколько человек, столько мнений. Лично мне – не нравится!»

– Смешно!.. Это аналогия с Израилем?

– Частично. Не то, чтобы не нравится. Мы здесь встречались с разными волнами эмиграции. Кто приехал раньше, более устойчив. Новенькие – или в эйфории, или в отчаянье. Жуткое количество социализма плюс монополизм, мало заграничных капиталов, их не впускают…

– А бюрократия какова?

– Ну, бюрократией нас не удивишь.

– Не скажите. Евреи всё стараются делать лучше других, в том числе и бюрократию.

Но были у вас и положительные эмоции?

– Конечно. Мы повидали двух наших близких друзей – это большая радость.

– А сам Израиль вас чем-нибудь порадовал?

– Что удивило и даже потрясло: девочки-солдатки и шикарные ребята с автоматами. Девочки – просто прелесть, вопиющая прелесть, если можно так сказать. И они ведь стремятся в армию?

– Даже откладывают свадьбы, потому что замужних не берут.

– Поразительно! Ведь это уже образ жизни, свой, особенный, ни на что не похожий. Сын нашего друга-художника уже отслужил армию, поступил в университет. Он в восторге от страны, от жизни. Он счастлив, он ведёт себя, как влюблённый или как дурак, но он совсем не дурак, а счастлив, как дурак.

– Почему ты не говоришь о самом главном? – вмешалась жена Гердта – Татьяна. – На чём построено государство? На камнях и песке. Это поражает. Это доказательство того, что могут люди, окрылённые идеей и умеющие работать.

– Да, да, ты права! – подхватил Зиновий Ефимович, – Мы были в Ариэле – с ума сойти, что за город! А ведь он вырос в окружении ненависти! Это не комсомольский энтузиазм, это что-то совсем другое, чего мне, к сожалению, познать уже не дано…

– А как проходят ваши гастроли в Израиле?

– Просто потрясающе! Залы полны, и все необыкновенно доброжелательны, меня встречают, как родного. Я не могу пожаловаться, что меня в России плохо принимают, но здесь всё как-то концентрированней, ни одного безразличного лица.

– Да, здесь публика особая. Я часто выступаю и получаю удовольствие от удивительного понимания самых тончайших нюансов. А вас так долго ждали, ещё с прошлого года, когда вы должны были приехать, но не смогли из-за болезни. Но согласитесь, если бы вы прибыли сюда даже неизвестным артистом, то после бесчисленного количества публикаций во всех русских газетах, вы бы стали суперзвездой.

– Да, меня поразило количество русскоязычной прессы. И её ведь раскупают.

– И раскупают люди, считающие каждый шекель. А как посещают концерты, спектакли.

– Говорят, нынешняя волна эмиграции этим и отличается от предыдущей?

– Это правда. Те хотели поскорей освоить иврит и войти в израильскую культуру, отторгнув русскую. А мы держимся за русский язык, русскую культуру, гордимся ими и не хотим расставаться… Стоп, кто у кого берёт интервью? Мой следующий вопрос: просматривается различие между эмиграцией в другие страны и репатриацией в Израиль?

– Да, и очень чётко. Это чувство родной земли, которое появилось у вас уже через два года. Оно, конечно, должно поднимать душевное состояние, ибо никогда, поселившись в Англии или во Франции, вы не войдёте в их общество, не впустят. Даже в Американское общество – с трудом и не каждый.

Возьмите, к примеру, Аксёнова Василия Павловича – космополит, знает английский, преподаёт в университете – всё равно он с ними не смешивается – разные люди.

– Я бы хотела, – снова подключилась к нашей беседе Татьяна, – чтобы то, чем так восхищается Зяма, ушло в небытие. Я имею в виду девушек-солдаток. Женщина не должна надевать военную форму – это противоестественно.