Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

Приняв во внимание опыт Первой мировой войны, Ленин разработал теорию иерархического строения самой мировой системы капитализма, открыв закон т. н. неравномерного развития в эпоху империализма. В рамках этой теории Ленин описал позицию колониальной периферии в мировой системе как продукт и проявление международной капиталистической конкуренции и накопления капитала. По его мнению, борьба противоречивого союза между антикапиталистическим «сопротивлением пролетариата» и «азиатско-капиталистическим» движением за независимость (становлением нации), развернувшаяся в странах периферии, вливалась в борьбу против капиталистической системы, которая велась в странах «ядра» и «полупериферии» (прежде всего в России). Ленин раскрыл многообразие национально-освободительных движений и их различные (демократические, «средневековые», буржуазные) социальные и классовые компоненты, а также показал исторически возможные точки соприкосновения между «классовой борьбой пролетариата и антикапиталистической национально-освободительной борьбой».

Разрыв с европоцентричным мировидением одновременно означал и теоретический, политический и организационный разрыв с самой социал-демократией, подвергнувшейся влиянию бернштейнианского ревизионизма. Полный разрыв произошел летом 1914 г., когда официальные круги социал-демократии поддержали империалистические правительства своих стран. В рамках своей теории Ленин показал не только исторические формы национализма, но и его манипулятивную роль в политике и пропаганде правящих классов, подобную роли религии. Под влиянием банкротства социал-демократии в 1914 г. Ленин осознал, что она представляет прежде всего высшие, наиболее «обуржуазившиеся» слои рабочего класса (рабочую аристократию), отказавшись, таким образом, от созданной еще Марксом концепции и практики всемирного характера революции и классовой борьбы.

Не создав самостоятельных трудов ни в области социологии, ни в области философии, Ленин, [1160] тем не менее сумел ясно показать организационные и теоретические предпосылки свержения капиталистической системы в России. При этом он во многих отношениях не чувствовал, с какой новой политической и социологической, психологической и организационной спецификой столкнется развитие революции в развитых странах в результате — открытого и описанного им — неравномерного развития глобального капитализма. Иначе говоря, Ленин не извлек выводов из того, что «неравномерное развитие» и «равномерное развитие» не «встречались друг с другом» ни в рамках одной нации, ни в рамках мировой системы (быть может, он еще не видел этого), относительность противоречия между ними стала очевидной лишь в наши дни. [1161] Даже учитывая, что история не является решающим доказательством при решении теоретических вопросов, следует признать, что историческое развитие после 1945 г. совершенно не оправдало ожиданий Ленина (и Маркса), поскольку капитализм стран ядра не стал «преддверием» социалистической революции, а стабилизировал капиталистический строй в форме государств всеобщего благоденствия. Однако такая оценка отнюдь не означает апологии исторического пути социал-демократии, как раз наоборот. (Поскольку «конец истории» так и не наступил после 1989 г., не нужно большого дара предвидения, чтобы предсказать очередное появление в будущем общественной потребности в «революционном обновлении».)

Метод и философия революции

Новая эпоха, ознаменовавшаяся Первой мировой войной, стимулировала завершение философского обоснования революции. В революционной тактике Ленина произошел определенный поворот, несомненно инспирированный его гегелевскими штудиями. У него сложилась связная теоретическая, политическая и организационная концепция. Вся его революционная стратегия с самого начала войны строилась на неприятии всяких компромиссов со сторонниками войны и половинчатыми решениями пацифистов, поскольку война породила в России (и Европе) революционную ситуацию. Ленин обращался непосредственно к массам, не заинтересованным в войне, поскольку рассчитывал на складывание революционной ситуации в субъективном смысле этого понятия. Частью его (организационной) политики был организационный разрыв с центристами и призыв к созданию нового Интернационала. Правы те авторы, которые доказывали, что Ленин, прежде всего на основании работ Гегеля, развернул радикальную концепцию субъективности    в том смысле, что после начала войны Ленин разглядел наступление такой исторической ситуации, которая способствовала пробуждению индивидуального и массового самосознания, создававшего «базу» для проведения революционной политики. Иначе говоря, появилась возможность изменить «объективное» положение вещей, даже если против войны выступало всего несколько человек, в новой ситуации к ним могли присоединиться миллионы. Ленин понял это уже тогда, когда солдаты еще с песнями отправлялись на фронт… В отличие от представителей различных элитарных и спекулятивных «массовых философий», а также мессианских социалистических идей, Ленин углубил теорию и практику революционных изменений посредством изучения диалектики Гегеля-Маркса. Философские дискуссии и работы Ленина отчасти были мотивированы этим вызовом, а отчасти тем, что за «ревизионизмом» официальной социал-демократии, старавшейся спасти распадавшуюся мировую систему, можно было обнаружить «эмпиристско-кантианские» импульсы, нацеленные на примирение с капиталистическим строем.

Профессиональная критика, утверждающая, что на рубеже XIX–XX вв. Ленин воспринимал ревизионизм практически только как идеологический и политический «уклон», внушает вывод, что «бернштейнианский поворот» (примирение рабочего движения и капитализма) может быть оправдан в свете современных событий, поскольку идея социальных реформ все же якобы победила концепцию социальной революции. [1162] Конечно, конкретно по отношению к мировой системе      эта апологетическая точка зрения несостоятельна, так как она по-прежнему является отражением «европоцентричного подхода», а между тем мировая капиталистическая система не освободилась от затрагивающего сотни миллионов людей голода и от требующих миллионов жертв кризисов, войн и диктатур, от безработицы и социальной и культурной отверженности. Ленинский марксизм утверждал тотальный, целостный подход, иначе говоря, ориентируясь на «активистскую диалектическую практическую философию», Ленин прояснил главный вопрос: с началом мировой войны вооруженному пролетариату всего мира пришло время взять свою судьбу в собственные руки. В противовес частичности, уже на рубеже веков доминировавшей в мировоззрении западной социал-демократии, Ленин встал на позицию целого. Он «восстановил в правах» важнейшие теоретикометодологические положения Гегеля-Маркса, прежде всего — «качественный скачок», революционное преобразование, диалектическое отрицание старой цивилизации. По своей основной интенции ленинский марксизм был теорией и практикой изменения формы общества в том историческом регионе, где действительно удалось прорвать на определенный период времени капиталистическую оболочку мировой системы.

В социальной теории Ленина история является процессом альтернативного характера. В соответствии с этим искусство революционной политики состоит именно в осознании альтернативных возможностей и выборе между ними, что «с точки зрения пролетариата» не всегда означает наиболее революционный выбор, поскольку исходной точкой всегда является конкретно возможное. В ленинской теории предпосылка определения возможного — исторически конкретный анализ политических и классовых отношений, выбор меняющихся и постоянных союзников рабочего класса.