Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

Таким образом, ключ к понятию социализма у Ленина дает выражение «кооперативный социализм», которое может быть выведено из теоретических посылок, существовавших в ленинском мышлении еще до 1917 г.

В наши дни «хозяином положения» может чувствовать себя, видимо, школа, продолжающая «термидорианско-устряловскую» традицию, так как русский «национальный» капитализм, восстановленный при господстве «нового класса», представляется стабильной частью нового мирового порядка. С точки зрения этой школы, история социализма кажется тупиковой, неудачной попыткой осуществления утопии, окончательно выброшенной теперь на свалку истории. В XX в. «социализм» был раздроблен жерновами «рыночной экономики» и «огосударствления», однако утверждение, что это опровергает теорию Ленина, не может быть отнесено к будущему, как это столь настойчиво провозглашается различными идеологами «конца истории», придерживающимися конъюнктурных рыночных ценностей. К тому же именно изучение «ленинского наследия» убеждает нас в том, что история никогда не может считаться абсолютным доказательством. Социализм, быть может, никогда не казался утопией в большей степени, чем именно в наши дни, однако и ныне не существует другой, исторически и теоретически обоснованной альтернативы существующему мировому порядку, кроме социализма.

Вместо послесловия: несколько обобщающих замечаний

К интерпретации проблемы

В начале и других местах настоящей книги я уже упоминал о том целенаправленном приеме, с помощью которого из ленинского наследия «удаляется» та базовая философская позиция, тот метод, которые сделали Ленина тем, кем он был. Прежде всего отрицается его крупнейшее практическое «открытие», точное теоретическое понимание, «реконструкция» и практическое применение Марксовой диалектики. [1146] Ленин уже из работ Гегеля понял, что                      материалистическая              диалектика (и гносеология)    включает          в   себя и самодвижение вещей, явлений и процессов, сознательную деятельность человека по преобразованию общества, и, следовательно, речь идет не об исторической диалектики мышления как такового, а о самодвижении, самотворении истории посредством общественных классов и индивидуумов. Для Ленина теория познания занимается не просто познанием действительности, а поисками истины, противоречий и путей их разрешения, возможностей радикального преобразования мира с той целью, чтобы люди по собственному желанию смогли освободиться от господствующих над ними «властей». Ленин актуализировал 11-й тезис Маркса о Фейербахе: «Философы лишь различным образом объясняли мир, но дело заключается в том, чтобы изменить его». Иначе говоря, история была для него не абстрактной тотальностью, которую нужно лишь познать, а опорой, позволяющей отыскать те элементы и тенденции, которые можно продолжить или изменить в условиях «катастрофы». [1147]

Хотя исходной точкой в его «теоретической практике» было познание «общих законов мира и мышления», цель этого познания состояла в том, чтобы мышление и действие не утопали в мелочах, в партикулярной бесплодности, что особенно подчеркивалось им в борьбе против схоластики, релятивизма и мистики. Страстные поиски истины с молодых лет были связаны у Ленина с неприятием всех видов угнетения и эксплуатации. Здесь истоки борьбы Ленина с господствующими над людьми институтами и идеями, истоки радикального неприятия клерикализма. Он пришел к такому пониманию тотальности, согласно которому целое состоит из различных противоречий, раскрывая которые можно обнаружить элементы, процессы континуитета и дисконтинуитета в движении истории. [1148] При таком понимании «социальная революция», то есть «качественный скачок», становится органичной и неотъемлемой частью истории «современного общества», что Ленин считал одним из важнейших выводов марксизма.

Исторически адекватная интерпретация ленинского марксизма может исходить из того, что, говоря языком марксизма, наследие Ленина было по существу конкретным, практическим применением и дальнейшим теоретическим осмыслением Марксовой теории формаций в исторических условиях и с учетом опыта определенного региона в определенную эпоху (прежде всего в условиях развития капитализма в России, революции 1905 г., начала войны 1914 г., складывания империализма, военного коммунизма и НЭПа). Важнейший из теоретических выводов, сделанных из накопленного опыта, заключался в том, что социальная революция и социализм (точнее, ведущий к нему «переходный период») стали для человечества конкретной исторической возможностью.

Конечно, мы знаем, что практическая тематизация политического и теоретического наследия Ленина как одной из исторических форм марксизма уникальна и неповторима. Однако, с другой стороны, это наследие воплощает в себе оригинальный опыт, «методологию» революционной теории и практики, которые, безусловно, сыграли колоссальную роль в истории XX века (независимо от того, как мы оцениваем этот факт). Об этом свидетельствует то обстоятельство, что вокруг ленинского наследия и в наши дни идут бурные политические и теоретические схватки, в которых участвуют представители почти всех политических и интеллектуальных направлений, включая различные течения марксизма.

Совершающиеся в наше, отнюдь не безмятежное время попытки «перезагрузить» ленинский марксизм для определенных направлений «антиглобалистских» движений [1149] объясняются прежде всего тем, что ленинская традиция марксизма является единственной, которая в течение некоторого времени предлагала настоящую антикапиталистическую альтернативу и пробивала брешь в стене капитализма, хотя сейчас и кажется, что эту брешь удалось заделать. [1150] Положение в мире, сложившееся в 1990-е гг., показало, что глобальное господство капитала порождает новые формы сопротивления, представители которых не «списали» марксизм (или назовем его как угодно!) как теорию и общественное движение и в поиске альтернатив постоянно наталкиваются на «марксизм Ленина». Ленинская традиция содержит отправные пункты, аргументы, опыт практического движения, которые могут быть использованы в борьбе с капитализмом. На идеи Ленина опирались такие часто полемизировавшие и друг с другом марксистские авторы, как Лукач в 1920-е гг. и Грамши в 1930-е гг., а также многие оппозиционные политические и теоретико-философские течения, сложившиеся в рамках коммунистического движения. Следовательно, ставка в спорах о марксизме крупнее, чем можно было бы предположить, поскольку марксистская традиция, включая и марксизм Ленина, отнюдь не является лишь «безобидным» прошлым.

Понятие и систематизация

Ленин не просто «раскопал» теорию Маркса (он знал практически все работы Маркса и Энгельса, известные в то время!), покрытую «наслоениями» западноевропейских социал-демократических и анархистских толкований, но и, соединив теорию с практикой революционного движения, творчески применил идеи Маркса к российским условиям и, полемизируя с реформистскими течениями социал-демократии, обогатил теоретическое обоснование революционной деятельности, революционного движения множеством новых, оригинальных мыслей. [1151]

Систематизация наследия Ленина началась еще при его жизни, ее рассматривали средством легитимации в развернувшейся тогда борьбе за власть. [1152] Характерной чертой этих «деконструкций» было то, что марксизм не только был редуцирован до ленинского учения, воплощен в нем, не только был «русифицирован» в соответствии с властными интересами, [1153] но и интерпретировался исключительно в качестве теории и практики революции и классовой борьбы без учета того развития и того метода, которые сделали марксизм тем, чем он был. Такой редукционистский подход к богатому творчеству Ленина постепенно упростил его до идеологии политической классовой борьбы и сохранения власти, в которой в сталинскую эпоху видели уже лишь партийную идеологию, а в качестве высшего и почти исключительного «носителя», «хранителя» марксизма выступала коммунистическая партия (позже — ее штаб, а еще позже — только ее вождь). Советы, профсоюзы и другие формы общественной самоорганизации, например рабочее движение, культурные объединения, добровольные производственные кооперативы, коммуны и т. д., которые фигурировали в ленинской теории как важнейшие структуры перехода к социализму, постепенно выпали из сферы теоретико-идеологического «воспроизводства»: все подверглось огосударствлению. При сталинской системе государственного социализма марксизм-ленинизм стал новой идеологической легитимацией. А после распада СССР оказалось, что «король голый», так как легитимационная идеология была выброшена на свалку истории вместе с развалившимся режимом. В таких условиях невозможно «раскопать» ленинское наследие без решимости и строгого исследования.