Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

Неограниченная рыночная конкуренция и связанные с ней кризисы (можно было сослаться на преодоление инфляции, финансовую реформу, аграрнопромышленные ножницы 1923 г.!) [1123] усиливали необходимость государственного вмешательства, которое Ленин рассматривал необходимым условием сохранения возможности социализма, перенеся акцент на изучение различий между различными формами государственной собственности. В области торговли эта проблематика проявилась особенно резко, ведь в 1920–1921 гг. торговля сельскохозяйственными товарами в решающей степени находилась в руках частников. Даже несмотря на хлебную монополию, городское население доставало около двух третей необходимых хлебных изделий, как тогда говорили, у «мешочников», у «спекулянтов», и этот процесс был лишь усилен НЭПом. Другим значительным источником накопления частного капитала были нелегальные производство алкоголя и торговля им, и в руках новой буржуазии сосредоточилась значительная часть сельской торговли промышленными товарами, прибывающими из города. [1124] Как мы подчеркивали, «государственно-капиталистическая» собственность как «наиболее чистая форма» собственности не представляла серьезной силы. По данным 1925 г. 31 промышленная концессия в СССР давала не более 0,6 % фабричного производства. Другой, более распространенной формой государственного капитализма была аренда государственных предприятий, но наиболее частыми в начале 1920-х гг. были частная посредническая и комиссионная торговля. [1125] «Государственно-социалистическая» собственность как самая значительная форма собственности в промышленности означала источник непосредственного накопления, хотя нередкими были и комбинации «государственно-капиталистической» и «государственно-социалистической» собственности, которые, однако, не устранили, а, наоборот, обострили противоречия и конфликты между отдельными формами собственности, секторами и общественными классами. [1126] «Государственно-капиталистическое» предприятие (действовавшее под контролем советского государства) сохранило капиталистическую логику функционирования, хозяйственный расчет, «государственно-социалистическое» предприятие также действовало в соответствии с рыночными законами НЭПа, однако эта государственная собственность была в принципе не отчуждаема от рабочего класса. Во внутренней системе разделения труда институты «рабочего контроля», профсоюзы и фабричные комитеты, в принципе (!) тоже могли влиять на решения руководства предприятия в интересах трудящихся, хотя прибылями в конечном итоге располагало государство.

Следовательно, Ленин считал невозможным устранение соревнования, поскольку без него не мог бы функционировать капитализм, восстановленный в рамках НЭПа, а также реально считался и с последствиями международных отношений мировой экономики. Он понимал, что неравноправный характер конкуренции в рамках мировой и национальной экономики должен компенсироваться государством, например с помощью мер социальной политики. В выступлении на XI съезде партии Ленин особо подчеркнул, что Россия периода НЭПа развивается в условиях многосекторной, смешанной экономики, в которой идет соревнование различных форм хозяйства с мобилизацией различных социальных сил: «Я говорил о коммунистическом соревновании не с точки зрения коммунистического сочувствия, а с точки зрения развития форм хозяйства и форм общественного уклада». [1127] Эти формы (мелкособственнический,        государственно-капиталистический,                         государственно-социалистический и самоуправленческий кооперативный секторы) создали систему рыночной экономики, и это означало, что осуществление социализма как системы необходимо снять с повестки дня практической политики. Как мы уже подчеркивали, Ленин в теоретическом плане разместил эту систему в координатах теории формации с помощью понятия государственного социализма в качестве определенного этапа переходного периода. Все это служило цели сохранения социализма как сектора. (Конечно, сегодня мы уже видим, что реальным шансом на выживание обладал лишь «гипертрофированный» «государственно-социалистический» сектор).

Следовательно, в то время ленинская теория социализма    укладывалась в контекст многосекторной экономики, в которой каждый сектор, в свою очередь, тоже состоял из нескольких подсекторов и организационных форм с той особенностью, что непосредственная коллективная собственность и производство воплощались как в форме добровольных объединений, так и при посредничестве государства, но, несомненно, лишь в небольшой части сельскохозяйственных и промышленных единиц. [1128] (История их ликвидации завершится позже, в эпоху «великого перелома».) В конце своей жизни Ленин уделил большое внимание «самоуправленческому», «кооперативному социализму», исторической возможности реализации системы хозяйствования, опирающейся на непосредственную демократию, которую, как мы видели, Ленин называл «островками социализма». [1129] В глазах Ленина кооперативные эксперименты [1130] имели огромное значение, так как «раз государственная власть в руках рабочего класса, раз этой государственной власти принадлежат все средства производства, у нас, действительно, задачей осталось только кооперирование населения. При условии максимального кооперирования населения само собой достигает цели… социализм». [1131] Хотя НЭП планировался «надолго», теоретический социализм не был снят Лениным с повестки дня даже в повседневных условиях восстановления рынка. Он писал, что «степень соединения частного интереса, частного торгового интереса… степень подчинения его общим интересам раньше составляла камень преткновения для многих и многих социалистов», то есть снова пришел к вопросу о кооперации. Из заявлений мыслителей, политиков, воспитанных в духе уважения рынка и государства, он знал, что «на кооперацию у нас смотрят пренебрежительно», а между тем она имеет «исключительное значение» «со стороны перехода к новым порядкам путем возможно более простым, легким и доступным для крестьянина». Конечно, он понимал, что из-за отсутствия культурно-цивилизационных предпосылок сплочение всего населения в добровольных производственных и потребительских кооперативах потребует целой эпохи, но все же настаивал на постановке этой проблемы. [1132]

Однако лишь из ленинской концепции социализма в целом, из полного контекста его мыслей выясняется, какие именно кооперативы и какой социализм он имел в виду. Как он писал, кооператив был продуктом капитализма, «коллективным капиталистическим учреждением», в котором заметно будущее социализма. С революционной перестройкой государственной власти производители получают возможность создавать кооперативы в соответствии со своими нуждами. «Несомненно также, — писал Ленин, — что в обстановке нашей теперешней экономической действительности, когда мы соединяем частнокапиталистические предприятия… с предприятиями последовательно-социалистического типа… возникает вопрос еще о третьем виде предприятий, которые раньше не имели самостоятельности с точки зрения принципиального значения, именно: о предприятиях кооперативных». По сути дела Ленин говорил о возможности сосуществования государственных социалистических и кооперативных социалистических предприятий, хотя необходимо различать и две формы кооперативов: государственную и самоуправленческую. [1133] К середине 1920-х гг. в поддерживаемых и созданных государством кооперативах объединилось около 10 млн человек. Ленин expressis verbis указал, что от прежней (военно-коммунистической, государственно-политической) интерпретации социализма нужно перейти (собственно говоря, возвратиться!) к идее «кооперативного социализма». «Теперь мы вправе сказать, — утверждал Ленин, — что простой рост кооперации для нас тожественен… с ростом социализма, и вместе с этим мы вынуждены признать коренную перемену всей точки зрения нашей на социализм. Эта коренная перемена состоит в том, что раньше мы центр тяжести клали и должны были класть на политическую борьбу, революцию, завоевание власти и т. д. Теперь же центр тяжести меняется до того, что переносится на мирную организационную “культурную” работу. Я готов сказать, что центр тяжести для нас переносится на культурничество, если бы не международные отношения, не обязанность бороться за нашу позицию в международном масштабе». [1134]