Андрей Кончаловский. Никто не знает...

взгляд, стать тем, чем когда-то стала Швейцария. Или Австрия, когда она стала

неприсоединившимся государством, сохранившим постоянный нейтралитет, имея при этом

добрососедские отношения со своими западными соседями и с восточной частью — с Россией.

Естественно, когда мы делаем картину о периоде «оранжевой» революции и о том, что ей

предшествовало, неизбежно возникает вопрос о роли Кучмы… который, на мой взгляд, очень

интересная политическая фигура. Он был у власти в момент перелома, когда Украина (из

советской республики) стала самоопределяться, стала национальным государством, стала

выбирать, с кем дружить. Потом начала кидаться из стороны в сторону, прислоняясь то к одной,

то к другой стороне, и потом все закончилось тем, что Кучма был вынужден уйти. Случилась

победа, но, насколько я сейчас понимаю, временная победа Запада в борьбе с Россией за сферы

влияния…»

Вчерне фильм был готов еще весной 2011 года, и фрагмент из него показали в Украине.

Отклики последовали немедленно и самые разноречивые. В фильме видели, например, заказ. С

возражениями выступил украинский журналист Кость Бондаренко:

«Те, кто сегодня усмотрел в фильме некий заказной характер, ошибаются. Думаю, точно с

такой же степенью цинизма можно говорить о том, что Михаил Ромм снял «на заказ» фильм

«Обыкновенный фашизм» или Френсис Форд Коппола «Апокалипсис сегодня» — ведь эти

фильмы были сняты настоящими Мастерами и в ту пору, когда общества, обожженные войнами,

искали ответы на многие актуальные вопросы. Благодаря Мастерам расставлялись акценты,

формировались мировоззрение, оценки. Так было, и так будет.

В конце концов, Кончаловский дает свое видение и никому его не навязывает. Он

приглашает к дискуссии. Он дает возможность высказаться таким разным людям, как Мороз и

Гольдфарб, Мостовая и Табачник, Мельниченко и Фелыптинский. Он насыщает фильм

хроникой. Он пытается воссоздать ситуацию. Он размышляет о времени и о людях. И задает

вопросы, на которые не может найти ответы. И на которые, к сожалению, сегодня не ищут

ответов и в Украине…»

6

Размышляю над тем, что создал в первое десятилетие нулевых режиссер, над ближайшими

и дальними его замыслами, над публицистическим выступлениями, высказываниями в

приватных беседах, и прихожу к выводу, что при внешнем благополучии его нынешнего

существования в нем болезненно не утихает глубокая обеспокоенность зрелого мастера

современным состоянием и страны, и мира, и своим собственным. Не утихает то, что я здесь

уже называл «трагической тревогой».

В нем есть почти инстинктивное ощущение тупика, в котором Россия, ее народ сегодня

оказались. И откуда, как он полагает, выход может быть только при наличии у государственных

лидеров «политической воли» с помощью интеллектуальной элиты принять «идею дешифровки

генома русской ментальности» с последующей его «модификацией через индоктринизацию».

Он ссылается на Александра Зиновьева, который говорил о «регулируемой истории». «Это

ничего общего не имеет, — замечает Кончаловский, — с планами Явлинского, которые касались

исключительно экономических реформ, ему и в голову не могло прийти, что все беды России

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

221

лежат в культурном геноме, в системе ценностей, в несформированном чувстве личной

анонимной ответственности…» Словом, культура — это судьба, но судьбу можно изменить…

В одном из интервью конца 2010 года он сказал замечательную вещь: «Если бы у меня

было больше денег, то я прежде всего истратил бы значительную часть на то, чтобы изменить

русскую ментальность». И в очередной раз разъяснил, как он представляет себе «технически»

перековку отечественной «крестьянской ментальности»: «При сегодняшней способности

государства вмещать в подсознание человека все, что угодно, средств для этого столько —

телевидение, школа, армия, церковь, — что за пятнадцать лет можно было бы воспитать

поколение родителей, которые бы уже дальше воспитывали детей… Если понять алгоритм

действия русской души, то мы поймем, как его поменять. Нет главного — это называется

«индивидуальная анонимная ответственность личности», у нее должны быть внутренние

принципы ответственности… Это и есть буржуазное сознание. Я пытаюсь об этом говорить.

Когда правительство будет в полной жопе, когда усугубятся климатические обстоятельства,

тогда, наверное, они начнут понимать, что надо что-то делать, — а может, и не начнут. Нужен

очень продвинутый мозг, чтобы назначить в советники умных людей, а потом этим людям не

мешать. А потом на это нужно много денег. Но это возможно, и в России тоже — я утверждаю,

надо максимум два миллиарда долларов, чтобы это реализовать. Два миллиарда долларов и

абсолютно сознательная политическая воля…»

Коротко говоря, нужен свой Ли Куан Ю и деньги?

И он уже сам ищет более широкий контакт с аудиторией страны через интернет,

пропагандируя в качестве активного блогера свои идеи. С апреля 2011 года здесь подняты темы,

прямо связанные с его культурологической концепцией преобразования национальной «системы

ценностей», в частности: о «цветных» революциях; о доверии; о брошенных и забытых (судьбы

стариков и детей в стране); о съезде «Единой России» как зеркале «модернизации по-русски»;

о национальной идее и анонимной ответственности; о безответственности русских людей…

Выступления получают такой широкий резонанс, которому он и сам поражается. Так, на

размышления режиссера о съезде единороссов (ноябрь 2011-го) откликнулось до полусотни

тысяч человек. Вдохновленный Кончаловский целое выступление посвятил своим ответам на

эти отклики. Вот фрагменты.

«…Все вопросы делятся на три вида. Авторы первой группы заранее отрицают все, что я

говорю, заранее имеют точку зрения, что я какой-то прикормленный… Вторая группа

спрашивает очень по-русски: «Кто виноват?». Третья: «Что делать?»

По поводу первой группы. Недоверие — я не удивлен этому. Узкий круг доверия — это

основной признак всех стран, где сознание не эволюционировало в буржуазное и осталось, по

сути, крестьянским.

Когда я говорю «крестьянское» — это необязательно о людях, которые работают на земле.

Они могут давно работать в городе, на заводе и даже в Кремле, но сознание у них крестьянское.

Вот сейчас Москву «захватили» люди из Петербурга. Но я могу понять их, потому что доверия

мало, а знакомым-приятелям веришь. Поэтому сегодня — «петербуржцы». Но завтра, если в

Кремль придет житель другого региона, все властные структуры наполнятся жителями из

какого-нибудь «усть-урюпинска»…

По поводу доверия есть замечательная книжка Стивена Кови «Скорость доверия». Кови

считает, что доверие— основа настоящего прогрессивного человека, и без доверия не хватает

самого главного, не хватает денег: недоверие удваивает ваши расходы на ведение бизнеса. 45—

50 % энергии человека в нашей стране уходят непроизводительно, потому что никто друг другу

не верит.

Вторая группа. Пишут: «Путин не только виноват, — он идейный создатель

коррупционной системы. Не народ говно, а государственная машина, имеющая своей целью

производство себя самой и не более».

Насчет государственной «машины», которая «виновата». Знаете, есть такое слово научное:

«трансцендентность». Для определенных обществ и культур государство трансцендентно. Что

это значит? Это: государство — само по себе, а мы — сами по себе, только не трогайте нас.

Пропасть между народом и государством.

Что получается в таком обществе? «Вы не вмешиваетесь в наши дела, а мы не будем вас

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»