Андрей Кончаловский. Никто не знает...

Но ведь этот принцип имеет отношение не только к обустройству, так сказать,

материального пространства семейного гнезда, но и к устроению внутреннего мира человека. А

такой «дом» тоже «наращивается» десятилетиями, а то и веками… Впрочем, может и не повезти

с обустройством.

У режиссера была вилла в Лос-Анджелесе, квартира в Париже. Все это он продал, когда

вернулся в Россию, захватив с собой часть вещей. К тому времени Наталья Петровна

скончалась. Сын решил сохранить дом матери. Но при этом, как он говорит, превратить его в

терем со множеством разных крыш, углов. Он хотел разрушить поверхность, разбить ее на

разные плоскости, «угнездить» дом на доме, как строились терема и все посады…

Но вот что существенно: по-настоящему жилье на Николиной Горе начали отстраивать,

когда у Андрея и Юлии появился первый ребенок — дочь Маша. Вероятно, к этому времени и

завершен был «проект» дома внутреннего.

…Юлия Высоцкая родилась, когда ее матери был двадцать один год. Светлана Высоцкая

разошлась с мужем, «вела бурную личную жизнь». Как позднее рассказывала дочь, молодой

красивой женщине не везло с мужчинами. А влюблялась она по-казачьи, безоглядно. Мать

вышла за военного. Началось долгое странствие из части в часть, очень напоминавшее эпизоды

из жизни семьи Натальи Аринбасаровой…

Вот картинка, набросанная Юлией: «Когда вспоминаю детство, на ум приходит, как я

надеваю мамино платье, становлюсь на стул, как дедушка берет балалайку или баян, начинает

играть частушки, а я их под его нехитрый аккомпанемент пою… С другой стороны, была

довольно тяжелая жизнь в военных городках — мой отчим служил в небольшом чине, и мы

постоянно переезжали с одного места на другое. Были бессонные ночи, когда родилась моя

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

228

сестра. Вот… мама в десятиградусный мороз стоит в очереди за пайком, в комнате рыдает

полуторагодовалый младенец, а я, обливаясь слезами в ванной, стираю ее пеленки…»

Родившись в Новочеркасске в семье с казацкой родословной, девочка довольно рано

покинула место рождения. Жили в Ереване, в Тбилиси, потом в Баку — вехи ее раннего

странничества. Дома, в устойчиво традиционном смысле, не было. Девочка больше привыкла к

кочевой, чем оседлой жизни. Правда, в интервью с ней то и дело возникает милая домашняя

картинка, как ее бабушка готовит всякую печеную снедь, которой девочка угощается и сама

учится печь. Первый самостоятельный солидный «блин» был пирогом, поднесенным матери на

день рождения. Между прочим, образец, по которому он создавался, назывался «Идеал» —

слоеный торт с ореховым кремом, образ которого был позаимствован у маминой подруги…

В себе самой Высоцкая отмечает важную черту, воспитанную «бездомным» образом

жизни. Приходилось становиться и мягче, и добрее — просто для того, чтобы приняли в новом

коллективе. А это ведь та самая наука компромисса, воспитание способности жизнью побеждать

жизнь, которая так близка и ее мужу.

Легко заметить, что общественность больше интересуется Юлией Высоцкой как женой

одиозного персонажа — малодоступного и не очень понятного режиссера Кончаловского,

во-первых, а во-вторых, как ведущей телепрограммы «Едим дома!» и как автором целого

собрания красочных изданий по кулинарии, общий тираж которых превысил к концу нулевых

полтора миллиона экземпляров. Поэтому беседы ее с журналистами — по преимуществу,

обсуждение различных рецептов, кулинарных поисков и того, конечно, что «ест дома»

известная семья.

На этом поприще она обрела статус профессионала. В 2007 году программа стала

обладательницей телепремии «Тэффи» в номинации «Развлекательная программа. Образ

жизни». Через год ее пригласили гастрономическим куратором русского вечера в рамках

Всемирного экономического форума в Лондоне. Затем она была гастрономическим режиссером

в московском ресторане Family Floor. Кроме того, Высоцкая главный редактор кулинарного

журнала «ХлебСоль».

В 2011 году Юлия и Андрей открыли в Москве свой собственный ресторан. Идея такого

именно заведения, как и авторство дизайна, принадлежат ее супругу. Ресторан называется

«Ёрник». В интервью хозяйка поясняет, что «название может отражать не кулинарную фишку, а

философию человека, который готовит еду. Еда должна быть секси. Хотя по-русски это звучит

вульгарно. Иными словами, привлекательной. А для меня ёрники — это дико привлекательные

мужчины…». Ёрник — от глагола ёрничать, шутить, озорничать. Поэтому стены ресторана

украшают портреты тех, кто представляется супружеской паре великими ёрниками. Это

Маяковский, Набоков, Ионеско, тот же Чехов. Андрей обращает внимание на то, что каждый из

них хоть немного, да посидел в тюрьме. Он лично отобрал цитаты из их творчества и вместе с

краткими биографическими сведениями поместил в меню ресторана. По моим представлениям,

и его собственный портрет мог бы занять там свое заслуженное место…

Много рассказывает молодая женщина интервьюерам и о своей семье — об отношениях с

супругом, с детьми; раскрывает свое супружеско-родительское кредо, какой она видит

организацию собственного дома. Вчитываясь в этот довольно однообразный по содержанию

поток информации, вдруг начинаешь понимать, что ведь и сама Высоцкая позиционирует себя

прежде всего в роли жены и матери, то есть в роли хозяйки дома.

Она как бы подхватывает эстафету на все руки мастерицы Натальи Петровны

Кончаловской. Не зря же Андрей говорит жене, что она похожа на его мать, которая весь день,

бывало, парила, жарила, суетилась, а когда приходили гости, падала без сил. Не отказываясь от

своей приверженности актерскому творчеству как в театре, так и в кино, Высоцкая на первый

план своих забот и пристрастий выдвигает все-таки семью. В интервью она называет себя

«домашним человеком» и не считает, что фанатичное служение театру может принести

женщине счастье.

Возможно, так откликается глубинная тяга женщины к домашнему уюту, которого она

была лишена, живя в семье военного? Передвижения с места на место с семьей сменились

после поступления на актерский факультет Белорусской академии искусств коммунальным

Виктор Петрович Филимонов: ««Андрей Кончаловский. Никто не знает. .»»

229

«уютом» общежитий, скитанием по квартирам. А потом была работа в Театре им. Янки Купалы,

тоже не связанная с большим бытовым комфортом. Но и после знакомства с Кончаловским

чувство прочной оседлости возникло, по-видимому, не сразу.

Через пару дней после первой встречи Андрей вручил ей билет на самолет и предложил

лететь с ним в Турцию, где он осматривал места для съемок «Одиссея». Она согласилась. После

Турции каждый вернулся восвояси: он — в Москву, она — в Минск. А через какое-то время в

коммунальной квартире, где она снимала комнату, раздался звонок — Андрей просил Юлию

срочно получить визу в английском консульстве по приглашению, которое он организовал. Они

отправились в Лондон…

«Мы с Андреем долго жили романтично: снимая квартиры в Лондоне, Лос-Анджелесе,

ходили по ресторанам…»

Прилетая в Москву, устраивали свидания в маленькой квартире на Малой Грузинской.

Поначалу там и мебели как таковой не было. Располагались на полу, обильно устланном

двадцатью коврами, купленными в Турции, и, кроме прочего, смотрели любимые фильмы

Феллини и Бергмана.

Предложение он ей сделал через два года в самолете, которым они летели отдыхать на

Ямайку…

Я не думаю, что дом на Николиной Горе родился совсем уж спонтанно. Слишком

рационален Андрей Сергеевич, чтобы слишком давать волю стихиям. Во всяком случае, с того