Ленин. Социально-теоретическая реконструкция

С одной стороны, Ленин вполне чувствовал это противоречие и реагировал на него, стараясь, как мы видели, обеспечить рабочим возможность защитить себя от «извращенного» пролетарского государства. Важно и то, что в цитированных выше тезисах Ленин самым решительным образом требовал того, чтобы профсоюзы всеми средствами защищали трудящихся «в борьбе с капиталом». Для этого он считал необходимым дополнять или создавать «стачечные фонды». Это интересный момент, принимая во внимание, что в то время советские рабочие очень активно и часто пользовались оружием стачек и сознательно боролись за свои права. Немаловажно и то, что в период НЭПа протесты рабочих обычно были направлены не против советского правительства, а на достижение лучшего снабжения и материальных условий, против повышения норм, против руководства предприятий, бюрократического аппарата и капитала. О сознательности фабрично-заводских рабочих говорит характерное для них широкое участие в решении вопросов, затрагивающих политический курс партии, что подтверждало точку зрения Ленина. Прежде всего имеются в виду партийные дискуссии 1923 г., в ходе которых рабочие в большинстве случаев поддерживали линию ЦК в противовес сложившейся осенью того года левой оппозиции во главе с Троцким. Например, 29 декабря 1923 г. в Москве 630 первичных партийных организаций поддержали позицию большинства ЦК, а 178 — точку зрения оппозиции. В этих дискуссиях приняли участие и значительные группы беспартийных рабочих, хотя в эти голодные годы их, видимо, больше волновали экономические и социальные вопросы. [1089] Ленин был прав, выступив в поддержку направленных на защиту интересов рабочих стачек, которые как бы уравновешивали «диктатуру партии». В результате политическая диктатура партии несколько компенсировалась защитой интересов рабочих в социальной сфере. Однако в целом события развивались не в сторону осуществления рабочей демократии.

Настоящая трудность состояла в том, что Ленин не мог указать на практике средств защиты, ведь даже и в своих последних работах он «придумал» для контроля за бюрократией лишь одно учреждение — Рабоче-крестьянскую инспекцию. Другая, связанная с этим слабость позиции Ленина состояла в том, что он не смог уловить институционализации оппозиционной деятельности. Характерно, что любую критику угнетения, исходившую не от него самого и не от коммунистов, он причислял к категории «мелкобуржуазных» или «буржуазных» взглядов, происков «классового врага». Поскольку в интересах сохранения власти он был вынужден настаивать на том, что диктатура пролетариата возможна только посредством диктатуры коммунистической партии, это само по себе ставило его в «недиалектическое положение». Государственное угнетение оправдывалось интересами сохранения партийной диктатуры. Из цитированной аргументации следует, что истинная «ошибка» Ленина состояла в том, что он не показал, как характер диктатуры мог быть аутентично «пролетарским», если партия в то же время подавляла инакомыслие внутри пролетариата и ограничивала свободу выборов. Как заметил Майер, Ленин не установил связи между «диалектикой и правдивостью». В данном случае Ленин «предал» диалектику, которой оставался верен почти всю свою жизнь, но не испытывал из-за этого угрызений совести, всегда оправдывая этот «недостаток» необходимостью защиты завоеванной власти и достижений революции. Роза Люксембург не в полной мере принимала такое решение, хотя ее практические предложения, собственно говоря, ограничивались лишь «спасением» Учредительного собрания. Против доводов своих критиков Ленин выставлял один решающий контраргумент, за которым, как выяснилось позже, не стояло практических гарантий. С 1917 г. в центре ленинской «государственной теории» с переменной интенсивностью стояло положение о том, что в рамках многоукладной экономики (сектор, опирающийся на мелкую собственность, крупные капиталистические предприятия, государственные, общинные и кооперативные секторы) советское государство должно защищать и поддерживать секторы, отношения, ведущие к социализму, поскольку капитал не способен (и не склонен) к самоограничению. В представлении Ленина исход соревнования между секторами должно решить в пользу социализма государство.

Но что произойдет в том случае, если это «наполовину еще буржуазное государство» устоит под любым общественным давлением и его интересы окажутся сильнее даже интересов общества? Мне не хотелось бы забегать вперед по ходу дальнейшего анализа, пока достаточно отметить, что Ленин, в отличие от столь мудрых критиков последующих времен, ясно видел, что сужение, исчезновение «крупных социалистических исторических перспектив» отнюдь не благоприятствовало теоретическому мышлению. Революция высказала все, что знали Ленин и его соратники по революции, в Октябре задача упростилась, на передний план вышли ближайшие политические цели, которые должны были обеспечить сохранение надежды на осуществление социализма. Буквально каждая ленинская строка была пропитана мыслью, что каждое политическое ограничение, сама «диктатура пролетариата, осуществляемая через диктатуру партии», являются необходимыми ступенями исторического развития, на смену которым в будущем должен прийти режим непосредственной рабочей демократии. В этом состояло единственное оправдание партийной диктатуры. Позже, к концу жизни, в «последних работах» 1922–1923 гг. были вскрыты — или, скорее, лишь показаны — исторические и новые «революционные» корни советской бюрократии и бюрократизации. Значение «последних работ» можно понять в том случае, если учесть, что позже на родине Ленина в течение десятилетий не было (не могло быть!) высказано какой-либо теоретической критики советской системы, кроме той, которую сформулировал он сам в нескольких своих работах, [1090] да и то лишь благодаря тому, что тяжелая болезнь не давала ему возможности вести практическую политическую деятельность, и у него было немного времени, чтобы перед смертью обдумать с теоретической точки зрения некоторые важные аспекты сложившихся тогда отношений.

8.5. Переходный период, «государственный капитализм»

Ранее мы уже отчасти касались того факта, что с наступлением периода НЭПа вопрос социализма дополнился в мышлении Ленина новыми элементами, новыми соображениями. Прежде всего Ленин ясно дал понять, что сам он не собирается поддаваться влиянию пропаганды своей партии в теоретических вопросах, ясно и однозначно отделив в понятийном отношении период НЭПа от социализма. Первый был определен как незапланированный «переходный этап» в рамках переходного периода. Ленин сознательно старался избежать той методологической ошибки, которая была допущена в годы военного коммунизма, когда отношения «военной экономики» пытались легитимировать теорией социализма. [1091] Следовательно, после введения НЭПа произошла своего рода «реставрация» и в области теоретико-идеологического мышления, вместо понятия социализма гражданские права снова получило понятие переходного периода. Социализм отдалился от реальности и в теоретическом плане.

Все это отразилось даже в названии новой, «скорректированной» книги Бухарина, в которой говорилось уже не о коммунизме, а об экономике переходного периода с целью обосновать идеологию нового периода перехода. Однако эти два периода, два этапа слишком сближаются автором. «Организованное общество», пришедшее на смену капиталистическому товаропроизводительному обществу и в принципе относящее к понятию «переходного периода», Бухарин практически отождествлял с социализмом, считая категории политической экономии «неприменимыми» к отношениям НЭПа. Он не понял, что в этом смысле общество переходного периода все еще остается товаропроизводительным, рыночным обществом. [1092]