Адмирал Ушаков. Том 3

водворили тишину и спокойствие и с ними то же бы было, Цериго

зависит от учерждения нашего. Но означенное письмо ваше

к Феотоки и перемена плана остановили окончание дел наших,

к спокойствию потребное, нельзя теперь удержатьх противное

новому плану и должно ожидать его, таковая вновь устроенная

перемена плана лишила меня удовольствия видеть государя

императора, деятельностями моими и от меня определенных

довольным, и вновь учреждаемую республику сделала навсегда не-

щастной; от воли вашего превосходительства все сие зависело и

весьма возможно было в столь отдаленном месте отсюдова

ошибиться и не предусмотреть коварных замыслов нескольких

вредных обществу людей; которых отослали вы из Константинополя

депутатов, те были доверенные от стороны народа, сверх их еще

в Константинополе оставались несколько таковых же, но и они

от прочих отделены, и предложения их не приняты во уважение.

Дворянство, некоторые надуты венецианской гордостию,

нетерпимою всеми народами, от которой и падение сей республики

последовало, утвердилось теперь преимущественно над другими

классами к совершенной своей гибели1; я все это предвидел и

предупредил равным соединением второго класса с первым, к

которому народ имеет полную доверенность, при оном положении

могли бы быть стократ спокойнее, нежели при новом плане.

Я все это объясняю вашему превосходительству не для того,

чтобы я чувствовал неприятность, противу меня случившуюся,

но единственно объясняю по всей справедливости из одного

чувствительного сожаления о злощастии сей новой республики; ваше

превосходительство одним словом могли бы удержать депутатов

от перемены плана, только бы вы намерение их не похвалили и

сказали бы, что это будет им вредно, свято уверяю, было бы

достаточно, все они весьма послушны к нашей нации и дерзкого

ничего отнюдь не предприняли бы. Имею честь быть с

наивсегдашним моим почтением и совершенною преданностию.

Федор Ушаков

Милостивый государь мой, Николай Александрович.

По рапорту вашему, от 22-го апреля писанному, в

рассуждении штрафных, объявить честь имею: вам уже известно мое

желание, особой честью почитаю, ежели мы установим правление и

спокойствие на островах без потери людей. Те, которые делали

хотя и важные проступки, должны быть наказаны, как с ними

и сделано, справедливо. Но после, когда уже они восчувствовали

наказание, чем легче простим мы их сверх их чаяния, надеюсь,

больше почувствуют к ним милосердия, даже и все прочие

большую приверженность еще к нам иметь будут. Вам явственны

резолюции мои, что я их обвиняю всегда, но предписываю

простить от великодушности; непременное желание мое было и есть,

всех таковых единовременно простить, так я к вам и в

правительство всегда писал, ежели впадут они в погрешности в другой

раз, тогда никак прощены не будут. Ежели не предвидите

важной опасности от незначащего числа сих учинивших дерзкие

глупости людей, и буде, простя их, можете все установить в тишине

и порядке, особое удовольствие сим мне доставите. Вы из писем

моих совершенно уже должны быть уверены, что никакие письма

против постановлениев ваших не принимаю я с другими

мыслями, так только делаю им прощение от великодушия, и за честь

почитаю, ежели можем установить дела наши по сделании

некоторых штрафов напоследок поступком снисходительным.

Повторяю, желание мое: все то, что не может быть совершенно опасно,

на будущее время по таковым делам выполнить во всех островах

и тем доставить мне удовольствие. В прочем с наивсегдашним

дружеским почтением моим имею честь быть.

Милостивый государь мой, Василий Степанович.

Почтеннейшее письмо вашего превосходительства от 12 апреля

27-го числа того ж месяца я получил. Покорнейше благодарю за

уведомление о последствиях нынешних в Египте или в

Александрии, и что по оным отправление французов во Францию

пресеклось. Я, уведомя об оном ескадренных командиров господ вице-

адмиралов Пустошкина и Карцова по сим обстоятельствам и

более потому, что на ескадрах провиант у них почти весь уже

в расходе, предписал возвратиться в Корфу ко мне в

соединение. От его императорского величества было ко мне высочайшее

повеление в рассуждении Мальты, по которому войскам, под

командою князя Волконского состоящим, должно быть там, да

и мне рандеву назначается в Неаполе, откудова и все

распоряжения я делать должен. Во оном высочайшем повелении означается,

что я должен поступать по посланному пред сим ко мне

повелению, но я его не получал, а только получил при записке графа

Ростопчина инструкцию с полным описанием и с наставлениями,

по взятии Мальты где и как должно расположить войски

гарнизонов союзных держав, российские, английские и

неаполитанские, по равному числу, которые крепости какими войсками

будут заняты для содержания караулов на военное время.

Я полагаю, кажется, без ошибки, сие последовало на те

всеподданнейшие рапорты мои, которые отправил я из Неаполя с

неаполитанским курьером при отправлении моем оттудова с ескадрою

в Мессину и оттоль в Мальту. В тех всеподданнейших моих

рапортах значилось: надеялся я, что в скором времени нашими

войсками Мальта будет взята и не позже как к тому времени,

пока корабли и фрегаты исправляться будут в Неаполе и при

Корфу; но после сего совсем другие обстоятельства случились.

Как скоро со флотом пришел я в Мессину, тут получил

высочайшее повеление, [в котором] решительно сказано: ежели Мальта

по сие время не взята, забрать все войска и баталионы князя

Волконского и генерал-лейтенанта Бороздина, не оставляя нигде

ни одного человека, соединить все отделенные ескадры ко мне и

иттить к своим портам. По сим обстоятельствам полагаю все

теперешние последствия случились. Сколь не настоят важные

препятствия быть мне в Мальте и в перевозе туда войск, но

ежели в скорости не получу отменного повеления, как скоро

ескадры вице-адмиралов и фрегаты из Неаполя прибудут сюда,

должно поспешить отправлением на них войск в Мальту, да и

ежели которые и из шести кораблей, со мною теперь

находящихся, могут при всей своей худости и недостатках иттить туда,

то и я отправлюсь, но предвижу: после сего вторично последует

высочайшее повеление о возврате ескадр, мне вверенных, в наши

порты, ибо сие должно быть необходимо по худости кораблей,

большого исправления требующих. Желательно, чтобы сие

повеление не замедлилось, ибо когда мы будем в Мальте, нужно,

чтобы уже там побыть несколько времени, чтобы кончить взятье

Мальты, а инако как тогда ее оставить, великие последовать

могут сумнительства, но и тут, ежели пропустить лето, то корабли

наши по худости уже неспособны к осеннему времени. За всем

тем выполнять я буду все, как только что возможно, лишь бы

угадать и угодить высочайшему намерению. Вы изволили писать

ко мне, что Блистательная Порта требует от меня посылки

фрегатов к Александрии. Из прежних моих к ним отзывов сами

угадают они, что я отвечать буду, когда люди мои, не получая

провианту, на месте здесь умирают с голоду. Можно ли делать

отряды без провианта? По сие время пришло сюды одно только

судно из Морей, привезено на нем две тысячи кантарей сухарей,

другого никакого провианта нет ни капли. В том же состоянии

мы здесь, как я об оном к вам описал подробно, хотя льстивыми

обнадеживаниями нас ласкают скоро получить провизию, но