Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

Чистюля подошел поближе и смахнул с лица Мизинчика налипший снег:

- Ты зачем здесь сидишь? - спросил он удивленно.- И чего орал?

- На меня что-то свалилось, прямо с неба, холодное, противное, и я ослеп, - дрожащим от недавнего переживания голосом прошептал Мизинчик, - страшное…

- Да это снег, - засмеялся Чистюля, - что-то вроде замерзшего дождя…

- А если к нему добавить меда или варенья, то будет мороженое…вкусное, - мечтательно заметил Самтыгном и заливисто расхохотался, - Мизинчик мороженого испугался! Ха-ха-ха! И нас - ха-ха-ха - до смерти - ха-ха-ха - перепугал!

Колпак тоже скрючился, схватился за живот и покатился со смеху. Глядя на них, заулыбался и Мизинчик, ему становилось все смешнее и смешнее, и он тоже повалился в траву рядом с Колпаком, дрыгая ногами и пытаясь сообщить друзьям-гномам, что он-то первый раз в жизни видит снег и никогда не пробовал его с вареньем.

Мокрой и веселой ватагой ввалились они в сени, громко топая, чтобы стряхнуть с себя снежинки. Самтыгном быстро растопил печь, напек блинов, заварил малиновый чай, выставил бочонок с медом, и гномы дружно сели за стол праздновать приход зимы. Первый снегопад у них было заведено встречать почтительным бездельем.

А после полудня выглянуло солнце, подмигнуло гномам лучистым глазом и в мгновение ока растопило слабенький белоснежный пушок, покрывший еще зеленую траву, превратив его в грязные лужи. Но ощущение случившихся перемен в природе не исчезло. День уже был особенным, и гномы, пребывая в отличном настроении, забавлялись на лужайке перед домом, кто как мог, и играли, кто во что горазд. Только Чистюля погрустнел и не веселился - он предвидел трудности в строительстве его дороги, которые принесет с собой осенне-зимняя непогода.

В этот день шумная компания гномов угомонилась поздно. Возбужденный общим весельем Мизинчик никак не мог уснуть. Он ворочался с боку на бок, вздыхал, тихонько похихикивал, вспоминая свой испуг при виде первого снега. Его рассохшаяся за лето кровать попискивала, поскрипывала, вздыхала вместе со своим хозяином. Колпак, тоже мучающийся бессонницей, зловещим шепотом прорычал:

- Устроишься ты, наконец, спать не даешь - скрипишь, скрипишь…

Мизинчик, вместо того, чтобы примолкнуть, чему-то обрадовался, сбросил одеяло и в одну секунду оказался у Колпака под боком.

- А скажи, Колпачок, - непривычно ласково обратился он к приятелю,- правда, сегодня весело было? А почему снег растаял?

- Потому что он не любит тепла, -пробормотал Колпак.

- А разве было тепло? - удивился Мизинчик.

- Для снега - да.

- А для гномов? - продолжал выпытывать Мизинчик.

- Для гномов уже холодно, - терпеливо отвечал Колпак.

- А почему мы не таем?

- Потому что мы теплоустойчивые, - Колпак еще продолжал сохранять терпение, но в его интонациях уже наметилась некоторая сердитость.

- А когда снег не растает, то как будет?

- Что – как будет?! Что – как будет?! - вот теперь видно было, что он по-настоящему рассердился. - Я спать хочу. Понятно тебе.

- Понятно, - миролюбиво ответил Мизинчик, - я завтра у тебя спрошу…- и он, быстро перебравшись на свою кровать, тотчас уснул.

А утром сияло солнце, будто вчера зима только на мгновение заглянула к гномам - погостила до обеда и умчалась в свои северные владения. Ан нет, она оставила заметки - серебристые следы инея на траве, значит, скоро вернется.

Мизинчик совершенно забыл, о чем хотел вчера расспросить Колпака. Он спрыгнул с крыльца и, не раздумывая, побежал по своей тропинке, ведущей к Ближним горам.

Колпаку вообще можно не выходить из дома, так как все его полевые старания уже завершены. Но утро было такое яркое, свежее, что позвало бы в дорогу даже ленивого. Колпак сразу нашел себе дело, которое бы оправдало его прогулку: он решил подыскать прочные дубовые ветки для изготовления зимних башмаков на всю семью гномов. Эти башмаки от летних отличались тем, что были не по размеру большими, ведь надо засунуть в них ногу в толстом носке. И подошвы у них были совершенно плоские и широкие, без каблуков, с суживающимися носами, да еще и задранными кверху, как у лыж, - это чтобы в них можно было скользить по снегу, а не тонуть в нем на каждом шагу.

Чистюля отправился посмотреть, не наделал ли выпавший, а потом растаявший снег беды на его дороге, ведь переполненный водой ручей, с огромной скоростью сбегающий с гор, мог разрушить мост или проделать канаву там, где она совсем ни к чему, или даже разлиться озером, так что ни пройти ни проехать. Хотя мало кто в этих краях ходит по мощеным дорогам, кроме самого Чистюли.

Самтыгному, как всегда, захотелось проведать свое озеро. Но пошел он без удочки, так как хорошо знал, что при переменах в погоде, особенно когда вода кажется тяжелой и какой-то вязкой, а купаться в ней совсем не хочется из-за того, что она холодная, рыба уходит на глубину и до нее не добраться. «Скорей бы зима, - думал Самтыгном. - Когда река подо льдом, вся рыба голодная. Продырявил дырку, опустил в нее крючок, она на него так набрасывается, что только таскать успевай, а если с тестом или с кашей, а еще лучше с червячком моли, которая в крупе заводится, - такой улов!» Самтыгном вздохнул, постоял на берегу без всякого дела и повернул к дому: ему печь топить и братьев кормить - не до гуляний.

Поздняя осень и зима - самое ленивое время: непогода то грязи намесит, то снегом засыплет - из дома не выберешься. А чем можно заняться, сидя у печки? Однако гномы не скучают. Чистюля с Колпаком устроили себе мастерскую на двоих. Сначала они для этого приспособили чердак. Чистюля для Колпака изобрел прялку, на которой можно вытягивать и скручивать нити, а потом придумал и ткацкий станок. Себе же он построил камнедробилку, верстак, тяжелый молот, горн, в котором можно плавить некоторые камешки, и еще несколько сложных приспособлений, предназначение которых гномы не понимали. Когда все это начинало крутиться и вертеться при помощи паровой машины, дом сотрясался от грохота, как при землетрясении, к тому же из всех щелей валил пар, и, казалось, что чердак сейчас взлетит вверх и скроется в облаках. У Самтыгнома падала с полок и разбивалась посуда, Побудка совершенно оглох, и у него шумело в голове, даже когда наступала тишина. Поэтому гномы не долго терпели этот завод у себя над головой, а собрались все вместе, построили подальше от дома что-то вроде просторного, неотапливаемого ангара и перетащили туда все Чистюлины изобретения вместе с ним и Колпаком.

Так что зимой Чистюля и Колпак работали в своей мастерской, да так увлеченно, что иногда забывали про обед. Сначала Самтыгном бегал за ними в мастерскую, но скоро нашел, что это слишком обременительно и не полезно для его фигуры, поэтому он сделал неожиданно для всех великое изобретение, чем удивил даже Чистюлю. Однажды, в обеденное время, пар, который должен был давить на поршни и приводить в движение паровую машину, вдруг сам по себе с шипением и свистом вырвался из котла, где кипела вода, хотя по всем правилам этого не должно было случиться. Перепуганный Чистюля обследовал котел и обнаружил, что к клапану, через который он спускает лишний пар, чтобы котел не взорвался, привязана веревка. Чистюля последовал в том направлении, куда она вела, и оказался у окна: конец веревки был протянут через форточку и скрывался где-то в глубине кухни. Рассерженный Чистюля влетел в дом и, не разбираясь, кто виноват, стал кричать, что какой-то бездельник чуть не испортил ему паровую машину, потому что спустил пар…Колпак тут же стал оправдываться, что он сегодня даже близко к мастерской не подходил, Побудка был занят какими-то опытами с лечебными камнями. Только у Самтыгнома никаких оправданий не нашлось. Да он их и не искал, а, напротив, с гордостью объявил, что догадался, как без усилий позвать Чистюлю на обед. И повел всех в кухню смотреть его приспособление.

Над окном веревка взмывала вверх, туда, где к стене были прикреплены один под другим три деревянных колесика с бороздками по всей окружности. Веревка скользила по этим бороздкам легко, потому что колесики крутились, причем среднее в обратную сторону по сравнению с другими. Внизу, почти у подоконника, был вбит в стену огромный штырь, на котором закреплялся конец этого хитроумного устройства для сигнализации. Самтыгном дернул за веревку, и в мастерской раздался рев вырывающегося из открывшегося клапана пара. Чистюля аж подпрыгнул от возмущения: