Сказки для маленьких. Часть 1 - от "А" до "Н"

– Садись поближе, – предложил он Мизинчику, – согрейся. Сейчас ужинать будем. Мы с Самтыгномом, знаешь, какую вкуснотищу приготовили.

Мизинчик устроился у горячей печи на деревянном чурбачке, протянул ладошки к огню, и по всему его телу сразу разлилось живое тепло пылающих сухих поленьев.

– На-ка вот, выпей, чтобы не простудиться. – Самтыгном подал Мизинчику кружку с каким-то дымящимся свежезаваренным настоем. – Это зверобой, – пояснил он, – Побудка всегда заставлял нас это пить зимой, а мы не хотели. Теперь бы я этого выпил сколько угодно, только чтобы Побудка не уходил. – Самтыгном тяжело вздохнул и вернулся к своим вареникам, осторожно опуская их в кипящую воду.

«А дома тоже неплохо, – подумал Мизинчик, – приятно сначала сильно замерзнуть, а потом сильно согреться. И хорошо, что Колпак с Самтыгномом меня дождались, и что вкусно пахнет. И печка потрескивает дровами – хорошо, что мы их осенью спрятали под навес, и они не промокли. Хорошо, что за окном воет ветер, дует в трубу и раздувает пламя, а мы сидим в теплом доме, и нам все хоть бы хны», – Мизинчик повеселел, оживился и, мгновенно вскочив со своего чурбачка, прямо из-под руки Самтыгнома стащил пару горячих вареников, только что вытащенных из кастрюли, один протянул Колпаку. Тот подхватил его, обмакнул в тарелку с маковым молочком и целиком засунул в рот.

– Ну…ну.. – Самтыгном аж раздулся от возмущения, набрав в легкие побольше воздуха для того, чтобы погромче высказать свое обычное в таких случаях назидание, но братья его опередили: – Смотри, какие нетерпеливые – настоящие гномы, – прокричали они дружно за Самтыгнома и тут же добавили от себя: – Сам ты гном!

Ночью Мизинчик никак не мог уснуть. Раньше с ним такого почти никогда не случалось – сразу, как только голова касалась подушки, ему начинали сниться увлекательные сны, полные подвигов и приключений. А тут сон – ни в одном глазу, а в голове вприпрыжку скачут мысли. Сначала он обдумывал свое путешествие по Веселой стране, так он окрестил открытую им зеленую долину. Потом он стал сомневаться, правильно ли сделал, что ничего не сказал о ней братьям. На этих сомнениях он прочно застрял. Так и не выбрав: говорить или не говорить, – он отложил свое окончательное решение до утра: «Может, и решать ничего не надо будет, может, я сам не выдержу и проболтаюсь», – подумал он с облегчением и уснул.

Утром Мизинчик ел любимую манную кашу с малиновым вареньем, и каждая ложка этого вкуснейшего кушанья укрепляла его любовь к Самтыгному. «Если я его так люблю…если я его так сильно люблю, то почему же я ему не рассказываю, – рассуждал он, громко прихлебывая из большой деревянной плошки ароматный мятный чай. – Вот возьму и расскажу».

– Мизинчик, хочешь еще каши? – спросил его внимательный Самтыгном, с удовольствием наблюдающий, как Мизинчик утоляет свой молодой аппетит.

– Не-а, лучше варенья, – и Мизинчик с нежностью стал думать о Самтыгноме: «Какой же он все-таки добрый, мы с Колпаком все дни где-то ходим, путешествуем, а он сидит в своей кухне, топит печку, варит и ничего не видит, никаких открытий не делает – варит и варит и моет тарелки». – Мизинчику стало жаль Самтыгнома, и он тут же решил рассказать ему о Веселой стране.

После завтрака Мизинчик уселся поудобнее на своем чурбачке у печки, настраиваясь на долгий разговор. Самтыгном, догадавшись, что сейчас Мизинчик начнет задавать свои бесконечные и трудные вопросы, схватил дубовое ведерко и почти бегом помчался к двери.

– Самтыгном, ну, пожалуйста, не уходи, – взмолился Мизинчик, – давай поразговариваем.

– Да мне вода нужна – посуду мыть, – Самтыгном все-таки, было, сделал попытку улизнуть, но Мизинчик выпалил:

– Мне надо тебе такое рассказать – секретное. – Самтыгному стало любопытно, что это за такое секретное, и он присел на краешек скамейки, поставив пустое ведро у ног, готовый каждую минуту к бегству.

– Вот скажи, Самтыгном, если я хочу уйти, но не ухожу, то что это такое, что меня удерживает, почему я не могу взять и пойти, куда хочу?

– Разве ты не ходишь, куда хочешь? – удивился Самтыгном.

– Да, я хожу, конечно, но всегда к вечеру возвращаюсь. А если я уйду и не стану возвращаться?

– Ты что – услышал Зов? – всполошился Самтыгном.

– Да, нет, никакого зова я не услышал, – успокоил его Мизинчик, – просто я уйду далеко и не успею вернуться.

– Если гном идет на свою тропинку, – строго сказал Самтыгном, – то он не должен уходить так далеко, чтобы не успеть вернуться, потому что в лесу, а тем более в горах его подстерегают всякие опасности, и другие гномы станут волноваться и искать этого безответственного разгильдяя.

– Ну, ладно, вы меня уже искали, но тогда я разрешил себе уйти так далеко, это вышло случайно. А сейчас мне так хочется, очень–очень, но что-то внутри меня сидит и не разрешает. Вот что это?

– Что-то я тебя не понимаю, Мизинчик, – задумчиво произнес Самтыгном, – куда это ты собрался, и кто тебя не пускает? Иди, пожалуйста, только к ужину успей.

– А если я не успею?

– То мы пойдем тебя искать.

– Да я ж о том и говорю, что как представлю, что вы меня искать пойдете, то так и сижу на том камне и никуда не спускаюсь. Почему, когда мне хочется спуститься, я вспоминаю о тебе и Колпаке?

– Ты не решаешься нас беспокоить, – подумав, ответил Самтыгном.

– А почему?

– Наверное, ты нас любишь, – рассудительно заметил Самтыгном.

– А разве Побудка и Чистюля нас не любили?

– Любили, и мы их любим.

– Но они же ушли.

– Ушли, – согласился Самтыгном. – Они услышали Зов судьбы, и долг каждого гнома ему повиноваться.

– А откуда взялся этот долг? – Мизинчик не хотел отступать, не добившись ясности.

– А-а, понял, о чем ты говоришь, – радостно воскликнул Самтыгном. – У тебя есть чувство долга перед нами с Колпаком. Оно живет внутри каждого порядочного гнома и не дает ему совершать глупости, которые могут причинить всякие неприятности другим гномам. А на каком это камне ты сидишь и собираешься не вернуться?

– Ой, я тебе сейчас такое расскажу…только поклянись, что ни с кем не поделишься! – воскликнул Мизинчик, – …кроме Колпака.

– Клянусь, что ни с кем, кроме Колпака, – легкомысленно заверил Мизинчика Самтыгном, потом подумал и удивился, – а с кем тут еще можно делиться? Никого же нет.

– Ладно, – согласился Мизинчик и рассказал Самтыгному о Веселой стране и о своем непреодолимом желании ее исследовать. Самтыгном отнесся к намерению Мизинчика очень серьезно. Он даже встревожился. И первым его побуждением было запретить этому неопытному и неосторожному маленькому гному уходить так далеко от дома, но сдержался, подумав, что, может быть, путешествия и есть призвание Мизинчика, а открытие других земель – его предназначение. Значит, бороться с этим бесполезно, но надо как-то помочь избежать ненужных опасностей.

– Знаешь, Мизинчик, – сказал Самтыгном,– я бы пошел с тобой. Мне даже очень хочется, ведь я здесь, на своей кухне, почти ничего не вижу и не знаю, но, боюсь, я застряну в том узком проходе в конце пещеры. Ведь ты говоришь, что сам еле пролазишь, а ты вон какой тощий – одни кости, а у меня на костях вот сколько наросло, – Самтыгном гордо похлопал себя по кругленьким бокам, – да и по горам я ходить не умею, придется тебе тащить меня на веревке. А я ведь тяжелый – ты выбьешься из сил, и мы вместе не дойдем. – Тут Самтыгном живо представил себе, как он с Мизинчиком умирает от голода посреди какой-то незнакомой долины, где, может быть, и пища вся не съедобная, например, ядовитая или еще хуже – невкусная, и ему стало себя жалко. Он решил в последний раз поесть, и его рука сама потянулась к тарелке с утрешними пирогами.

– Не расстраивайся, Самтыгном, – утешил его Мизинчик, – я и сам не пропаду. Я хоть и худой, но очень сильный. – И он, обхватив Самтыгнома за то место, где должна быть талия, приподнял его над полом.

– Ой-е-ей, – завопил Самтыгном противным голосом, – поставь на место – уронишь!

Одернув на себе задравшуюся тужурку, он рассудительно заметил: