Легенды и сказы лесной стороны

под замком затворницей, глядеть на мир сквозь окно

зарешеченное. Во дворе сумерки, ушел за ворота чу-

мазый кузнец, только песенка его диковинная не хо-

чет из головы уходить, в ушах поет, выговаривает:

Левый — влево, правый — вправо,

И злодейка вниз пойдет!

А закрыть — наоборот...

Уж не об этих ли двух неприметных железных

головках, что торчат. из углов решетки, напевал этот

кузнец, что словно отроду свою рожу не мыл? Левую

головку влево повела. И правая вправо послушно ото-

шла. На решетку чуть-чуть понажала и еле в руках

ее удержала. Открылось окно келейное, хоть сейчас

из кельи беги, хоть погоди. Вот и река родная видна,

тускло блестит в сумерках, а в ней и месяц, и первые

звезды дрожат-отражаются. Текла бы Волга-матушка

под самой стеной, нырнула бы она, Олена, из окна

келейного да в самую глубину реки, до камней осет-

риных, до стерляжьего игрища!

Притаив дыхание, послушница злодейку-решетку

на место подтянула, неприметные головки в свои гнез-

да подвинула. И никаких примет: как тут была ре-

шетка железная! А послушница Олена на тяжелый

стул опустилась в смятении:

— Господи, сыну божий, добрый, праведный! Не

ты ли сокола моего послал мне во спасение?

Радостно думать Олене, что в любую ночь может

покинуть эту душную келью, только бы знать, куда

бежать, где найти своего сокола. Али ждать, когда

сам придет, позовет? И снова к окну подошла, сквозь

решетку в сумерки глядеть туда, где Волга струится,

а в ней месяц и звезды дрожа отражаются.

Не скоро разыскал атаман Позолота потайную

щель подземного лаза под частокол монастырской

стены. Ощупью до погребицы добрался, наружную

дверь отомкнул, что недавно железом околачивал, к

Олениной келье прокрался и тихо-тихо в решетку по-

стучал. А перед рассветом тем же путем назад, к

Волге, выбрался. И отрадно было думать атаману,

что оставил свою Олену с надежей великой на жизнь

радостную и тревожную. Да оставил ей отмычку же-

лезную, точно такую, что игуменья на пояске под

черной одежкой носит. Темны ночи бабьего лета, сен-

тября — месяца осеннего. Но светлы и радостны ду-

мы Олены, подруги надежной Сарынь Позолоты...

Долго пропадал на стороне побратим инока Мака-

рия. Загрустили шестеро молодцов да и монашья бра-

тия: «Не попался ли атаман в руки злого ворога?»

И вот нежданно-негаданно появился он в новой келье

инока с тяжелой сумой на плече. Из сумы ковчежец-

ларец достал, дорогой цены, красы несказанной, ра-

боты мастера византийского, и на пол к ногам побра-

тима поставил:

— Вот получай, брат, на новоселье дарю. Достраи-

вай гнездо свое, не скупись, стеной обноси, укрепляй.

Только ордынца не задабривай. От ханов не откупать-

ся, а отбиваться надо. И мечом, и копьем, и людом

простым, православным!

Склонился инок Макарий над серебряной посуди-

ной, приоткрыл, качнул. И зазвенел ковчежец звоном

золотым да серебряным. И дивится монах богатству

подаренному. И дивится, и страшится:

— Кого, какую обитель ограбили?

— О том побратима не спрашивают. Принимай,

не выпытывай. Рук не прожжет, грехов не прибавит.

Все по святому писанию: «Кесарево — кесарю, бого-

во — богу!» А то, что на речке Керженке захороне-

но — до черных дней погодим!

1

Над Волгой весенний

ветер гулял, бурую волну навстречу реке гнал, пос-

ледние застрявшие льдины истончал, кусты пушистой

вербы на песках низко пригибал. Старался ветер, вес-

не помогал. Сквозь редкий дубняк новая обитель ино-

ка Макария смолистыми бревнами желтела, а вокруг

нее монахи как муравьи трудились, ограду-частокол

укрепляя, во дворе порядок наводили. Позолотины

ватажники нехотя им во всем помогали и часто по-

сторонам и в небо глядели.

Ох, немила им стала жизнь спокойная, монастыр-

ская, дохнуть бы вольной волюшки, взмахнуть вес-

лами и уплыть по Волге до самого моря Хвалынско-

го, либо вверх по реке до ярославской земли, до воль-

ного Новгорода!

А высоко в поднебесье сокол высоту набирал, что-

бы сверху выбрать добычу из всего стада гусиного,

что собралось в полет к морю холодному. Выбрать,

от стаи отбить и на лету заклевать, забить, на землю

посадить и позавтракать, зоб набить мясом горячим,

живым. В тот час атаман Позолота на крутояре си-

дел, на волжскую даль-волну глядел, думу думал и

невеселую тихую песню пел:

Сизый сокол, ты

Птица вольная,

Сердце смелое,

Жизнь раздольная!

Научи, подскажи,

Как мне жизнь дожить,

Среди ворогов

Головы не сложить,

Да и честь свою

В чистоте сдюжить!

Чтоб от ворога

Никогда не бежать,

Храбрым воином

Под крестом лежать!

Шестерым его воинам-ватажникам монастырская

жизнь до некуда приелась, наскучила. И сыты, и в

тепле, а не по душе им это житье спокойное. Давно

построены кельи монастырские, приземистые и креп-

кие, из леса строевого, отборного. И все кругом обне-

сено частоколом-загородью. Покряхтели, поработали

ватажники, помогая монахам инока Макария. И смер-

дам окрестным покоя не дали, всем дело нашли, ко-

му вольное, другим подневольное. По стороне вата-

гой ходили, смердов-умельцев искали по делу избя-

ному и кузнечному и к Желтоводской обители зазы-

вали.

Трудились, не жалея себя, как свой дом строили.

Со смердами-умельцами по рудным ручьям и болотам

ходили, рудную землю добывали, на себе выносили и

конем вывозили, из той руды железо выжигали для

железных укреп на стены монастырские. И попутно

окрестный народ, крещеный и некрещеный, тормоши-

ли и подгоняли, чтобы везли и несли к божьему дому

на желтые воды всякую железину. А бабам и стару-

хам наказывали холста для монастыря не жалеть, по-

тому как ходить по земле нагишом чернецам сам бог

заказал. И керженским бортникам, нелюдимам лес-

ным, двуногим медведям, заботы прибавили, чтобы

медом обитель не обходили, не забывали и до моро-

зов на своих долбленках приплывали. А в лодочках-

долбленках дуплянки липовые — кадочки их румя-

ные — медом свежим полнехоньки. Как было не по-

радеть божьей обители, что стала поперек дороги ли-

хоимцу татарину, баскаку ханскому!

По всем сторонам ходили молодцы Сарынь Позо-

лоты, пока Желтоводский монастырь на ноги подни-

мался, и повсюду славили инока Макария. Молву

разносили, что над Желтоводскои обителью стоит мо-

нах жизни самой праведной, не распутник али скопи-

дом какой, а инок Макарий из Печерской обители, и

служит он только богу да князю московскому и креп-

че дуба стоит супротив басурман и ханских угодни-

ков.

Досталось ватаге Сарынь Позолоты, было порабо-

тано, погнули спинушки, досыта наломались под ду-

бинушку, хватили и голода и холода, помогая побра-

тиму своего атамана. Без мала два лета прожито, к

вольным делам не прикасаясь, а на божьем деле так

бывает невесело, что тоска наваливается смертная.

Вот и начали задумываться ватажники и думой с

атаманом делиться. Не пора ли вверх по Волге всей

ватагой сплавать, когда здесь все трудные дела спра-

вили? В низовский Новгород заглянуть, по богатым

лабазам да кладовым пройтись, на богатеев и бояр