Легенды и сказы лесной стороны

послушников. Вовремя он увидал и эти два челна,

когда они по Волге подплывали и в устье Керженки

заворачивали. Да не поверил глазам своим, что это

челны Сарынь Позолоты, побратима Макария.

Вышел он к ватажникам таким же могучим и ры-

жим рыбарем Варнавой, каким был в Печерской оби-

тели, только обветренным и усталым.

— Все пожгли, все порушили. Наших кого побили*

кого за собой увели. А я на ту пору в Керженку да-

леко заплывал, там ночевал. С большим уловом до-

мой плыл, думал своих порадовать. И приплыл к го-

ловням. Одни следы к Волге остались. Троих наших

побитых захоронил. Да кого-то, видно, в огне сожгли.

Плыла тут по Волге наша мордва, сказывали, что

игумена Макария басурманы за собой повели. Жи-

вой, только изранен весь. На Сундовике видели.

Обошел пожарище атаман Позолота, оглядел Вар-

навину закутку. И приказал перенести в нее баска-

ка.

Хайрулла к тому времени был уж в памяти, но

к еде не прикасался, только пить просил часто. И

сказал атаман рыбарю, указав на увечного:

— Береги его, выхаживай, как ходил бы за са-

мим Макарием. Да и тебе с ним будет охотнее, когда

нас тут не будет.

Потом ватажники челны вытащили и упрятали, в

берегу еще землянку выкопали и перенесли в нее

свои пожитки. И свое, и то, что атаману на выкуп

Оганьки раздобыли. Немалая была добыча, а убира-

лась всего-то в двух махоньких сундучках. Здесь и

жили дружки до той поры, как видно стало, что бас-

как выживет. Рана его затянулась, поджила, но нога

оставалась недвижной. На это Варнава сказал:

— Сам выживет, а нога высохнет. В такое уж

место ему бердышом угодили.

И сделал Хайрулле костыль, чтобы он мог по

землянке пройти и, когда надо, за нее сходить, на

солнышке посидеть. И кормил его как сына родного

и хлебушком, и ухой, и медом сотовым, приговари-

вая:

— Ты, может, и басурман, но душа в тебе право-

славная. Потому как родился ты на нашей русской

земле, с малых лет ешь русский хлеб, пьешь воду из

русских родников и рек.

Хайрулла потому и баскаком был, что по-русски

знал, но в ответ на слова Варнавы молчал. А Варна-

ва не отставал:

— Правда, крестили тебя не по православному

обычаю, а по басурманскому. Вырастили по-басурман-

ски и к делу басурманскому приставили — у наших

людей последнее отнимать, дань собирать и хану от-

правлять. А наш бог православный взял да тебя и

наказал. И в Волге тебя искупал и ногу отнял. А не

бог так судьба, едина суть. Только ты на нее, на судь-

бу, не.серчай. Она наказала, она и помилует.

5

Пока рыбарь Варнава ордынца утешал да на пра-

вославие наставлял, Сарынь Позолота с ватажника-

ми на перевернутых челнах сидели и о том судили, как

ловчее басурман обойти, инока Макария из неволи

вызволить да заодно и Оганьку, что давным-давно

боярином в неволю запродана. Тут и сказал Позоло-

та своим товарищам, что на выкуп Оганьки из их об-

щей копилки казны не потребуется. На это Олена

свой ларец отдала и настрого наказала несчастную у

басурман отнять. А вот где она, в каком улусе, у ко-

го в невольницах, о том не слыхано. Инока Макария

разыскать нетрудно по свежим следам ордынцев, не

по тем, что пошли на Новгород низовский, а по сле-

дам за Волгу, что с добычей домой поскакали. Но в

погоню за ними плыть и бежать — все одно, что в

петлю голову совать. Вместо того чтобы Макария за

дорогой выкуп отдать, окружат вражины ватажни-

ков, кого порубят, кого повяжут и все их добро, при-

пасенное для выкупа, силой отберут.

И порешили ватажники не ходить далеко за Вол-

гу, а плавать по ней в низовской земле, в реку Суру

заплывать, прислушиваться к молве людской и славу

распускать, что у них в руках баскак Хаирулла, пле-

мянник самого хана ордынского. И что они, ватаж-

ники, готовы отдать его в обмен на инока Макария

без выкупа. А коли ко Макарию да прибавят Огань-

ку, жену русскую, что продана в полон лет за семь

до того, то отсыплют за обоих столько выкупа, что

довольны будут и сам хан, и все, кто с ним рядом

сидит!

Добрая ватага была у Сарынь Позолоты и с ата-

маном во всем согласная. Шестеро их было, все люди

разные, а как одна голова. Тут два брата родных

Швыряй да Сокол, с малых лет в сиротах. Батьку с

маткой у них ордынец увел, а малышей на произвол

судьбы оставил. Куда дети басурману, когда своих

кибитка полная! Вот выросли парнишки, возмужали

да и подались на Волгу в вольницу.

Косой да Никитка тоже побрательники. Когда

матку с отцом в полон погнали, они подростками бы-

ли. Басурмане и их прихватили. Но бежали парень-

ки с речной переправы, когда ордынцы от них глаза

отвернули. Побродили они вокруг разоренных сел и

тоже на Волгу. Прямо в стан к Сарынь Позолоте.

Последние два не братья, не побратимы, но друж-

ба их железная. Один мордвин, другой чувашин, оба

осиротели после набега вражьего. Все было так. В те

страшные годы не зря в песне пелось про лихоимца-

басурмана:

У кого денег нет,

У того жену возьмет;

У кого жены нет,

Того самого головой

В полон заберет!

Отца и мать заберут, а деток на холод и голод:

оставят. Подрастали и шли такие сироты под крыла

атаманов волжской вольницы. Все шестеро были мо-

лодцами удалыми и смелыми, но соглашались са

своим атаманом не лезть на рожон, а выманивать у

басурман инока Макария дорогими посулами. Какой

же ордынский хан устоит перед ларцом серебра и зо-

лота?

Трех послушников, что с атаманом в поход до

Узолы ходили, решено было с Варнавой оставить, что-

бы и здесь дело складнее шло. Трое в отлучке, чет-

вертый у землянки. Недужного татарина одного не

бросишь. «Вот как ладно, — вздохнул с облегчением

Позолота, — был десятым, стал опять сам седьмой.

Не счастливые ли дни навстречу бегут?» А плыть

было надумано на одном челне: нападать и убегать

ловчее.

Рыбаря с Хайруллой переправили подальше от

Волги, вверх по речке Керженке, поселили их в зем-

лянке, что монахами для Варнавы построена была до

того, как басурманы монастырь сожгли. Верст за

семь от устья вверх по Керженке бежит в нее с пра-

вой стороны ручей Быстрячок, холодный и бойкий, а

впадает в Керженку тихо, без шума. Река здесь из-

давна в крепких крутых берегах, без обвалов и осы-

пей, бежит не торопясь плесом прямым, а крутом ни

жилья не встретишь, ни голоса человечьего не услы-

шишь до самой черемисской земли. Здесь, в крутоя-

ре скрытой старицы, землянка вырыта, с полом и с

потолком, и стены тесаным деревом забраны. И теп-

ло, и сырости нет.

Вдоль стен нары для спанья понаделаны, у выхо-

да в стене очажок выкопан с дымоходом. Поблизо-

сти ручеек Быстрячок бежит, да так задумчиво жур-

чит, что усталого спать поведет, а бодрому думки

нашепчет тихие.

Вот сюда-то и переправил Сарынь Позолота рыба-

ря Варнаву с баскаком Хайруллой. Сам правил чел-

ном, Варнава на веслах сидел — часом доплыли. По-

могли ордынцу из челна выбраться и до землянки

подняться. Потом внесли туда же сундучок и Оленин

ларец и закопали у землянки под самую крышу. Вер-

нувшись на старое жилье, Позолота сказал троим ва-

тажникам из послушников:

— А вы живите здесь до возвращения инока Ма-

кария. Да помните, что скоро вернется он! Ходите во-

круг по знакомым селениям, где народ уцелел, соби-

райте на пропитание. Мимо ушей ничего не пропус-