Динка прощается с детством

рю, уноси ноги, пока цела! Мы не с обрезом на Матюшкиных пойдем, у нас всякое оружие есть. Поняла? У нас свои дела... А ты мотай отсюда, да живо!

- Ладно, - махнула рукой Динка и, держась за стенку, пошла к двери. - Люди по тюрьмам сидят из-за вас, из последних сил бьются за революцию, оружие готовят на буржуев, а вы в дурачка играете! Ты, Жук, главарь здесь, я ведь понимаю! Ты мог бы целый отряд собрать. Вон что по селам делается, бедняков богатей в бараний рог гнут, а тебе дела мало, ты небось по базарам мотаешься и Иоську воровать учишь! Эх, ты! - Динка снова пошла к двери.

Цыган переглянулся с притихшими мальчишками.

- Стой! Ты что нам голову темнишь? Слыхала звон, да не знаешь, где он! А нам все известно, мы на базарах лучше, чем из газет, все знаем!

Динка остановилась. Голова нестерпимо болела, говорить не хотелось.

- Ладно, - сказала она. - Все равно с вас толку нет...

- Ну и катись отсюда, а то, слово за слово, да и выбросим в овраг!

- Не грози, я тебя не боюсь. Дай мне воды еще, а то дома испугаются. Полей мне, - выходя на крыльцо, сказала Динка. Цыган зачерпнул воды.

- Шею смой, - сказал он и вдруг простодушно добавил: - Утереться у нас нечем! Ну, обсохнешь по дороге.

- Обсохну, - сказала Динка.

Из хаты вышли Иоська и Рваное Ухо. В лесу уже светало. Динка вспомнила, что Ефим скоро проснется, и заторопилась. Неподалеку от дороги спокойно паслась Прима. Цыган подвел ее к крыльцу.

- Твоя лошадь? - спросил он.

- Моя. Я живу на хуторе. - Динка подробно объяснила, где живет, и добавила: - Приходи с Иоськой! И ты, Ухо, приходи! - с улыбкой обернулась она к давнишнему знакомому.

- Вряд ли... Иоську мы прячем, нельзя ему. Одного тоже не ОСТавляем.

- Да, конечно, а то Матюшкины узнают... Но я Иоську все равно так не брошу, я матери его обещала, - твердо сказала Динка.

- Слышали мы клятвы твои! Только зря это, Иоська от меня никуда не пойдет!

Динка молча подошла к лошади. Ребята тоже подошли, гладили бока Примы, расчесывали пальцами гриву.

- Сколько ей лет? - спросил Цыган и, ловко подняв голову Примы, заглянул ей в рот. - Молодая, а глаз слепой!

- Это ветка хлестнула ее по глазу, - машинально ответила Динка. У нее нестерпимо ныла голова; кровь уже не шла, но до темени страшно было дотронуться и не было сил вспрыгнуть на лошадь.

- Вот садись с пенька, - сказал Рваное Ухо и подвел Приму к старому пню.

Динка села, взяла поводья.

- Прощайте. Я еще приду как-нибудь днем. Меня никто не увидит, не бойтесь!

- А днем ты нас не найдешь: мы, как кроты, в земле живем. Днем спим, а ночью выходим!

- Где же в земле? - удивилась Динка.

- Ну, это наше дело! А ты, если надумаешь, приезжай ночью, - неожиданно миролюбиво сказал Цыган.

Динка улыбнулась.

- Ну уж нет! Чтобы ты мне опять голову разбил?

- А ты знак подай, а то и разобью! Покричи кукушкой. Можешь?

- Могу. Иоська! - позвала Динка. Иоська поднял глаза. В сером утреннем свете они казались огромными.