Динка прощается с детством

тнышко: свернувшаяся в клубочек Динка...

На небо уже вышел месяц, когда Ефим тронул ее за плечо.

- Ты что здесь делаешь? Иди ложись спать, бо уже не рано. Я тоже вот тут лягу на терраске. - Он бросил на пол рядно и подушку. - А где Прима?

- Она здесь, я привязала ее в саду, - сонно ответила Динка.

- Ну пускай пасется, - согласился Ефим, укладываясь на рядно.

Динка зашла в комнату и села на кровать. Когда с терраски донесся мирный храп, она осторожно вылезла в окно, отвязала Приму, вывела ее на дорогу и, держась за гриву, бесшумно вскочила на спину лошади. Ночь была тихая, только на пруду приглушенно кричали лягушки да во ржи, по обеим сторонам дороги, слышался тихий шелест, словно там шебаршились зверьки или птички. Динка пустила лошадь крупной рысью. Месяц светил ей в лицо. Оно было бледно и спокойно. Вдали чернел лес.

Глава шестнадцатая

СКРИПКА ЯКОВА

Поле кончилось. Поросшая мелкой травой давно не езженная дорога круто сворачивала в лес. Над головой Динки сомкнулись густые разлапистые ветви, они как будто хотели втянуть ее в свое черное логово. Прима тревожно насторожила уши и, кося здоровым глазом на выступающие из темноты деревья, пошла боком... В тишине глухо отдавался стук ее копыт. Динка низко склонилась к голове лошади и тихо прошептала:

- Вперед, Прима, вперед...

Дорога кружила по лесу, обходя заросшие кустарником пни, в темноте неожиданно возникало впереди что-то белое, - казалось, за деревьями прячется человек в длинной белой рубахе... "Это береза", - успокаивала себя Динка. Глаза и слух ее были напряжены. Стук копыт мешал ей, она пустила лошадь шагом. Один раз ей показалось, что в кустах кто-то шепчется, Динка натянула поводья, прислушалась. Ночью растет трава, грибы... Над головой засуматошились птицы, ухнул филин. Динка вздрогнула, прижалась к гриве Примы. "Надо было взять топорик, - лихорадочно подумала она, но филин заохал уже где-то в дальнем овраге, а месяц неожиданно осветил дорогу и густые верхушки деревьев. - Лес! Это же мой, с детства знакомый лес - чего же я боюсь? - подумала Динка. Людей тут нет, Матюшкины не пойдут ночью, они боятся скрипки... А где же эта скрипка? Всё выдумки... Но тогда зачем же я еду? Наверно, уже скоро поворот и развилка двух дорог. - Динка представила себе белеющую сквозь деревья хату и с дрожью подумала: - Нет-нет... я туда не пойду. Там в темноте светятся глаза Катри. Не могу я смотреть на них сейчас. Надо вернуться... Скрипки нет..."

На дорогу снова упал свет месяца, сбоку зачернел овраг. Над ним, словно окутанная белым туманом, показалась хата Якова.

Перед Динкой легли две дороги.

"Развилка..." - со страхом определила она. И вдруг... руки ее вцепились в поводья, сердце остановилось. Тихие, словно приглушенные звуки скрипки донеслись до ее слуха и смолкли. Словно кто-то неуверенно провел смычком по струнам. Потом снова по лесу пронесся тихий тягучий звук... и снова оборвался. А вслед за ним полилась знакомая Динке жалобная мелодия, она скользила между