Динка прощается с детством

между деревьями, поднималась ввысь и чуть слышно падала на дорогу. Перед глазами Динки возникла фигура Якова с прижатой к подбородку скрипкой и поднятым вверх смычком. Словно в забытьи она бесшумно спрыгнула на землю и, ведя Приму на поводу, пошла на голос скрипки. Смычок вдруг резко переменил мотив, и навстречу Динке неожиданно громко вырвался вальс "На сопках Маньчжурии"... Но это играл не Яков. "Не Яков... Не Яков... - тревожно думала Динка. - Это его мотивы, но не его музыка... Но кто же мог так хорошо знать, что играл Яков?.. Кто же это?.." И вдруг яркая, как внезапно вспыхнувший свет, догадка мелькнула в голове Динки... Она выпустила поводья и, протянув вперед руки, как слепая, бросилась в хату.

- Иоська! - отчаянно крикнула она, вбегая на порог. Но что-то тяжелое, как бревно, обрушилось на нее сверху, резко ударило в голову, придавило к порогу. В глазах у Динки помутилось, мелькнула короткая мысль: "Матюшкины..." - и сознание исчезло.

Глава семнадцатая

НАД ОВРАГОМ

Динка лежала вниз лицом, раскинув руки и уронив на битый кирпич косы. Смутно, словно в тяжелом сне, она слышала над собой чьи-то приглушенные голоса, то грубые и резкие, то тихие и жалобные, как плач ребенка, но их заглушал тяжелый, булькающий шум в ушах и слова не доходили до сознания.

- Я говорил тебе, что это она. Горчица... А ты взял да ударил. Зверь ты после этого. Цыган... - шептал чей-то расстроенный, негодующий голос.

- А мне плевать, кто она! Живым отсюда никто не выйдет! - гневно отвечал другой.

- Это мой дом. Она ко мне пришла, - жалобно, по-детски всхлипнул третий.

- Твой дом, шкура? А ты чей? Кто тебя подобрал, сволочь? Пошел вон отсюда, пока цел!

Динка подняла голову и застонала. Голова была тяжелая, словно на ней лежало сто пудов, по шее струилось что-то теплое и заливало лицо. Губы пересохли.

- Пить... - с трудом прошептала Динка, не слыша своего голоса.

Неподалеку что-то метнулось, звякнуло ведро.

- Дай ей пить. Цыган.

- Пошли вон отсюда к чертовой бабушке! Кому я говорю, Ухо? - послышался грозный окрик.

- Не пойду. Ты убьешь ее... - упрямо ответил первый.

- Не убивай, Цыган... - жалобно всхлипнул ребячий голос.

- Пить... - снова прошептала Динка.

- Воды хоть дай... Сам дай, Цыган!

Ведро снова звякнуло. Тот, кого называли Цыганом, перешагнул через Динку, приподнял ее голову и прижал к губам жестяную кружку. Струя холодной воды плеснулась Динке на шею, пролилась на грудь. Она жадно припала к кружке и открыла глаза.

- Ну пей, что ли! - нетерпеливо произнес знакомый грубый голос.

Динка уперлась обеими руками в пол и попыталась встать. Но сил не было, тяжелая, словно чужая, голова ее снова упала на пол.

- Кончается... - испуганно прошептал кто-то.

Цыган грязно выругался.

- Идите вы знаете куда... - Он грубым рывком приподнял Динку и прислонил ее спиной к разваленной печи.

Месяц осветил ее лицо и шею, залитые кровью. Серые тени сдвинулись ближе, заслоняя собой свет.

- Кровь...