С утра и до вечера

галантен со своей дамой. Он нежно ухаживает за ней, танцуя

в паре.

Сначала скорпион и скорпиониха, встав в позицию,

скрещивают клешни. Вытягивают их навстречу друг другу,

цепляясь клешней за клешню, подобно мужчине и женщине,

которые взялись за руки, чтобы сплясать польку.

И вот начинается скорпионий танец, такой же нелепый

и несуразный, как и фантастическая внешность странных

танцоров. Два шага вперед, два назад. Рывок влево, рывок

вправо. Топтание на месте и неуклюжие повороты, которые

даже танк исполнил бы с большим изяществом.

Этот гротескный балет длится несколько минут, а то и

дольше.

Весной, как только пригреет солнышко, из щелей

вылетают мухи, а за ними выползают пауки. И те и другие,

возможно, и зимовали-то в одной дыре. Окоченев от холода,

пауки об еде не думали. Но вот отогрелись и посматривают

на мух алчными глазами.

Каждую весну, в конце апреля и в мае, проходя мимо

какого-нибудь забора, я останавливаюсь и ищу скакунчика.

Он маленький паучок, но большой артист. И даже ученые —

люди, по мнению многих, довольно сухие и к пустым

шуткам не склонные — дали ему название весьма

соответствующее: сальтикус сценикус, то есть прыгун-актер.

Если место солнечное и мухи любят здесь погреться, то

и скакунчик где-нибудь поблизости. Притаился. Но вот

короткими перебежками, замирая, когда муха

настораживается, подбирается к ней. Он бурый, с белыми полосками

на брюшке, и его называют иногда пауком-зеброй.

Муха бегает по теплым доскам, перепархивает с места

на место, а паук крадется за ней неотступно, с завидной

выдержкой преследует намеченную цель. А когда

беззаботная муха зазевается и подпустит его слишком близко, он

вдруг великолепным прыжком вскакивает к ней на спину

и вонзает в мушиный затылок свои массивные боевые

крючки; пауковеды называют их хелицерами.

Когда на одной доске встретятся два охотника за

мухами, они разыгрывают небольшой спектакль. Вздымают в

ярости кверху «руки» — передние свои ножки, разевают

пошире челюсти, то есть хелицеры, и, грозя друг другу

страшной расправой, переходят в наступление. Шаг за

шагом сближаются — голова к голове. Гневно блестят

шестнадцать выпученных глаз — восемь у одного и столько же

У другого. Все ближе и ближе их «лбы». Вот уперлись ими

словно бараны. Все плотней и плотней прижимаются до

предела раскрытыми ядовитыми крючками. Потом мирно

расходятся.

Драки и не ждите, ее никогда не бывает. Это

пантомима — бескровная «битва» самцов. Она символизирует

схватку, которая не может состояться, потому что иначе все

самцы-пауки в первые же весенние дни быстро истребили бы

друг друга, и их род прекратился бы.

Раньше, вспоминая о скакунчиках, я иногда думал:

почему их назвали артистами? За эти ли только великолепные

прыжки на мух и инсценировки устрашения?

Но однажды, проходя мимо старого сарая, я увидел на

его воротах сцену, которая разрешила все мои сомнения.

Я увидел, как скакунчик танцевал перед самксй. Это

было действительно артистическое исполнение,

впечатляющий номер.

С поднятыми вверх передними лапками, с раскрытыми

жвалами паук вертелся перед довольно безучастной

партнершей в зигзагообразных «па», раскачивая в такт вправо-

влево вздернутыми к небу «руками». Он танцевал что-то

похожее на самбу, и я смотрел на него раскрыв рот.

Почти все пауки-скакунчики, или салтициды,

отличные и хорошо «тренированные» танцоры. Весной танцуют

они иногда по полчаса без перерыва. У этих пауков очень

длинные и толстые передние ноги, и они этими ногами,

вздымая их вверх (обе сразу или по одной), растопыривая в

стороны, вытягивая вперед, хлопая на манер крыльев,

покачивая или размахивая в такт плясу, выкидывают перед

партнершей самые невероятные гимнастические трюки. На

первый взгляд кажется, будто паук решил заняться

зарядкой, вот и семафорит «руками».

Но приглядитесь внимательнее, и у вас не останется

никакого сомнения в том, что это самый настоящий танец.

Танец маленького паучка аттулуса — длина его всего

три с половиной миллиметра — напоминает фигуры

классического балета. Опираясь на три пары ног — ногами бог

пауков не обидел,— он две передние лапки вытягивает к

небу и, грациозно покачивая ими из стороны в сторону,

скачет боком вправо. Затем замирает на мгновение, склонив

одну ногу на сторону, и скачет влево, не забывая все время

кокетливо помахивать перед собой «руками».

Комариные гулянки

Весной и в начале лета тихими, безветренными

вечерами над лесными полянами, в саду и у реки вьются стайки

комаров. Старики говорят: «Комары танцуют — быть

хорошей погоде». Движения насекомых и в самом деле похожи

на танец. Комары летают вверх-вниз, иные вправо-влево, без

конца кружатся на месте в ритмических взлетах и

падениях.

Комары «токуют». Зоологи, у которых хватило

терпения переловить всех танцующих комаров, к удивлению

своему, обнаружили, что стайки состоят почти из одних только

самцов.

Запах, который в полете испускают особые железы

каждого комара, усиливается многократно, когда в одном месте

их собирается много тысяч. Танцуя, комары рассеивают его

по всем направлениям, и со всех сторон спешат на танцы

привлеченные этим запахом самки.

Танцевальные вечера комары устраивают всегда вблизи

водоемов, в которые откладывают яйца, и обычно перед

устойчивой хорошей погодой, чтобы отложенные в воду

яички успели развиться. В сильные дожди и ветер много

яиц погибает.

Иногда комары (особенно хирономиды, личинки которых

называют мотылем) вьются такими большими стаями, что

издали их можно принять за клубы дыма. Случалось, что

сторожа, увидев с пожарной каланчи такое облако,

поднимали ложную тревогу.

Если тронете легонько струну, она начнет колебаться, и

ее колебания породят звук. Чем быстрее вибрирует струна,

тем выше тон звука. А чем больше размах ее колебаний, тем

он громче.

Точно так же и крылья насекомых: вибрируя в полете,

жужжат на разные голоса. Если бы мы умели махать

руками не менее быстро, чем они крыльями, то «жужжали» бы

при ходьбе. Но даже самые подвижные наши мускулы едва

ли могут сокращаться более чем десять — двенадцать раз в

секунду. Мышцы же насекомых за то же время сотни раз

поднимут и опустят крылья.

У каждого вида насекомых свой тон жужжания: это

значит, что крыльями они машут с разной быстротой. Решили

это проверить с помощью новейших электронных приборов

и установили: у комаров крылья колеблются 300—600 раз

в секунду, у осы за то же время делают они 250 взмахов, у

пчелы — 200—250, а то и 400, у мухи — 190, у шмеля —

130—170, у слепня — 100, у божьей коровки — 75, у

майского жука — 45, у стрекозы — 38, у саранчи — 20, у

бабочки — 10—12, и ее жужжания мы не слышим, потому что

это уже инфразвук, к которому наше ухо глухо.

Ученые, рассматривая эту таблицу, подумали: а ведь

неспроста у каждого насекомого свой код жужжания.

Наверное, крылья, помимо главного назначения, несут и

другую службу, ту, которую выполняет у нас язык,—

информационную. Природа ведь очень экономна и не упускает

случая, когда это возможно, одному органу придать несколько

функций, утилизируя с выгодой и побочные «продукты» его

основной деятельности.

И это действительно так. Крылья насекомых — аппарат

не только летательный, но и телеграфный. И сходство здесь

не в одном лишь жужжании.