С утра и до вечера

Если попробуете к ним подойти, то вся стая сразу

замирает. Птицы перестают есть, вытягивают шеи и смотрят

на вас внимательно. Вдруг одна из них с криком «га-га-га»

машет крыльями и взлетает. Это тревога! И сейчас же вся

стая снимается с места.

Весной чайки разбиваются на пары. Каждая пара

внутри территории, занятой всей колонией, выбирает свой

собственный участок и «столбит» его, много раз облетая

кругами.

Не все, однако, чайки быстро делают свой выбор: многие

долго еще держатся общей компанией, образуя своего рода

« клуб холостяков ».

У чаек обычно самка ухаживает за самцом, предлагая

ему соединиться в законном браке. Она в странной позе,

пригнувшись, закинув назад голову и вытянув вверх клюв,

мелкими шажками прохаживается перед ним. Самец быстро

пленяется. С гордой осанкой ходит вокруг нее, задирая по

пути других самцов в «клубе», которые, по его мнению,

подошли слишком близко. Вдруг с победным криком он

улетает, самка спешит за ним, старается не отстать.

Приземлившись где-нибудь неподалеку, они

продолжают флирт. Самка теперь проявляет хорошее расположение

к избраннику тем, что просит покормить ее. И для этого

есть особая поза: она приседает и машет головой вверх-

вниз. Самец отрыгивает пищу (он и птенцов так кормит),

а невеста жадно ее глотает, хотя только что плотно «поела»

и совсем не голодна. Это любовная игра, а не настоящее

кормление голодной птицы. Условный ритуал,

символизирующий смысл их союза,— совместное выкармливание

птенцов.

Изо дня в день повторяют они эту игру и вскоре так

привязываются друг к другу, что, кажется, и жить в

одиночестве больше не могут.

И тогда строят гнездо. Выбирают укромный уголок и

делают на него заявку: птица садится на то место, где потом

будет гнездо, и вертится здесь, и скребет землю лапами.

Теперь молодожены могут спокойно лететь за мхом и

веточками, которыми выложат ямку в земле: никто из стаи в их

отсутствие не займет облюбованный ими клочок земли. Он

помечен.

В перерывах между рейсами за стройматериалом самец

и самка, если им не мешают, «целуются»: встав нос к носу,

с негромким мелодичным криком кивают головами, почти

касаясь клювами.

А когда мешают, оба сильно гневаются. Самец бежит к

чужаку с видом очень сердитым. Но дело до драки обычно

не доходит, ограничивается лишь демонстрацией силы,

которая убеждает непрошеного гостя, что он здесь лишний и

лучше ему убраться восвояси.

У серебристой чайки три угрожающие позы. Когда

самец не очень рассержен, он вытягивается вверх,

приподнимает крылья и идет с воинственным видом к противнику,

напрягая все мускулы. Если это врага не остановило и он

продолжает углубляться в чужую территорию, то законный

ее владелец подбегает к агрессору и перед самым его носом

со сдержанной яростью вырывает из земли пучки травы.

Рвет и бросает. Рвет и бросает. Это самая страшная угроза!

Последнее серьезное предупреждение. Оно «леденит» кровь

нарушителя границ, который немедленно ретируется.

Когда самка и самец встречают в своих владениях

другую пару, они предупреждают ее о том, что место здесь уже

занято, очень странной церемонией. Приседают — все это в

паре, голова к голове,— вытягивают шеи вниз, хрипят,

словно подавились. (Они и в самом деле давятся своими

языками!) Вид у них уморительный, но зарвавшихся соседей он

не веселит. Чужаки быстро поворачивают и ищут для своих

прогулок «подальше закоулок».

Яйца самец и самка насиживают по очереди. Когда

очередной сменщик возвращается из кратковременного

отпуска, он заявляет о своем намерении сесть на гнездо

продолжительным криком. А иногда подтверждает свои «слова» и

«документально»: приносит в клюве какую-нибудь веточку

или пучок травы — обычай, принятый и у некоторых

других птиц. У галапагосских бакланов, например.

Возвращаясь к гнезду из похода за пищей для птенцов, каждый

родитель приносит в клюве пучок морских водорослей, а

другой баклан, который сидит у гнезда, «приветствует

кормильца особым криком», пишет Эйбл-Эйбесфельд.

Но вот птенцы у чаек вывелись. Едва успели родиться,

а уже просят есть! Несколько часов смотрят они на мир

желтыми глазами, но ничего вокруг, кажется, не замечают:

ищут красное пятно. Сейчас оно для них — средоточие всей

вселенной.

Это красное пятно играет особую роль в сигнальном

лексиконе серебристой чайки, и о нем стоит рассказать

подробнее.

У взрослой чайки клюв желтый. Но на конце подклювья,

словно ягодка зреет, отчетливое яркое красное пятно. Для

новорожденного птенца эта «ягодка» — как бы поверенный

представитель всего внешнего мира, личный опекун и

посредник в мирских делах. Будто кто-то — известно кто —

инстинкт, приобретенный серебристыми чайками за

миллионы лет,— когда птенец был еще в яйце, вдолбил ему в

голову: «Когда выберешься из скорлупы на свет божий, ищи

красное пятно! Оно тебя и накормит, и напоит, и согреет, и

защитит. Ищи его, беги за ним. Все будет в порядке. Ищи

красное пятно!»

И он ищет. Тычется носиком в родительский клюв с

красным пятном на конце. А для родителя это сигнал, даже

приказ, которого нормальная птица не может ослушаться:

инстинкт велит. Она сейчас же разевает рот и кормит

птенца.

Опыты показали, что птенец ищет именно красное пятно.

Когда к нему подносили модели клювов чаек, он без

колебаний клевал тот «клюв», на котором было красное пятно.

Некоторые птенцы, правда, неуверенно тыкались и в

модели с черными пятнами.

Еще меньше их возбуждали клювы с синими и белыми

пятнами. И уж совсем малое впечатление произвел на

птенцов желтый клюв без всякого пятна. Так же и синий,

черный, серый, зеленый и другие клювы без пятен.

Зато сплошь красный клюв очень привлекал птенцов:

они принимали его, очевидно, за само пятно, а чересчур

большие размеры не очень их смущали.

Чтобы переключить внимание птенца с красного

сигнала на то, что он в сущности обозначает, взрослая птица

берет кусочек отрыгнутой пищи — птенец и не глядит на

него, он глаз не сводит с красного пятна — кончиком клюва

так, чтобы лакомый кусочек был поближе к пятну. Птенец,

тычась в него, попадает клювом в пищу. Глотает.

Понравилось!

Совсем даже неплохо. А пятно-то не подвело! И вот

тянется за новым кусочком. Так совсем крошечный, и дня не

проживший на свете, птенец обучается есть

самостоятельно. Теперь у него образовался условный рефлекс на пятно,

как у мышей на колокольчик: где оно, там и пища.

Еще одну «фразу» из словаря взрослых чаек он

отлично понимает с первой минуты рождения — крик тревоги:

«Га-га-га!» Как услышит его, бежит, прячется, припадая

к земле, замирает. «Маскировочный халат», в котором он

родился, не выдаст его.

А родители тем временем кружатся с криками над

нарушителями спокойствия. Если на отмель забрела лисица

или собака, то чайки пикируют на них, стараясь ударить

лапами, и, увертываясь от зубов, взмывают вверх. А другие

бомбардируют врагов с воздуха, отрыгивая на них пищу.

Не очень-то это приятно... Люди и собаки даже,

отряхиваясь, спешат покинуть запретную зону.

Опасность миновала, и чайки летят к гнездам,

«мяуканьем» вызывают детей из укрытий.

И снова мир воцаряется на отмелях.

Скорпионы и пауки тоже ухаживают

Даже скорпион, когда домогается любви, весьма