Голоса трех миров

Всем известный адрес пресловутого департамента Андрей слушал, стоя уже на главной аллее третьего квадрата Зеленого сектора. Флайер домчал его сюда на предельно дозволенной в городе скорости. И все же Рута опередила его. Он сразу заметил роскошное опахало ее хвоста, величаво плывущее в воздухе, и такой же прекрасный белый шарф, украшавший высокую гордую шею. Кроме обладательницы всего этого великолепия, на кирпично–красном покрытии аллеи тусовались пять–шесть скучающих младших членов сообщества, черный кудлатый пудель с глупейшим видом пытался мышковать на газоне, описывая широкие круги по лужайке, да выживший из ума старый натуропат, закрыв глаза и закинув голову, пребывал в полной прострации на одной из лавочек.

Рута тоже заметила Андрея и поспешила ему навстречу.

— Ну что у вас нового, расскажи. — Он даже позабыл поздороваться.

— Нового ничего, — тактично не заметила невежливости Рута. — О Викторе ни слуху ни духу. Марина в Мире Разума с матерью. Появилась на пару минут. Меня к тебе отправила и опять убежала в ЗОД. Я вот здесь, а Лари в конторе за главного.

Рута замолчала, искоса поглядывая на него и слегка пошевеливая огненным опахалом: мол, вот она я, пришла и жду, чего ты хочешь, говори, ты сейчас тут за старшего.

— Я знаешь чего… — начал подбирать слова Андрей, он вообще не умел распоряжаться или кому–то что–то приказывать. Может быть, потому, что у него никогда младшего друга не было. Ни собаки, ни попугая, ни кота. И держался он обычно с ними поэтому на равных, а попугая Лари даже сам порой слушал

— ся. — Понимаешь, я подумал, что ты знаешь эту собаку лучше всех нас. Ну-у того, которого… ну, ты поняла.

Все так же молча Рута вильнула хвостом несколько энергичнее, что, конечно же, означало согласие.

— Ну вот, — продолжал Андрей, — а раз так, то ты, собака умная, могла бы предположить, где его надо искать. Понимаешь, если мы его найдем и докажем, что он не бессловесный, сразу же выручим и его самого, и Виктора.

Рута все еще молчала, только стала чаще бросать на Андрея короткие взгляды, и опахало заработало быстрее, даже кончик немного подрагивал.

— Ну так где? Как ты думаешь?

Рута села, отвернулась, будто что–то высматривая на соседней с аллеей поляне, и наконец заговорила:

— Я думаю, что нам его не найти.

— Это почему? — испугался Андрей.

— Потому что тот, кто похитил его из распределителя, а это, конечно, не Виктор, знал, зачем это делает. Если это крайние анималгуманисты, то они его по глупости отвезут в дикий лес и там выпустят. Для них же он бессловесный. Если же кто–то другой, то задумали что–то пакостное и поэтому как раз и не выпустят. ^л

—' Черт, кто же это мог быть? — почти в отчаянии пробормотал Андрей. Доводы Руты прозвучали безжалостно и убедительно. Он по–настоящему растерялся. Почему–то ему казалось, да что казалось, он был уверен: отыскать эту собаку — только вопрос времени, но Рута одним махом своего пышного хвоста разрушила башню его убеждений.

— Есть только одна надежда, — заронила в душу Дюши слабый огонек рыжая кудесница. — И всего один шанс.

— Рута, девочка, не тяни, пожалуйста, — взмолился Андрей. — Какой шанс? На что надеяться?

— Надежда на него самого, — к ак всегда, спокойно и рассудительно отвечала она. — Он ведь совсем не такой… не такой, как другие.

— А какой? — Ему уже казалось, что Рута над ним издевается.

— Он очень умный, очень, — подчеркнула Рута.

— Почему ты так думаешь?

— А ты разве не заметил?

— Я? — смешался Андрей. — Я не знаю. Я с ним слишком мало знаком.

— Значит, он даже умнее тебя. — Рута глянула ему прямо в глаза, и Андрей почувствовал, что краснеет.

— Почему? С чего ты это взяла?

Она ответила не сразу и как–то не совсем для него понятно.

— Лари мне кое–что рассказал. В общем… — Она, видно, смягчилась, заметив, как Андрей расстроился. — В общем, ты не один виноват. Мы все виноваты. И я… Я тоже его прошляпила. — Последнюю фразу Рута сказала совсем тихо, уныло понурив свою красивую умную голову.

— А шанс, шанс какой? — в нетерпении спросил Андрей о недосказанном. — Ты еще говорила, у нас есть какой–то шанс.

— Конечно, — ответила Рута. — У него и у нас. Если он удерет.

— О господи! Я‑то думал. Да ведь он же простак. Это не получится.

— Плохо ты его знаешь. — Рута встала на все четыре, и он удивился, уловив в ее голосе нотку возмущения. — Может быть, он уже убежал. А если так, то я знаю, где его можно искать.

— Ну так что же ты мне тут грузишь? — не выдержал и Андрей. — Пошли скорее, где это?

— Здесь, — ответила Рута. — Рядом.

И она перешла с аллеи на зеленую лужайку.

Идем так, здесь ближе. Андрей последовал за своей проводницей. Они пересекли первую лужайку до ближайших кустов, обогнули невысокую, словно пришибленную сверху ножницами садовода, стенку благоухающего шиповника, и Рута подвела его к невообразимо густым зарослям уже отцветшей сирени. За ней никто давно не ухаживал, как в принципе и за основной массой других деревьев и кустарников Зеленого сектора. Лишь изредка по весне руки натуропатов обламывали ветки крайних кустов сиреневого массива, не рискуя углубляться в практически непроходимую чащу.

— Куда дальше–то? — остановился перед этой одичалостью Андрей.

— За мной, — кратко ответила Рута, — только шляпу сними.

Андрей понял, что оделся он неудачно. Ему не только пришлось снять и заткнуть за пояс шляпу, заправить в брюки хитон, но и встать на карачки. Прежде чем принять обычное положение младшего брата сообщества из четвероногих, Андрей оглянулся, не видит ли его кто–нибудь еще, кроме Руты. Нет никого, или почти никого, только тот самый бездельник пудель продолжает наверняка бесполезное и бездарное мышкование, все так. же — кругами, кругами, погрузив нос в траву, движется, сам не зная куда, по циклоиде и вряд ли вообще что–либо видит и слышит дальше собственного увлеченного носа.

•— Слушай, здесь был асфальт! — удивился Андрей, разглядев черные неровные куски, которые сначала принял за твердую почву. Теперь же было прекрасно видно, что это остатки неширокой асфальтированной дорожки, взломанной жизненной мощью стеблей растений,

— Очень давно, — согласилась Рута. — Давай–давай, скорее лезь сюда, лезь.

Андрей послушался и начал продираться в чащу через кусты, по жестким обломкам асфальта, очень неласково впивавшимся краями в его коленки. Все же заросли на бывшей дорожке были проходимее, чем вокруг, по крайней мере, здесь почти не было толстенных, с руку мужчины, многолетних узластых стволов, переплетенных и растущих из одного основания. Когда–то проложенная людьми дорожка и сейчас оставалась единственным ходом в царство растений.

Но скоро продираться вперед стало еще труднее, сирень пошла вперемешку с другим кустарником, какой–то акацией, стебли которой снизу доверху покрывали цепкие шипы длиною почти с мизинец. Хитон Андрея быстро превращался в рубище юродивого, о которых он знал из курса истории, щеки покрылись сетью кровоточащих царапин, пальцы он исколол. Подлые ветви, словно не желая допускать его к тайне, в святую святых, хватали шипами за волосы и норовили выколоть глаза. Остановившись на мгновение, он снова надел очки, не подключая к питанию.

— Осторожнее, впереди дыра, — предупредила Рута.

— Дыра? — опять удивился Андрей.

Но колли ничего не ответила, и, подняв голову, он увидел лишь колышущийся впереди себя хвост.

Обещанная дыра оказалась жерлом глубокого колодца, ведущего в канализацию, с отсутствующей крышкой люка.

— Блин, куда она меня ведет? — пробормотал Андрей. — В сортир какой–то.

Он сказал это просто так, с досады. Каково же было его удивление, когда следы разрушенной дорожки и вправду вывели из зарослей дрямо к подножию паркового туалета. Он таких никогда не видал, уж больно древнее строение, но сразу догадался о предназначении этого домика с двумя дверьми, перед которыми стоял сейчас на четвереньках в самом плачевном состоянии.