Голоса трех миров

Пудель еще дышал, но дела его были плохи. На тонких черных губах пузырилась алая пена, веки полуприкрыты, а из–под них — белые полумесяцы закатившихся глаз. Но самым страшным оказалось другое — из собачьего бока торчали две большие и толстые стальные спицы. Такого злодейства Андрей не мог себе даже представить. Кто? Кто мог это сделать?!

— Мы не можем его здесь так оставить, — сказал Андрей, позабыв, что не услышит мнения бурого.

Но тот легко нашел выход, он только глянул снизу Андрею в глаза и вильнул хвостом — все понятно, бурый согласен.

«С ним проще, чем с Рутой», — невольно отметил Андрей и добавил вслух:

— Пойдем с ним назад.

Он стянул свой изорванный хитон через голову, дрожащими руками, но аккуратно переложил на него раненую собаку и, закутав как умел, не вынимая игл, осторожно взял на руки. Пудель даже не скулил, видать, жить ему оставалось недолго. Если бы они были не здесь, а хотя бы в Парке, через пару минут подоспела бы помощь. Они возвращались быстрым шагом, ничего уже не опасаясь. И до того последнего пройденного ими перекрестка весь путь был освещен великолепно. Череда ламп с равными промежутками тянулась по потолку коридора. Когда до перекрестка оставалось не больше десяти шагов, на свет выскочил ротвейлер в полицейском жилете из кевлара, обшитого титановыми пластинами. Джоб — Андрей узнал его сразу. Ротвейлер выскочил и развернулся в их сторону, склонив голову и приготовившись к бою, а точнее, намереваясь атаковать.

— Стой там, Джоб! — крикнул Андрей еще прежде, чем успел о чем–то подумать.

К его удивлению, ротвейлер послушался.

— У нас раненая собака, — продолжал Андрей. — Это пудель. Ему срочно нужна медицинская помощь. Стой там, Джоб! — повторил он, заметив, как чуть было не рванулся вперед ротвейлер. Собака снова послушалась его приказа. — Это не мы его, — продолжал Андрей. — Мы даже не знаем кто. Мы прибежали на звуки. Если ты настоящий полицейский, Джоб, ты ему сейчас поможешь, для него дорога каждая секунда.

Андрей осторожно опустился на одно колено и положил завернутого в хитон пуделя на пол.

— Мы уходим, — сказал он Джобу и, выпрямившись, стал медленно пятиться. На каждый его шаг делал один шаг в ту же сторону и ротвейлер. Бурый двигался в согласии с Андреем. Все быстрее, быстрее пятился Андрей, потом развернулся и кинулся прочь по освещенному коридору. Он слышал, как тяжело, но мягко топочут у него за спиной собачьи лапы. Оглянувшись еще на секунду, увидел Джоба, склонившегося над свертком хитона, Эл, по–спринтерски несущуюся от перекрестка, и бурого, скакавшего в двух шагах намеренно замедленным ходом.

«Прикрывает», — подумал он с благодарностью.

На новом перекрестке Андрей свернул не налево, где лежал раньше раненый пудель, а направо. Коридор здесь тоже был освещен, сплошь увешан по стенам толстыми кабелями и проводами, ниже проводов тянулись еще более толстые черный трубы. И дальше он бежал не останавливаясь очень долго. Меняя направление на перекрестках, оглядываясь перед тем, как свернуть. Всегда за ним двигался бурый, но од

нажды ему показалось, что он увидел вдали и фигуру Эл, вынырнувшую из–за угла.

«Они нас поймают! — мелькнула отчаянная мысль. — Сейчас здесь будут все полицейские города. Надо что–то придумать».

А сил бежать у него оставалось все меньше, он стал спотыкаться. Упал в очередной поток, потом на бетонный пол, ударился плечом о трубу, порвал брюки, ссадил колени. И теперь уже явственно слышал, как сзади топочут не лапы, а полицейские ботинки. На глаза попалась ниша, в нише — начало колодца.

— Беги, — хрипло выкрикнул он собаке, а сам полез вверх по скобам. Глянул вниз, бурый стоял и смотрел на него такими глазами, что Андрей понял — без него не уйдет, погибнет.

— Беги, дурень! — выкрикнул он. — Встретимся в лесу! — отвернувшись, полез дальше.

Гулкие шаги приближались и становились все громче и громче. Еще раз оглянувшись, он увидел хвост бурого, тот тоже отвернулся, но стоял и не думал смываться. А шаги уже почти совсем близко.

«Дурак! — подумал Андрей. — У нее же парализа- тор!»

Словно прочитав его мысли, бурый кратко азартно взбрехнул и умчался. Шаги протопотали мимо. Тяжелые шаги. Эл тоже устала.

«Уйдет, — обрадовался Андрей и тут же подумал: — Куда? Наверняка у них есть карта канализации. Перекроют выходы и поймают. Да и наверняка сержант вызвала уже подмогу».

Шум погони удалялся все дальше, но Андрей еще слышал, как с короткими перерывами лает где–то там в освещенных и темных коридорах бурый.

«Уводит, — с горечью подумал Андрей, — от меня их уводит, а я даже имени его так и не знаю».

И тут же страшным воспоминанием откуда–то из тьмы, сплошным голосящим валом стал наваливаться новый шум. Он где–то уже слышал его, точно слышал. Лай сразу многих собак, загоняющих зверя.

«И лают псы до рвоты», — сама собой услужливо всплыла в памяти строчка из песни. Правильная строчка, не собаки, а псы выходили сейчас на след бурого. Спелой грушей Андрей ссыпался в коридор. По этому же коридору, из которого только что бурый увел Эл, приближалась свора загонщиков. Они появились вдали темной рокочущей массой.

— Псы! Псы! Псы! — прокричал им навстречу Андрей. — Я здесь!

Больше кричать было уже некогда, да и не нужно. Теперь можно было только бежать.

И он побежал. И вновь коридоры и перекрестки, и все ближе не утихающий собачий лай, и уже слышны крики людей и громкий топот. Он сознательно бросился в поток и пошел по течению, успев выбраться в боковой коридор раньше, чем подоспели они. И снова попал в поток, глубокий, по пояс, особенно смрадный, так что его стало тошнить, а из глаз брызнули слезы. Задыхаясь, он брел не зная куда. И только почти совсем перестав слышать преследователей, заметил, что у потока есть берега — два бетонных уступа с обеих сторон. Таких широких, что по ним можно было свободно идти. Подпрыгнув и отжавшись на руках, он выбрался на один из них.

Несколько минут он просто сидел и слушал далекое эхо. Потом встал и медленно побрел, опираясь на стенку. Теперь ему стало холодно. «Найти бы трубу с горячей водой», — мечтал он, но в этом просторном тоннеле со смердящей рекой труб не было вовсе. Были только редкие тусклые лампочки, и те горели не все. Здесь лампы располагались по стенам, а не в центре тоннеля, но одна, еще довольно далеко впереди, будто сорвалась со своего места, упала на пол и продолжала светить. «Странная лампочка, — поди

вился Андрей. — Да и горит она как–то по–иному, намного ярче и светит прямо на стенку».

Ему стало любопытно, что же это такое, он даже сначала прибавил шагу. Но чем ближе Андрей подходил к этому источнику света, тем более замедлял ход. И в нескольких шагах от цели он уже был уверен, что это не просто лампочка, а нечто другое, совсем непонятное и странное. Какой–то черный обрубок, излучающий свет. Наконец он решил, что это кто–то обронил или оставил фонарь, и ему стало не по себе. Ведь рядом мог оказаться и его владелец, а кто его знает, кто и какой он. «Но мне тоже здесь может пригодиться фонарик», — решил все же Андрей и преодолел последние отделяющие его от источника света метры.

Лишь склонившись над странным предметом, он понял, что это такое. Настоящий ужас, которого он не испытывал еще ни разу в жизни, охватил его целиком. На бетонном берегу смрадной подземной реки лежало тело крысолова. Несколько секунд он не мог ни разогнуться, ни шевельнуться. Крепкое тело таксы уже окоченело, одна лапа торчала вверх и в сторону неподвижным отростком, остальные были поджаты. Прочный защитный костюм истерзан не меньше, чем шубка того пуделя, которого нашел бурый, хотя плоский круглый фонарь на груди уцелел, и его–то Андрей и принял за упавшую лампу. Vвот головы у крысолова не было вовсе.

Андрей присел на корточки и быстро огляделся, гот, кто сделал такое-с младшим членом сообщества, мог теперь угрожать и ему. Он почувствовал себя незащищенным, беспомощным. Вдруг сразу вспомнил о маме, отце и Ленке. Чтобы обезопасить хотя бы спину, приблизился к стене. Так и переполз по–гуси- ному, не разгибая коленей. Теперь он даже хотел услышать и получше рассмотреть тех, от кого так упорно бежал по темным коридорам, но, как нарочно, в подземелье смолкло даже далекое эхо.