Фабрика драконов

— Несомненно. Все выверено до тонкостей, и команда, должно быть, уже на земле. Операция полевая, высадка с проникновением на территорию, так что требуется бдительность и осторожность. Пусть делают свою работу.

— Я хочу знать, что происходит. И желаю быть проинформирован сразу, как только убьют Париса или Гекату. Сию же минуту!

Отто кивнул, но не ответил. Честно сказать, команды и требования эти были излишни: нервы и так на взводе. Верный признак того, что патрону пора принять очередную порцию таблеток. Но уговорить его на это не так-то просто, учитывая, что в таком состоянии Сайрус может в любую минуту разразиться сокрушительным приступом гнева. Физически это не страшно, а вот для плана прямая угроза. За прошедшие несколько лет припадки бешенства у Сайруса не раз приводили к порче ценного оборудования, а то и смерти либо увечью кого-нибудь из ключевого персонала. А все горячность патрона, неизбежно сказывающаяся на ходе выполнения работ, из-за чего в итоге страдал график запуска Волны вымирания.

Близящаяся дата 1 сентября была назначена Сайрусом в одну из его капризных фаз: он пожелал таким образом отметить открытие немецким астрономом Карлом Хардингом астероида Юнона. Сайрус настаивал, что до этой даты астероид существовать не мог, поскольку именно в этот день Бог создал его в качестве знака. Хотя лично Отто предпочитал прежнюю дату запуска Волны: 20 мая, юбилей закладки Аушвица. А до этого было еще 30 апреля, годовщина самоубийства фюрера. Но теперь… В общем, первое так первое, сентябрь так сентябрь: к черту всю эту астрономию. Лишь бы не позже: надоело переносить.

Вторая и третья Волны вымирания были уже спланированы и выстроены, причем загодя, с опережением графика. Если четко его придерживаться, то глобальный выход этнически специфицированных патогенов к маю следующего года достигнет критической насыщенности. По прогнозам компьютерных моделей, к следующему сентябрю из числа «посконных народов» вымрет примерно миллиард. А через пять лет людей на планете останется вообще не больше миллиарда — и если к той поре не изобретут противоядия, то наконец навсегда исчезнут все эти черные, желтые и краснокожие этносы. И латиносы. Ну и, понятно, евреи. А возможно, и славяне. У Отто эта мысль вызывала, по сути, эротическое возбуждение, куда более интенсивное, чем когда-то женщины. Новый Порядок был планом не просто совершенным, но еще и осуществимым.

Если бы еще Сайрус потерпел без этих своих таблеток.

Впрочем, когда они захватят «Фабрику драконов», шеф, может быть, остепенится: как-никак, столько новых игрушек. Но пока информации о выполненном задании не поступит, настроение у него будет прыгать из крайности в крайность.

Надо бы найти какую-то уловку, чтобы патрон принял таблетки. А то, не ровен час, препарат придется вводить выстрелом дротика. Хотя такое уже бывало, так что не впервой.

Глава 63

Ангар, Балтимор, Мэриленд.

Воскресенье, 29 августа, 5.33.

Остаток времени на Часах вымирания:

78 часов 27 минут.

— Жизнь, недостойная жизни, — медленно повторил Глюк. — Да-а, ребята. Гниловато как-то.

— Это основной лозунг нацистской евгеники, — пояснил Черч. — Относится ко всем людям или группам людей, которые, по их убеждению, не имеют права на жизнь.

— Да если дать этим козлам волю. — Глюка явно проняло, — то половине из здесь сидящих не жить: не вписываются в каноны высшей расы.

— То-то и оно, — сказал Черч. — Миф о высшей расе породили нацисты. К культурному наследию немецкого народа он не имел и не имеет никакого отношения.

— Так вот почему Хекель переписывался с этой мерзотой по имени Менгеле, — сообразил Глюк. — Они оба играли в одну и ту же игру.

— А как вообще его записи просочились за пределы Германии? — гневно спросила Грейс. — Разве Хекель не был осужден как военный преступник?

— Представьте, нет, — ответил Черч. — Изуверская его сущность не была полностью изобличена даже после войны. Он якобы сотрудничал с международным Красным Крестом и даже помогал антифашистам лекарствами. Ему хватало и лукавства, и ума держаться в стороне от политики, а из страны он наверняка бежал еще до того, как обстановка для Германии стала критической. Множество нацистов вовремя разглядели свои незавидные перспективы. Войну они проигрывали, а что касается самых упертых фанатиков, то кое-кто из них смекнул: неплохо бы отложить личинки своих исследований где-нибудь в другом месте, а потом снова заняться их взращиванием. Так что Хекель вполне мог перебраться в Южную Америку, а то и прямиком сюда.

— Да как он вообще мог вот так взять и переметнуться? — вскинулся Глюк. — Чтобы фашист, у которого руки в крови по локоть, прямо во время войны взял и уехал во вражескую страну, чуть ли не под звуки фокстрота!

— Не будь наивным, Глюк, — горько улыбнулась Грейс. — Связи, в том числе коммерческие, между Германией и некоторыми корпорациями в Штатах не прерывались и на время войны; пусть и из-под полы, но торговлишка определенно шла. Всегда находятся люди, отличающиеся «широтой мышления», как они это называют, которая позволяет им оправдывать все. Дескать, любая война рано или поздно кончается, а странам надо обняться и про все забыть. Вы же сами, лицемеры-лицедеи, со всеми уже ходите в обнимку: и с Германией, и с Японией, и с Россией, и даже с Вьетнамом.

— Не все так просто, — нахмурился Глюк.

— Не все, — согласился с ним шеф, — если речь не идет о суммах, способных открыть любую дверь. Генрих Хекель в конце войны просто исчез из поля зрения. Либо он так и не выбрался из Германии, пополнив длинный список анонимных мертвецов, либо приехал и обосновался здесь под чужим именем. Я бы поставил на последнее. По тому, как все сложилось, он, вероятно, умер, не успев передать хранившиеся у него записи, иначе «Конклав» разыскал бы их десятилетия назад. Я бы предположил, что до них через какие-нибудь семейные документы докопался его племянник; это и инициировало ту вакханалию вокруг «Глубокого железа».

— По этой логике понятно, как на архивы решили наложить лапу Хекель с его дружками-нацистами, — сказал я. — А кто в таком случае вторая команда? Те ребятки, с которыми мы схлестнулись в «Глубоком железе»?

— Неизвестно. Возможно, какая-нибудь посторонняя группа. Ловцы, стремящиеся умыкнуть материал, а затем продать его на черном рынке. О них мы еще слишком мало знаем, чтобы выстраивать настоящие версии.

— А Гуннар что, тоже был ученым? — зашла с другого бока Грейс.

— Нет, — ответил шеф. — Силовиком.

— Вы считали, он ликвидирован, — напомнил я. — А он, оказывается, жив-здоров, обитает в Бразилии, да еще и возит разных бизнес-шишек поохотиться на мифических животных.

— Да, — кивнул Глюк. — Как это стыкуется со смертельной угрозой человечеству?

— Нас всех забодает единорог? — схохмил я.

— Да, действительно, — поддержал Кто. — Мне это тоже не вполне ясно. Обрисуйте, пожалуйста.

— Наука со времен холодной войны шагнула далеко вперед, — пояснил шеф. — Генетика расцветает буйным цветом. Тем не менее границы дозволенного есть и у современных исследований. Пусть с переменным успехом, но все же действуют международные нормы и бюрократические препоны. А такой штуке, как исследовательская программа высшей расы, неизбежно понадобилась бы огромная база данных, образцов тканей, лабораторных анализов. Без всемерной поддержки государства в наше время подобное невозможно.

— Ну, всемерная поддержка государства у нацистов как раз была, — заметил Кто. — Всю Вторую мировую. И подопытных у них имелись миллионы — все, кто сидел в лагерях. Те архивы, судя по всему, содержат колоссальный объем информации по этническому происхождению, полу, возрасту, другим параметрам. Коробки, где на указателях бурые отпечатки пальцев, — это, надо думать, образцы крови. Еще тридцать лет назад не существовало такого понятия, как анализ ДНК. Впервые расклад ДНК по типологии осуществил в тысяча девятьсот восемьдесят пятом году Элек Джеффриз из Лестерского университета в Англии. К той поре «Конклав» был уже низложен. Мы тогда не дали ему сделать решающий шаг: систематизировать данные на том этапе, когда наука уже дошла до того, чтобы мечты о высшей расе воплотились на практике.