Время ацтеков

шаюсь я.

– С богом! – говорю я.

– Будь мужиком! – даю я себе пощечину.

– Вот так! – торжествующе говорю я.

Печь уже включена и раскалена. Я сворачиваю Первую как могу. Получается этакий колобок. Из-за джинсов возникают проблемы с ногами. О боже. Нет, не это, прошу тебя. Но в кабинете тихо. Я прислушиваюсь к запахам. Гари не чувствуется. Что же, если отсутствие Дьявола можно считать санкцией Бога… Я разворачиваю Первую и стягиваю с нее джинсы. И вообще все.

– Милый, – говорит мне Первая, – где тебя носит?

– Я без тебя уже затрахалась, – говорит она.

– Если ты понимаешь, о чем я, – многозначительно говорит она.

– Хи-хи, – добавляет она.

Я сглатываю и сажусь на пол рядом с трупами. Ну, почему этот сильный мужчинистый мужчина, этот треклятый легавый вырубился именно в тот момент, когда его так называемые сила и бесстрашие нужны нам больше всего?

– Ми-и-и-лый, – зовет Первая.

– Я думала о тебе, ммммм, – призывно тянет она.

– Это ТАК приятно, – тяжело дышит она.

И я с облегчением понимаю, что у нее голос Жени. А потом до меня вовсе доходит, что случайно – гребаная привычка носить мобильный в кармане! – нажал громкую связь.

– Женя, – тихо говорю я.

– Она самая, милый, – говорит она.

– Где ты? – спрашивает она.

– Я жду тебя, – говорит она.

– Приезжай, – говорит она.

– Мур, – заигрывает она.

Я ошалело смотрю на голый труп у себя в ногах и неожиданно для себя отвечаю:

– Мяу.

Кажется, я влюблен.

Первая пошла.

Я целую Первую в щеку и трамбую ее поплотнее, после чего захлопываю дверь. Напоследок я вижу, как по ее лицу течет что-то красное. Видимо, кровь. Но я уже так устал, что мне не страшно. Нужно побыстрее избавиться от всего этого и проваливать, понимаю я.

Женя между тем беседует со мной, что-то щебеча насчет визита в гости, который мы наметили на следующую неделю. Она говорит мне, что я:

а) очень милый, и когда перестаю стесняться людей, то могу быть даже душой компании;

* (Ах, милая, что ты знаешь о компаниях и их зловонных душах. Если жизнь и душа одного человека потемки неизведанные и болото гниющее, то что уж о нескольких сказать? Мне всегда на попойках становится страшно, когда наступают сумерки и лица неизвестных мне людей расползаются по комнатам, будто нежить. Мне кажется, страх перед одиночеством концентрируется в такие минуты в мозжечке каждого из них. И чтобы побороть этот страх, я начинаю вести себя непоследовательно, странно и весело. В результате все напиваются, как жители деревушки, специализирующейся на ограблении погибших кораблей, – весело, жестоко и до безумия. Я выпускаю джина из их бутылок, вот почему они любят меня и боятся.)

** (Я совершенно не боюсь, повторяю, видимо, от усталости. Два часа проходит, пока Первая сгорает так, что от нее вообще ни хрена не остается. Вообще, мать вашу! Я думал, такое только в фантастических фильмах возможно. И тут наступает неприятный момент. Вторая. Я не могу бросить девку с такими сиськами в топку, а надо, черт побери.