Эфирное время

тол, давал что-то читать из следственных материалов, а сам молча священнодействовал.

Чайных пакетиков он не признавал, говорил, что нельзя пить бумажный отвар. Тщательно ополаскивал кипятком фарфоровый заварной чайник, потом накрывал его льняным полотенцем, настояв минут десять, отливал немного заварки в стакан, потом назад, в чайник, и так три раза. Это называлось «женить». Пока чай настаивался, он выкладывал пирожки на тарелку, каждый на отдельную салфеточку.

Многие смеялись над ним, но от чай и от пирожков не отказывался никто.

– Чем же вы так увлеклись, Илья Никитич, что решились доверить мне святое дело? – спросил Иван, вернувшись в кабинет с чистыми руками и полным электрическим чайником.

– Георг Смит, «Исторические камни», –

Не поднимая головы, пробормотал Илья Никитич, – здесь, как мне объяснили, наиболее подробно прослеживается история исчезнувших алмазов и судьбы их владельцев. Действительно, очень подробно. Ты смотри, заварку «поженить» не забудь.

– И что, там есть про этого «Павла», снесенного курицей?

– А как же! – Илья Никитич закрыл книгу. – И про «Павла», и про графа Михаила Ивановича Порье, последнего его владельца. Ну ладно, Ваня, рассказывай, какие у нас новости?

Капитан подробно изложил свои телефонные разговоры с четой Бутейко и с врачом Перемышлевым.

– Очень интересно, – хмыкнул Илья Никитич, – похоже, прав был профессор-минералог, когда сказал тебе на прощанье: ищите брошь, и вы найдете убийцу. Возможно, убийцу журналиста мы пока не найдем, но какого-нибудь другого непременно, что тоже неплохо. Надо ехать к Бутейко, причем нам обоим. Ты отправляешься прямо сейчас, а я чуть позже. Постоишь в подъезде и подождешь, когда Вячеслав Иванович выйдет погулять. Вы найдете сухую лавочку во дворе, но такую, чтобы не была видна из окон их квартиры. Давай, ешь пирожок, вот этот, длинненький, с капустой.

– А вы уверены, что он выйдет погулять?

– Не уверен. Но попробовать стоит.

Он снял телефонную трубку и набрал номер.

– Елена Петровна, здравствуйте. Следователь Бородин вас беспокоит. Как вы себя чувствуете? Нет, я правда волнуюсь за вас, вы ведь совершенно одна дома, и в таком состоянии… А как здоровье Вячеслава Ивановича? Я собираюсь подъехать , к нему в больницу на днях. Да, конечно… Не возражаете, если зайду к вам, буквально на десять минут, возьму кассеты, как мы договаривались, просто сейчас у меня как раз есть время, потом будет сложнее… Нет, вы смотрите, если вам сейчас неудобно, я вечером пришлю за кассетами своего оперативника капитана Косицкого… Да? Ну, спасибо большое… что вы, никаких вопросов… Только кассеты. Сейчас половина третьего, ровно в четыре я буду у вас. Отниму не больше десяти минут. Спасибо. До встречи.

Положив трубку, он отхлебнул чаю, откинулся на спинку стула и задумчиво взглянул на Ивана.

– Одного не могу понять. Как получилось, что такую бесценную вещь ребенок притащил в школу?

– Вы о чем, Илья Никитич?

– О броши в форме орхидеи, с «Павлом» в серединке. Знаешь,