Мертвый сезон в агентстве Глория

Александр Борисович рассмеялся:

– Обещаю, Славка, не буду!

– Как я понимаю, – нахмурился Грязнов, искоса поглядывая на друга, словно ожидая подвоха, – по поводу этих десяти миллионов баксов все пользуются только слухами. Более-менее определенно по этому поводу высказался Комар, и то со ссылкой на покойного Левона. Маркин в своих показаниях тоже высказывает довольно твердое предположение. Наверняка знал об этом Баграт, но его уже не спросишь. Значит, что же нам остается? Принять за основу признания Комара. И если у Князя нет доказательств, мы можем ему их предоставить. А заодно дать почитать и показания самого Коновалова во время его допроса здесь. В них, я читал, имеется его признание о том, что он был соучредителем фирмы «Голден» и, следовательно, гонорар никак не мог его миновать. Кроме того, это по его указанию отстранены посредники между Бояровым и государством, за что Бояров также отвалил ему немалые суммы, о которых можно опять-таки догадываться. Но, я думаю, если Николая Андреевича хорошо попросить, он не откажется назвать их. Вот в общих чертах…

– А какие аргументы может воспринять Бояров? – с сомнением спросил Турецкий.

– Разрешите мне, Константин Дмитриевич, – подал голос Кротов, внимательно слушавший Грязнова-старшего.

– Прошу, Алексей Петрович, не стесняйтесь, у нас же деловое совещание, и без президиума, – улыбнулся Меркулов.

– Мне кажется, я понимаю, какие сомнения мучат Вячеслава Ивановича и почему он вдруг вспомнил Азефа. Какой-нибудь чистюля от журналистики скажет, что, мол, это порочный метод – сталкивать врагов лбами, устраивать что-то вроде провокаций и так далее. Лично я смотрю на такие вещи просто. Они, как бы себя ни называли, наши враги. Воевать в белых перчатках всерьез невозможно. Другое дело – законность. Нарушаем ли мы ее, внося раздрай в стан врага? Полагаю, нет. И в этой связи я предлагаю следующее. Готов взять на себя функции переговорщика с Николаем Андреевичем Бояровым, а также могу встретиться с Князем. Я его отлично знаю, он меня – нет. Значит, для него я буду… да хоть бы представителем какого-нибудь олигарха, близкого к президентскому окружению и заинтересованного в том, чтобы в империи Коновалова пришли к власти молодые силы. Для чего это ему нужно – другой вопрос, на этот счет и у меня есть своя теория. Не одному же доктору Штилю пудрить мозги уголовному миру!

– Предлагаю внести некоторые коррективы, – сказал Федоскин. – В принципе я согласен с Алексеем Петровичем. Но я постарался бы использовать еще некоторые моменты. Давайте назовем вещи своими именами. Мы собираемся всучить Виктору Князеву, человеку, заметьте, умному, образованному и быстро принимающему решения, компромат на Коновалова. Не дезу, хотя какой-то малый процент ее будет иметь место, извините за бюрократизм. Но ведь в наше время даже дети знают, что компра, если она получена бесплатно, ничего и не стоит. А вот если ее продать – это совсем другой разговор.

– Логично, – подтвердил Турецкий.

– Благодарю вас, – улыбнулся ему Сергей Иванович Федоскин. – Теперь другой вопрос. Откуда эта компра может оказаться в руках Кротова? Отвечаю. Вот здесь и может понадобиться деза, которая, впрочем, особой роли в общем контексте не сыграет. Помнится, перед командировкой в Штаты мы помогли Алексею Петровичу с организацией документов по поводу строительства коттеджей в районе Николиной Горы. Это обстоятельство я и предлагаю использовать. Между вами, Алексей Петрович, Бояровым и Коноваловым возникли некие трения. Григорий Степанович проявил неуступчивость – короче, сорвал крупное дело из-за собственной жадности. Проверить-то все равно нельзя будет. А строительство так и не начато, и это как раз проверить легче всего. Факт, как говорится, налицо, а уж подготовить Боярова, чтобы он при случае в нужном месте и в нужное время повторил вашу, Алексей Петрович, информацию, – это дело вашей техники. Так поверит ли Князев информации обиженного Коноваловым бизнесмена? Тем более что она ему будет предложена за хорошие деньги? Ну, к примеру, за полсотни тысяч баксов?

– Пятьдесят, конечно, вы, Сергей Иванович, загнули, хватит и четвертака, – сказал Кротов. – Я ведь человек небедный, мне просто за сорванное дело обидно… А кстати, почему бы и мне не поучаствовать в деле с драгоценностями Гохрана? Я же мог и там понести впечатляющие убытки. А Коновалов заработал на нем десять «лимонов».

– И какой вам представляется реакция Князева? – спросил долго молчавший Меркулов.

– Я не завидую Коновалову, – сказал Грязнов-старший.

– А я – Князеву, – добавил Федоскин.

– Почему? – спросил Турецкий.

– Он способен совершить убийство. И за него должен будет ответить перед законом: убийство есть убийство. Но кроме суда государственного есть и суд воровской, и, как на нем дело повернется, с ходу не предскажешь. При Коновалове-то сохранялся относительный порядок, который, правда, не хотели принимать отморозки, а при Князе пойдет полнейший раздрай. И вот тут уже Вячеславу Ивановичу будет полное раздолье, только успевай брать да сажать.

– Вашими бы устами, генерал, да мед пить, – вздохнул Грязнов.

Через два дня, ближе к вечеру, в апартаментах Князя раздался телефонный звонок.

– Слушаю. – Князь поднял трубку.

– Здравствуйте, Виктор Алексеевич.

– Привет… – помолчав, ответил Князь.

– Вас беспокоит незнакомый вам человек. Скажем так, ваш благожелатель. Нам необходимо встретиться.

– По какому вопросу? – Князь включил звук, чтобы послушал сидевший напротив Фома.

– Это вы узнаете при встрече.

– А вы намекните.

– Не могу, но говорю искренне, вопрос касается вас. Точнее, вашего будущего, как я понимаю.

– Но кто вы? – Князь посмотрел на Фому, а тот недоуменно пожал плечами.

– Повторяю, вы меня не знаете, а вот я вас – отлично.

– С незнакомыми мне я не якшаюсь, – сердито сказал Князь и хотел было бросить трубку, но заметил предупреждающий жест Фомы.

– Не надо спешить, Виктор Алексеевич. Я приоткрою. То, о чем я вам скажу и что передам, может, на мой взгляд, сильно облегчить вашу головную боль.